Дмитрий Бондарь - У всех разные игрушки
Когда-то прежде замки населяла родовая аристократия, землевладельцы и их прислуга. Потребовалась целая Первая мировая война, чтобы стереть такой миропорядок и поставить на вершину мировой иерархии не князей с баронами, но владельцев промышленных предприятий и управляющих банками. Где-то нобилитету удалось трансформироваться в собственников денег и производственных мощностей - как в Британии, в Италии, частично во Франции, совсем мало - в Германии, Австро-Венгрии, где старые хозяева стран не поняли направления развития цивилизации с первого раза и пытались взять реванш во Второй мировой. Где-то - как в России правящие круги были пущены под нож почти в полном составе. Наверное, российские землевладельцы упорствовали намечающимся переменам более всех остальных. Формацию хозяев мира - аристократов-землевладельцев повсюду сменила новая. И с тем же упорством бросилась строить все те же замки, еще более отчетливо показывающие разницу между народными массами и новыми небожителями.
Поначалу новые башни заселялись промышленниками, сталелитейщиками, нефтяниками, железнодорожниками, банкирами, тоговцами, страховщиками, кораблевладельцами - всеми поровну и все были чем-то вроде равных баронов новой экономики, нового мироустройства. Рядом, в башнях пониже, располагалась новая прислуга: радиокомпании, газеты, консалтинговые и юридические компании, брокеры, издательства, именные институты вроде Смитсонианского. Но постепенно из среды равных выделились самые достойные - финансисты, инвестиционные банкиры, страховщики, ставшие герцогами и графами новой феодальной эпохи.
Теперь у них не было земли как основного носителя богатства, но зато они научились "делать" деньги, на которые могли купить все, что может быть создано. Вместо фригольда - появилась норма резервирования, вместо копигольда - рыночная капитализация, а на смену вилланскому держанию земли пришли проценты по кредиту. Казалось бы - изменилось все! Это так и не так: все, кто добывал себе хлеб руками, профессией, службой по-прежнему вынуждены были работать на новый класс народившихся феодалов, научившихся выжимать деньги не только из земли, но даже из жизни своих должников.
Когда герр Миллер рассказал мне, что все работники на наших австрийских предприятиях застрахованы на кругленькие суммы за счет фирм - я порадовался за то, что их родные в случае чего получат приличные компенсации. Но герр Миллер рассмеялся и сообщил, что получателем выплаты в этих страховках значится не жена, сын или брат, а фирма-страхователь, то есть я и остальные совладельцы. И еще герр Миллер цинично сообщил мне, что некоторых из работников лучше бы прибить сразу после найма на работу, потому что те три миллиона шиллингов, на которые застрахована жизнь среднего клерка, он не отработает и за двадцать лет.
Я проверил его слова для французских, немецких, английских предприятий - везде было одно и то же. А на одной шахте в Бирменгеме, все еще окончательно не закрытой, выяснилось и вовсе замечательная вещь: если бы шахта обрушилась, похоронив под собою всех работников, управляющая компания по страховым выплатам получила бы вдвое больше, чем можно было выручить, продав эту шахту.
Я даже иногда задумывался - не уходит ли корнями нынешний мировой порядок к своим рабовладельческим истокам? В этом не было бы ничего странного, ведь нас от рабовладения отделяют не тысячи лет, оно не закончилось Древним Римом. Прошла всего сотня лет с тех пор как в благословенной Америке, где оно приняло самые мерзкие формы, с ним было покончено. А в кое-каких африканских странах его запретили всего-то лет десять назад. В европейских зоопарках негров-бушменов держали в клетках с макаками и гамадрилами до середины тридцатых годов двадцатого века - для ознакомления почтенной публики с нравами диких людей. Говорят, что просвещеннейший муж, герр Бисмарк, создатель Германии, однажды увидевший в одной клетке негра и гориллу, просил объяснить смотрителя - кто есть кто в этой экспозиции. Я даже понимаю отчасти удивление баварских бюргеров на Мюнхенской Олимпиаде, когда чернокожие люди, еще совсем недавно сидевшие в зверинцах, вдруг начинали побеждать в забегах, прыжках или боксе - для тех времен это было бы так же невероятно, как если бы сейчас начали говорить домашние кошки.
