КЖД V (СИ) - Толбери Рост

— Несём вон туда, — когда смысл сказанных слов дошёл до Кальдура, он вздохнул с облегчением — обратный путь с изрядно потяжелевшими носилками оказался коротким. — Счетовод считает сколько мы притащим. В носилки влезает не больше двух полных мешков, а лучше четырех заполненных на половину. Чтобы получить хоть что-то — нужно не меньше четырёх. Носилок, не мешков. Это просто сделать, если попадётся хорошая жила и если не зевать.

— А если не сделаем?

— Будем пить только воду. Так что шевелись. Чтобы поесть нормально нужно сделать десять.

Они застыли в очереди у счетовода, а навстречу им прошла бригада с инструментами, брусками и досками. Запах свежей древесины показался даже приятным.

— Укрепление! Укрепление! — кричали они громко, так чтобы их услышали.

Один из добытчиков подозвал их, провёл по соседнему тоннелю и показал на потолок у своей жилы. Те тут же принялись за работу — подпёрли ненадёжный кусок породы досками и брусками.

— А ты крепче, чем кажешься. Может из тебя и выйдет толк. Как там тебя зовут?

Его напарник отошёл от счетовода, спрятал за пазуху несколько протянутых ему небольших цилиндров, оттащил из очереди пустые носилки и кивком подозвал Кальдура взять их.

— Меня Кальдур зовут, — представился он.

— А я Шанруб. Извини за холодный приём. Много таких как ты видел, которые не справляются. Толку мне ваши лица и имена запоминать. Да и тут не поболтаешь.

— Понимаю, — ответил Кальдур и указал на предметы, полученные от счетовода. — Что за штуки?

— А это? Местная валюта, так сказать. Её на паёк меняют. Терять нельзя. И позволять чтобы украли тоже. Не ссы, я тебе твою долю отдам в конце дня. Мы пока в паре работаем, считай что в одной лодке. Не предам, если ты меня не предашь.

— Завтра тоже поставят вместе?

— Считай уже поставили, пока начальник не передумает. Он не любит разрывать хорошие бригады и пары, потому что у него самого очень всё плохо с нормами дневными. Мой напарник... ну увели его. Да и чёрт с ним. Сдавать начал. Ты лучше будешь, я думаю.

— Ну-у-у, спасибо, пожалуй. Где мы? Можешь просто ввести меня в курс дела? Я не буду мешать.

— Это место мы называем Чёртовой Глоткой. Потому что провал под землю тут такой здоровый, что туда уместится целая армия. Все мы туда уместимся. И говорят, что в любой момент эта голодная пасть может схлопнутся. Буквально.

— И ты боишься этого?

— Я уже ничего не боюсь. Да и тут есть другие выходы.

— Какие?

Шанруб кинул на него ещё один взгляд, полный подозрений, но Кальдур простодушно пожал плечами. Какой заключённый не будет интересоваться возможностью снова обрести свободу?

— Впрочем, не важно, — прервал затянувшееся молчание Кальдур, когда они уже вернулись к своей дыре. — Всё равно, как я слышал, скоро наше войско будет тут и освободит нас.

— Обещают всё, обещают, — буркнул невольник. — На уши всех подняли, а так и не пришли. Сдохнем здесь. Работай давай, трепло. Пайка сама себя не организует.

Снова закипела работа, и Кальдур попытался хотя бы примерно подсчитать сколько времени они потратили на путь вниз и на добычу первой части своей "дневной нормы". Пришёл к неутешительному выводу — никак не меньше пары часов. Чтобы закончить остальное им придётся пахать весь день, не отрываясь на отдых и приём пищи, успевая лишь утолят жажду мутной водой. К ночи, будь он обычным человеком, после такой-то работы, ему бы вряд ли захотелось думать о побеге.

Единственных их отдыхом за всё время были короткие полчаса, когда Шанрубу попался слишком уж мощный булыжник, и им пришлось пробивать в нём трещины, забивать туда колья, лить туда воду и ждать, пока дерево набухнет и докончит дело.

Глаза его так и не привыкли к полутьме. Стоило только расположиться в проходе, и твоя собственная спина перекрывала доступ к свету практически полностью, работать приходилось наощупь, и это при том, что его позиция была куда выгоднее, чем у товарища, который сидел как крот в норме и не видел вообще ничего.

