Лиза Джейн Смит - Пленница
Следы поднимались вверх по лестнице, а потом опять спускались.
Кэсси боялась идти дальше.
— Что это? — крикнул Ник, догоняя ее. Его крик не разнесся по дому в сгустившемся воздухе, он звучал приглушенно и сдавленно. Кэсси повернулась к Нику, как поворачиваешься во сне, когда все движения замедленны.
— Пойдем, — сказал Ник и потащил ее за собой. Оглянувшись, Кэсси увидела Дебору, Мелани и Лорел, они двигались так же медленно.
Кэсси позволила Нику направлять ее, и они проложили себе путь наверх. Красное зарево здесь было более тусклым, и разглядеть следы было трудно. Но Кэсси вела скорее интуиция, чем зрение, — в холл, к комнате матери... Кэсси показала на мамину дверь. Она была слишком испугана, чтобы войти.
Рука Ника взялась за дверную ручку, повернула ее. Дверь медленно раскрылась, и Кэсси увидела пустую мамину кровать.
— Нет! — пронзительно закричала она, и красный свет, казалось, подхватил ее слова и повторил их бессчетное число раз. Забыв о своем страхе, она побежала вперед — медленно — на середину комнаты. Кровать была смята, в ней недавно спали, но сейчас сверху было наброшено покрывало. И нигде не видно ее мамы.
Кэсси с мукой осмотрела покинутую комнату. Окно было закрыто. У девушки возникло жуткое чувство потери, ужасное предчувствие. Эти черные дымящиеся следы вели прямо к маминой постели. Что-то пришло и стояло здесь, около ее матери, и потом...
— Быстро! Вниз, — закричал ей Ник из дверей. Кэсси повернулась к нему и пронзительно вскрикнула.
Дверь опять закрылась. И перед ней, в тени, стояла бледная призрачная фигура.
Второй крик Кэсси оборвался, когда фигура шагнула вперед; ее белое лицо было искажено, темные распущенные волосы падали на хрупкие плечи. На ней была длинная белая ночная рубашка. Это была ее мать.
— Мама! — крикнула Кэсси, бросилась вперед и обняла мать за талию. О, слава богу, слава богу, думала она. Теперь все будет в порядке. Ее мама в безопасности, ее мама обо всем позаботится. — О, мама, я так испугалась, — задохнулась она.
Но что-то было не так. Мать не обняла ее в ответ. Она держалась прямо, но ее безжизненное тело ни на что не реагировало. Мама просто стояла, и когда Кэсси потянула ее за собой, то увидела, что та смотрит на нее пустым взглядом.
— Мама? Мама? — твердила Кэсси. Она встряхнула безжизненную фигуру. — Мама! В чем дело?
Красивые глаза матери были пустыми, как глаза куклы. Невидящими. Черные тени под глазами, казалось, поглотили их. Мамины руки вяло висели вдоль тела.
— Мама, — опять сказала Кэсси, чуть не плача.
Ник распахнул дверь.
— Мы должны увести ее отсюда, — сказал он Кэсси.
«Да», — подумала Кэсси. Она попыталась убедить себя, что это из-за света, что, может быть, вне этого красного зарева мама придет в себя. Они с двух сторон взяли ее за вялые руки и вывели безжизненную фигуру в коридор. С разных сторон подошли Мелани, Лорел и Дебора.
— Мы обыскали все комнаты на этом этаже, — сказала Мелани. — Здесь больше никого нет.
— Моя бабушка, — начала Кэсси.
— Помогите отвести миссис Блейк вниз, — сказал Ник.
У подножия лестницы черные следы повернули налево, а потом принялись петлять. В голове Кэсси мелькнула мысль.
— Мелани, Лорел, вы можете вывести маму на улицу? Туда, где нет этого света? Вы позаботитесь о ее безопасности? — Мелани кивнула, и Кэсси сказала: — Я выйду на улицу, как только смогу.
— Будь осторожна, — с нажимом сказала Лорел. Кэсси видела, как девушки вели маму к двери, потом заставила себя отвести взгляд.
— Пойдемте, — сказала она Нику и Деборе. — Я думаю, бабушка в кухне.
Туда вела цепочка следов, но дело было не только в ней. Кэсси направляло ощущение. Ужасное ощущение, что ее бабушка на кухне и что она там не одна.
Дебора шла по черным следам, как крадущаяся охотница, вниз по извилистым коридорам старого крыла дома, построенного еще первыми ведьмами в 1693 году.
Ник ступал позади Кэсси, и она рассеянно подумала, что они охраняли ее, определив ей самое безопасное место в цепочке. Но теперь во всем доме не было по-настоящему безопасного места. Когда они переступили порог старого крыла, красный свет, казалось, стал мощнее, а воздух — еще гуще. Кэсси ощущала, как работают ее легкие.
Это напоминало пожар. Везде был красный свет, и воздух обжигал кожу Кэсси. Дебора остановилась, и Кэсси чуть не налетела на нее. Она старалась заглянуть поверх плеча Деборы, но глаза болели, и все плыло.
Она чувствовала за спиной присутствие Ника, его рука крепко обхватила ее плечи. Кэсси пыталась сфокусировать взгляд, щурясь при плотном красном свете.
Она смогла разглядеть бабушку! Старая женщина лежала перед очагом, у длинного деревянного стола, за которым она так часто работала. Стол опрокинулся на бок, травы и сохнущие коренья были разбросаны по полу. Кэсси направилась было к бабушке, но в кухне было что-то еще, что-то, что ее мозг отказывался воспринять. Ник поддерживал ее сзади, и Кэсси посмотрела на нечто, склонившееся над старой женщиной.
Оно было обгорелым, черным, отвратительным. Оно выглядело так, будто его кожа стала твердой и потрескалась, и внешне напоминало мужчину, но Кэсси не могла разглядеть ни глаз, ни одежды, ни волос. Когда это существо взглянуло на ребят, у Кэсси появилось недолгое, ужасающее видение черепа, сияющего серебром сквозь черноту его лица.
Теперь монстр увидел их. Кэсси почувствовала, что она, и Ник, и Дебора крепко спаяны, — Ник все еще поддерживал ее, а она ухватилась за Дебору. Ей хотелось убежать, но она не могла, потому что на полу лежала ее бабушка. Она не могла оставить бабушку один на один с этим обгорелым существом.
Но и бороться она тоже не могла. Она не знала, как с этим бороться. И Кэсси больше не чувствовала никакой связи со стихиями; в этой страшной печи, которой стала кухня, ей казалось, что она отрезана от всего внешнего мира.
Есть ли у них какое-нибудь оружие? Гематит в кармане Кэсси больше не был прохладным; когда она сунула руку в карман, чтобы дотронуться до него, он пылал. Ничего хорошего. И воздух, и огонь, и земля — все были против них. Им нужно было что-то, чем это существо не может управлять.
— Думайте о воде! — закричала она Нику и Деборе. Гнетущий, словно бы пузырящийся воздух глушил ее голос. — Думайте об океане — холодной воде — льде!
Сказав это, она и сама подумала о воде, попыталась вспомнить, какая она. Прохладная... голубая... бесконечная. Вдруг она вспомнила, как, впервые попав в бабушкин дом, смотрела с обрыва на голубизну океана, такую интенсивную, что захватывало дыхание. Океан, невообразимо огромный, расстилался перед ней. Она могла представить его теперь — голубой и серый, как глаза Адама. Солнечный свет вспыхивал на волнах, и глаза Адама были искрящимися, смеющимися...