И все же рабовладение не нуждается в замках - они ему почему-то не очень нужны. Рабовладельческому хозяйству почему-то не нужны центры, в которых аккумулируется богатство, власть, сила. Латифундия обходится без этого.
Впрочем, можно заметить, что аналог давнишних латифундий - нынешнее массовое производство, где рядовой работник находится на положении той же бессловесной скотины, что и дядя Том полторы сотни лет назад. И в этом смысле установившийся мировой порядок, закрепившийся на большей части земного шара - симбиоз двух систем: смягченное рабовладение на производстве и просвещенный феодализм в сфере финансов. И в этом нет ничего странного: кто может больше заработать - тот и командует парадом.
Кто-то, как несчастные акционеры какой-нибудь General Electric, довольствуется шестью-восемью процентами годовых - в удачный год, кто-то же, как владельцы паев инвестиционной корпорации Morgan Stanley, или фонда Pimco, зарабатывают на порядок больше. В хороший год инвестиционный банк или фонд может похвастать и сорока-пятьюдесятью процентам распределенной прибыли, заработанных на всяких хитрых инструментах, не имеющих самостоятельного экономического смысла: на быстрой перепродаже акций, на манипуляциях с опционами, на андеррайтинге - в любой из его ипостасей, на секьюритизации и выпуске деривативов, на слияниях и поглощениях, словом, на всем том, что не добавляло миру ничего, кроме необходимости платить деньги новым феодалам и снижать их финансовые риски.
И на полученные деньги строились новые замки в новых, доселе неосвоенных землях: в китайском Шанхае, в Куала-Лумпуре, в Маниле, Токио, Сингапуре и с каждым новым небоскребом новый миропорядок еще сильнее упрочнялся в сознании обывателя как единственно возможный способ ведения хозяйства.
Это даже стало отличительным признаком: если город начинает приобретать черты американского мегаполиса, где в деловом центре один за другим вырастают тридцати-пятидесяти-семидесятиэтажные здания страховых компаний, банков, инвестиционных фондов - город полностью принял новый мировой порядок и идет в ногу со всем человечеством.
У нынешних финансистов теперь нет права первой ночи, как у какого-нибудь средневекового лорда, но зато есть ипотека - когда банк выдает клиентам деньги на длительный срок под очень низкий, практически нерыночный процент. Нам кажется, что для нас сделано благо, но на самом деле нас поимели, как в ту самую "первую ночь", ведь мы сами оплатили свою кабалу. Главное условие ипотечного кредита - совместное участие в его оплате банком и клиентом. Но если немножко вдуматься в имеющийся порядок, то начинают вылезать странности. Человек вносит первоначальный взнос от четверти до половины стоимости жилья настоящими деньгами, банк, как и полагается ему инструкциями надзорных органов, треть этих денег заносит в резерв и выдает вам красивую бумажку, что нами получен кредит. Он не дает вам свои деньги - он создает новые под обеспечение вашего долга. И ему даже не приходиться отчислять сколько-нибудь в резервы, потому что эти резервы, и даже гораздо больше, оплатите вы своим первоначальным взносом. Далее банк начинает принимать от нас ежемесячные взносы, не рискуя при этом ни единой копейкой своих средств - ведь мы сами оплачиваем обязательный резерв, страховку, услуги риэлтера! В итоге мы переплачиваем за несчастную квартиру или дом втрое-вчетверо, деньги получает банк и на этот раз это настоящие деньги, обеспеченные нашим потом, нашим трудом и нашими стрессами.