Очень скоро стало совсем нечем дышать. Гарь от свечей и плавящейся породы заместила собой воздух. То тут, то там раздавались приступы кашля и смачные плевки на землю. С каждой минутой становилось всё тяжелее находится в этом кошмарном месте. Кальдур мог уйти отсюда в любую минуту, и всё равно его настроение устремилось куда-то под ноги и не желало подниматься, даже от видений того, как скоро он освободит всех этих несчастных людей.

Спустя ещё пару носилок его тело одеревенело, будто он весь день рубил темников, устало и слушалось как-то с запозданием. Он отупел настолько, что усталость вымыла из его головы большую часть мыслей и чувств, и остаток дня он провёл в чём-то хотя бы отдалённо напоминающем мир и спокойствие.

***

Недовольную Розари он с трудом нашёл в толпе пыльных и измождённых людей.

Уже стемнело. Она стояла чуть на отшибе, уперевшись бессмысленным взглядом в один и проходов и перебирала между пальцами две палочки из шлака, которые ей обменяли на труд с раннего утра и до ночи.

Он не успел подойти, по толпе поднимающихся из шахт людей пробежал ропот, она пришла в движение, и удивительно быстро сформировала с десяток рядов-очередей, устремлённых вверх, к выходу на поверхность.

Там, наверху, на одну из ровных частей склона вытащили котлы с человеческий рост, расставили их полосой, и начали подзывать рабочих из очередей.

Кальдур тяжело вздохнул, сунул Розари четыре своих палочки, дёрнул её за руку, и они заняли место в одной из очередей. Когда настала их очередь и они протянули "плату", то в обмен на неё получили четыре миски дурно пахнущей бурды и по паре весомых кусочков твёрдого как камень хлеба. В них упёрлось несколько жадных и осуждающих взглядов, но Кальдур был настолько утомлён и голоден, что не стал огрызаться или вообще хоть как-то реагировать.

— Хочется уже кого-нибудь пырнуть, — буркнула Розари, морщась, но энергично опустошая первую миску.

— Что узнала? — ответил он, ковыряя пальцами содержимое своей порции.

— Многое. Еле дотерпела. Думала сломаю кому-то шею. Я весь день воду таскала, всё тут облазила, а они мне что? Один из стариков сказал, что за две палочки только хлеба дадут. Я была такая голодная, что мой желудок болел и ныл ещё хлеще тебя! Ух убью кого-нибудь!

— Пока рано, — строго ответил Кальдур. — Придётся тут ещё немного времени потерять на разведку, чтобы не просрать всё, как в прошлые разы. У меня день тоже плохо задался.

— Угу.

— Завтра попрошусь у охранника поднимать оттуда мешки, посмотрю, что на втором уровне, да поговорю с большим числом людей. Если конечно меня не заставят бегать так, что мне будет не до разговоров... Мда. Так что тебе удалось узнать?

— Что большая часть людей тут понимает, что умрёт, они пережили своё отчаянье и у них нет сил, чтобы сделать что-то... Это ужасно. Я перестала говорить с ними очень быстро. Но всем кого встречала — говорила, что кайрам скоро будут тут и освободят. Они вздрагивали от моих слов. Убожества.

— Мда. Темники и тут успели хорошо поработать. Мой напарник тоже потерял надежду. Я их даже понимаю. Но знаешь что, человеку в таких обстоятельствах наверное просто нужен сильный пинок в нужную сторону.

— Ты и правда хочешь ночевать тут и работать ещё один день? — недовольно выпалила она. — Ещё вот я на темников не надрывалась. Я бы уже начала...

— Не нужно торопиться, девочка моя. Если мы просто начнём резню — велик шанс, что среди наших это вызовет только панику. И тогда они нам точно не помощники. Нам нужно, чтобы они взяли себя в руки, и тут у нас будет всё так же только одна попытка.

— Что ты предлагаешь? — она принялась за вторую миску, и еда хотя бы немного смягчила её. — Пламенную речь? Мне опять сыграть роль загадочной воительницы?

— Чуть позже. Сначала мы найдем хотя бы горстку сторонников, которые в нужный момент озарят этот грот радостными криками "вперёд" и "давай".