Наталия Ипатова - Король забавляется
Как воспитанные гости, они поднялись навстречу хозяйке.
— Если вы хотите посмотреть пансионерок, сейчас самое время, — сказала та. — Пока они отдыхают в танцевальной рекреации. Через полчаса у них занятия.
— Мы не помешаем?
— Ну… я попросила бы вас, миледи, не вмешиваться в ход теоретических занятий. Все еще испытываю изрядные трудности, приучая присылаемый мне материал работать мозгами. В их среде это, видите ли, не принято. Но, видят небеса, ничто не способно помешать им танцевать.
— Скажите, мадам, — осмелилась Аранта, — вы используете пансионерок в качестве привратниц. Это из экономии или есть какое-то иное объяснение?
— Это Неле, — ответила Венона Сариана с гримасой. — Она вам наврала. Она наказана.
— Она плохо занимается?
— О, я бы сказала, до отвращения одаренная маленькая мартышка. Я лишила ее сегодняшних танцев и отправила в прихожую на весь день, потому что она слишком спешит применить преподанное искусство на практике. Дитя строило глазки преподавателю гимнастики. Мне придется его заменить. Однако, боюсь, она и из наказания способна сделать себе развлечение и раздуть свою популярность.
И каким-то непостижимым образом всем стало легко. Они вышли в просторный зал, где три стены были зеркальными, а четвертая — полностью стеклянная — выходила в мокрый от случившегося дождя сад. Дамы прошли вперед, Кеннет на правах оруженосца остался в дверях, подперев плечом косяк. Никаких громоздких, плохо укрепленных над головой люстр здесь не наблюдалось, что позволило Аранте слегка перевести дух. Во всем остальном помещение напоминало птичий базар, или, скорее, поселение береговых ласточек в песке. Пары обтянутых черным трико ножек создавали замечательную иллюзию хвостов-ножниц, выставленных на обозрение тут и там. Верх тоже был узким и черным, с рукавами до локтей и глубоким вырезом, оставляющим на виду шею, ключицы и ту часть спины, которая у нормальных людей без особенных затей именуется загривком. Только разноцветные джемперы, повязанные вокруг бедер, мало-мальски скрывали естественные изгибы их тел. Сходство с ласточками довершали маленькие, все как одна стриженые головки и непрерывный галдеж. Однако при появлении в дверях Веноны Сарианы пансионерки поднялись с паркетного пола, где сидели цыганским табором, с энтузиазмом кошек, которых позвали есть.
Королеву проигнорировала лишь одна, при виде которой у Аранты необъяснимо екнуло сердце. Во-первых, та была мала. Девочка семи-восьми лет, одетая, как и прочие, в черное трико, но единственная из всех — в коротенькой, чисто символической серой юбочке сверху, делала упражнения на растяжку на станке у самой дальней зеркальной стены.
— Эрмина, Одилси! — крикнула она оттуда. — Смотрите, это же совсем просто!
Буквально перетекая из одной немыслимой позы в другую, девочка прямо со станка встала одной ногой в туфле с укрепленным пробкой носком на самые кончики пальцев, взмахом другой придала себе вращение и серией изумительно графичных прыжков-поворотов вынесла себя на середину зала. Вот почему черное, запоздало сообразила Аранта. Каким еще цветом обозначить этот стремительный росчерк движения?
— Ну да, — буркнула одна из названных девушек, — просто для той, кто встал на пуанты прямо от груди кормилицы.
В отличие от прочих здесь, исключая, разумеется, саму Венону Сариану, девочка была длинноволоса. Пучок на затылке прикрывался ажурным колпачком из синей фольги, и в ее тонких чертах Аранте померещилось что-то знакомое до боли. Черные кудри, брови, словно отчеркнутые пером, и такое выражение лица, словно ей на законных основаниях принадлежит весь мир. Однако на этом лице, когда они встретились взглядом, не отразилось и следа безотносительной приветливости пансионерок.
— А эту кто сюда пустил? Мне говорили, есть достаточно других мест, где она может играть украденную роль!
Она не успела сказать все, что ей, видимо, хотелось сказать, поскольку ее прервал голос, еще более резкий, чем собственный. Единственный, способный себе это позволить.
— Не говорили ли вам также, принцесса Рената, что есть слова, не подобающие устам леди? — холодно спросила Венона Сариана. — Есть вопросы, по которым я не желаю слышать вашего мнения, пока сама его не спрошу. Будьте любезны немедленно покинуть зал и не возвращаться к танцам до тех пор, пока не научитесь обуздывать свой язык. Кариатиди, — прибавила она позже, когда дочь Рэндалла, высоко подняв подбородок, выходила из рекреации, совершенно очевидно, вынося с собой подвергнутое остракизму собственное мнение, а также злопамятную обиду на ту, из-за кого ее наказали, — я недовольна. Девочка не должна повторять слова, которые мы с тобой говорим наедине. Даже если это мои собственные слова. Миледи, — она обернулась к Аранте, — прошу извинить несдержанность моей дочери.
— Ничего, — немного принужденно отозвалась Аранта. — Вас, вероятно, не удивит, что я была готова услышать нечто… подобное.
— Я постараюсь, чтобы ничего подобного вы больше здесь не услышали. Да, это были мои слова. Но они были сказаны давно, я интересуюсь теперь другими вещами и ставлю перед собой другие задачи. Срывать на вас зло в них не входит.
— Принцесса занимается вместе с пансионерками?
— Да, я позволяю ей посещать некоторые предметы, в особенности те, где успех тем значительнее, чем раньше начнется развитие. Танцы, гимнастика, гигиена, эстетика, этикет. Разумеется, на физиологии ей пока нечего делать.
Королева подошла к большому деревянному креслу, первому обнаруженному Арантой в Белом Дворце предмет меблировки, способному вместить Ее Величество со всеми юбками, и заняла свое привычное место матроны. Прочим, очевидно, в ее присутствии приходилось стоять. Обычный государственный этикет.
— Почему они все стриженые? — задала Аранта давно мучивший ее вопрос. — Это не вследствие какой-либо болезни?
— Нет! — энергично запротестовала Венона Сариана, а девушки, кто слышал, разулыбались. — Дело, собственно, в том, что я получаю из дворянских семей девочек, так сказать, недооцененных и, соответственно, запущенных. Первое, что мне приходится делать, — это будить в них сознание собственной индивидуальности. Для этого необходимо сконцентрироваться на главном ее инструменте — на лице.
— Плачут?
— Совсем немного. Вначале. Психологически очень помогает присутствие уже остриженных. Потом, на первых порах, на них обрушивается такой поток нового, их день становится настолько насыщенным, что на полноценный уход за длинными волосами тут практически ни у кого не остается времени. О какой красоте вести речь, если с головы свисает неухоженная грязная кудель! Мы развиваем тело. Сознание. Мимику. Этикет. Чувство такта и чувство цвета. Искусство… игры, если хотите. Умение жить с умом и с удовольствием. Положа руку на сердце, можете вы сказать, что это плохо?
