Кассандра Клэр - Draco Veritas
— ТАКОГО я точно не говорил.
— Говорил-говорил. Ах, эта свойственная лишь юности самоуверенность…
— Я бы назвал это оптимизмом. Да, думаю, в то время я действительно считал, будто знаю, чего именно хотят женщины… — Люпин облокотился на колено и задумчиво подпёр кулаком подбородок. — Вот только писательский труд оказался на поверку делом не таким и простым. И даже над «всяким бредом» приходится изрядно попотеть.
— Ну, бредом бы я это не назвал, Лунатик. Кое-что мне даже очень понравилось — например, та часть, где Тристан считает, будто вот-вот умрёт, и признаётся в любви до гробовой доски к как-бишь-её. Трогательно.
— Да, — сухо кивнул Ремус, — без сомнения, любовь Тристана и как-бишь-её войдёт в анналы истории.
— Ладно-ладно, — усмехнулся Сириус, — в общем, хорошо написано.
— Теперь я могу купить небольшой домик где-нибудь в тихом и уютном месте. Многого мне не нужно — чашка чая, место для книг да собачьи галеты на случай, если ты вдруг заглянешь в гости.
— И письменный стол.
Ремус задумчиво изучал руки, иссечённые шрамами от бесконечных превращений.
— Знаешь, а я, наверное, мог бы написать настоящую книгу… Историю о четырёх товарищах и о том, как по-разному повернулись их жизни… Совсем не так, как они мечтали в детстве… Только нужен другой псевдоним — скажем… Джоан Роулинг.
— Настоящую… Не больно будет писать, как считаешь? Не боишься всё вспоминать?..
— Теперь я боюсь уже не вспоминать, — тихо ответил Люпин. — Теперь я боюсь забыть.
* * *
Джинни медленно открыла глаза, проморгалась и в недоумении уставилась в потолок, полностью позабыв, где находится. Она могла бы поклясться, что потолок её комнаты украшали геральдические лилии, тогда как сейчас над ней свивались змеи.
Память рывком вернулась на место, и Джинни таким же рывком села. Она была в спальне Драко Малфоя — соответственно, потолок тоже оттуда — в конце концов, она не в первый раз его видит. Ахнув и прихлопнув ладонью рот, она обернулась: рядом на кровати мирно спал Драко, по пояс замотанный в простыню и очерченный лунным светом: тень и изморозь высеребрили и без того сияющие волосы, выгравировали мышцы на его спине. Она на миг залюбовалась, потом выскользнула из кровати, подобрала платье, палочку, тихонько, чтобы не разбудить Драко, оделась, наколдовала себе низкий пучок — простенько и со вкусом. Заколки-бабочки исчезли — не иначе, упорхнули под кровать Драко или запутались в простынях, но не искать же — ещё, неровен час, разбудишь. Не говоря о том, что Джинни не собиралась ни на кого наталкиваться в коридорах. Равно как не хотела, чтобы на неё натолкнулись.
Как была, босая, она спустилась по лестнице, на секундочку заглянув кое за чем к себе, а потом с нескольких попыток отыскала дверь, ведущую в розарий.
Воздух был дивным — не холодным, но прохладным, напоённым ароматом лаванды и розы. С Рождества Джинни розы ненавидела — и цвет их, и запах, но сейчас вдруг поймала себя на том, что неприязнь исчезла. Несколько белых лепестков со вчерашнего бракосочетания ещё реяли призраками в воздухе, щекоча щёки и путаясь в волосах.
Джинни по мощёной дорожке пошла вперёд, отходя от замка всё дальше и дальше. Наконец она остановилась и достала фляжку с Любовным Зельем, которое принесла ей Гермиона. Задумчиво воззрилась на неё. Вытащила пробку. Теперь к аромату свежих роз примешался новый запах — запах гниющих цветов, запах, оскверняющий всю нежность и сладость. Палец медленно очертил сосуд, согретый изнутри жидкостью и снаружи — её рукой, и Джинни решительно опустошила его, выплеснув Любовное Зелье на ближайший розовый куст. Закапала с листьев и цветов серебристая капель, впитываясь в землю.
— Чем занимаешься? — спросил мужской голос прямо за спиной.
Джинни развернулась от неожиданности, наполовину уверенная, что это Драко (похоже, всё ж его разбудила…), но обращённые к ней глаза были синими, а не серыми, а волосы его — золотистыми, не серебристыми. Он был в джинсах и лёгком свитере, с веснушками, заметными даже в темноте.
— Симус?.. — прошептала она, чувствуя, как рука, сжимающая фляжку, начинает дрожать. — Что ты тут… То есть — я думала, ты уехал…
— Я же сказал, что вернусь, — ровным, лишённым всех интонаций голосом ответил он.
Её пальцы стиснули фляжку — тяжёлую, серебряную… Отличное оружие… — тут Джинни очнулась: это же Симус! Симус, не Том — Симус никогда не причинит ей зла.
— Мне и в голову не приходило, что ты вернёшься среди ночи и будешь шнырять вокруг Имения, — сказала она.
Слабая улыбка тронула его губы:
— Я, если честно, прилетел на метле и как раз собирался постучать в дверь, когда увидел, как ты шныряешь по саду — не смог удержаться, чтобы не узнать, что ты замыслила.
Джинни посмотрела на фляжку, потом снова на Симуса:
— Поливаю кустики? — предположила она.
— Поливаешь кустики Любовным Зельем, — уточнил Симус. — Считаешь, это хорошая идея?
Она разинула рот:
— Как ты дога…
— Гермиона мне всё рассказала.
…Вот как чувствовала, что она врёт, — Джинни мысленно присовокупила к этому несколько крепких эпитетов. Вслух же спросила:
— Из-за этого ты и уехал?
— Вообще-то нет. Из-за этого тоже, конечно, — не могу сказать, будто обрадовался, услышав, что тебе придётся опоить себя, чтобы не быть ко мне равнодушной.
— Симус, — обречённо начала Джинни, — я к тебе неравнодушна, честно! Потому-то и обратилась… ну, понимаешь, к Любовному Зелью: просто нужно было капельку себе помочь…
— Любопытно. Тем более любопытней, что, судя по всему, ты передумала.
— Я решила, что ты не вернёшься, — прошептала она.
— Но я вернулся, — в лунном свете его глаза стали чёрно-синими, как самый тёмный сорт анютиных глазок. — И что же будешь делать теперь?
Джинни понурилась. Вина и осознание крушения всех замыслов прострелили грудь.
— Всё, что ты пожелаешь, — сказала она. — Я могу добыть ещё зелья, но, если тебе не хочется, можно попробовать по-другому. Можно убежать вдвоём — а вдруг, если будем лишь ты да я…
— Получается, ты никогда меня не любила? — перебил он. — Или же дело в том, что не можешь любить меня таким, каким я стал?
— Какая разница — этого тебя создала именно я.
— И если я велю тебе собраться и пойти со мной, ты пойдёшь?
— Прямо сейчас? Ночью? — опешила она.
— Да. Ночью.
— А куда?
— Это имеет значение?
— Нет, — оцепенело кивнула Джинни. — Думаю, нет, — она посмотрела на свои покрывшиеся гусиной кожей голые руки. — Мне нужно взять вещи и… и написать родителям.
