Олег Авраменко - Конноры и Хранители
После того, как Марика закончила свой рассказ, на неё обрушился шквал вопросов. Главным образом их задавала княгиня Зарена. Стоичков большей частью отмалчивался, погружённый в собственные мысли, хоть и не переставал следить за ходом разговора. А время от времени он, как бы встряхиваясь, кое-что уточнял — и порой его замечания были столь меткими, что Марике оставалось только дивиться такой прозорливости.
— Боюсь, я никогда не пойму женщин, — задумчиво произнёс Стоичков, воспользовавшись паузой, когда Марика уже ответила на очередной вопрос тётки, а княгиня немного замешкалась, формулируя следующий. — Сколько прожил на свете, а иные женские поступки ставят меня в тупик… Как могла Илона вести себя так безответственно!
Марика в замешательстве опустила глаза. А княгиня Зарена метнула на Стоичкова сердитый взгляд.
— Уж ты бы помолчал, Анте! Вы, мужчины, постоянно поучаете нас уму-разуму, а сами… Насколько я знаю, у тебя трое внебрачных детей. Так что не тебе осуждать Илону.
Стоичков покачал головой:
— Я совсем не это имел в виду, Зарена. И вы, Марика, извините, если мои слова нечаянно оскорбили вас. Отношения вашей матери с вашим отцом — это их личное дело, которое меня не касается. Я хотел сказать другое: Илона просто обязана была сообщить мне, как главе Совета, о своём открытии.
— Когда она сделала своё открытие, Совет возглавлял наш отец, — заметила княгиня. — Может, она и рассказала ему обо всём.
— Не рассказала, — уверенно возразил Стоичков. — Иначе я бы знал. Я получил бы эти сведения вместе с постом главы Совета.
— Отец умер внезапно, — продолжала стоять на своём Зарена. — Быть может, он просто не успел оставить сообщение своему преемнику. А Илона подумала, что раз отец решил сохранить её открытие в тайне, то и ей следует помалкивать.
— Нет, это исключено. Во-первых, Илона была самостоятельной женщиной и всегда сама решала, как ей поступать, а не оглядывалась на чьё-либо мнение, пусть даже своего отца. Во-вторых, у меня есть все основания утверждать, что Ладислав Шубич ничего не знал, поскольку… — Анте Стоичков немного помедлил, явно что-то взвешивая в уме и с сомнением поглядывая на Марику. Наконец он решился: — Дело в том, что кроме общего архива, доступ к которому имеют все члены Совета, есть так называемый архив Старшего Сына. Это название сохранилось ещё с тех времён, когда Высший Совет традиционно возглавляли потомки Коннора-прародителя по старшей мужской линии.
— Никогда не слышала об этом архиве, — заметила княгиня.
— Я тоже не слышал, пока не стал главой Совета. Я узнал о его существовании и смог ознакомиться с его содержимым, лишь когда вступил в свою нынешнюю должность. Если можно так выразиться, архив Старшего Сына закрыт на двенадцать замков, ключи от которых распределены между двенадцатью братьями и сёстрами. Вот почему устав требует, чтобы выборы главы Совета непременно проводились при полном кворуме. По той же самой причине устав предписывает, чтобы после того, как новый глава был избран большинством голосов, все члены Совета единогласно подтвердили его полномочия. Это не просто символический акт единения.
— То есть, — сообразила Марика, — сами того не подозревая, они открывают для новоизбранного главы Совета архив Старшего Сына?
— Вот именно, — подтвердил Стоичков. — Этот архив могут открыть лишь все члены Совета вместе — но он становится доступным только для его главы.
— И что же там хранится? — спросила княгиня Зарена.
— За три столетия скопилось много всякой всячины. Однако главное — для чего, собственно, и был создан архив Старшего Сына, — это документ, именуемый Тайным Заветом Коннора МакКоя, где он повествует о мире, из которого бежал, и о причинах, вынудивших его к бегству с родины.
Анте Стоичков умолк и, откинувшись на спинку кресла, внимательно следил за реакцией своих собеседниц.
Княгиня была попросту ошеломлена очередным сюрпризом и сейчас лихорадочно собиралась с мыслями. Марика отреагировала на это более спокойно. Она часто задумывалась над тем, почему Коннор МакКой умолчал о своём происхождении, и не раз обсуждала этот вопрос с отцом и Алисой. Наиболее вероятным ей казалось предположение, что он всё же оставил послание потомкам, но по той или иной причине оно затерялось. А оказывается, нет — не затерялось…
— Значит, — произнесла Марика, — Коннор всё-таки не унёс свою тайну с собой в могилу.
— Как видите, нет. Но, вместе с тем, у него были веские причины скрывать правду о себе. Поэтому он написал Завет и доверил его своему старшему сыну Брюсу с тем, чтобы Завет этот бережно передавался из поколения в поколение, от старшего к старшему, содержась в строгом секрете, пока не настанет время предать его гласности.
— А когда должно настать это время? — спросила княгиня.
— Боюсь, что уже настало, — вздохнул Стоичков. — Коннор велел обнародовать его Завет лишь после того, как наша численность превысит пять тысяч, а наш род будет править всем Западным Краем. Сейчас нас почти вполовину меньше, и даже если Стэнислав станет императором, до доминирующего положения в Империи нам будет ещё ой как далеко. Но, как говорят варвары-маури, джинн уже выпущен из бутылки. Стараниями Илоны и Марики мост между мирами восстановлен, враги знают или, в лучшем случае, догадываются о нашем существовании, теперь мы должны быть готовы дать им отпор. Выбора у нас нет. — Глава Совета Двенадцати подался вперёд и, облокотившись на стол, в упор посмотрел на Марику. Взгляд его был грустным и усталым. — Только не думайте, что я осуждаю вас, девочка моя. Вас не в чем упрекнуть. Вы вели себя правильно.
— Но ведь я столько времени молчала…
— Пока не повзрослели. А потом рассказали Стэниславу.
— Потому что он поймал меня.
— И так, и этак вы бы рассказали ему. К этому всё шло. А Стэнислав, смирившись с существованием у вас другого отца, рассказал бы обо всём нам. Он бы давно сделал это, если бы не борьба за престол. Несколько раз он уже порывался поговорить со мной — теперь я знаю, о чём, — но в последний момент сдерживался. Так что ни вам, ни Стэниславу не в чем себя упрекнуть.
Тем не менее, Марика прекрасно понимала, что её поведение заслуживает всяческого порицания, и Стоичков не отчитывает её только потому, что никакие упрёки положения не исправят. И она, и её мать, поддавшись чувствам, вели себя неразумно и даже безрассудно. А ведь Коннор-прародитель не случайно обронил слова, что он пришёл из мира, где колдовство оказалось под запретом. Это было грозное предупреждение потомкам на случай, если кто-нибудь из них найдёт обратный путь в его родной мир. Но Марика, как и мать, пренебрегла предостережением предка. Они обе успокаивали себя тем, что не обнаружили ни малейших признаков присутствия зловредных сил, уничтоживших в своё время колдовской дар клана МакКоев…
