Владимир Перемолотов - Талисман власти
— Величие мое беспредельно!
Исин и Избор переглянувшись, улыбнулись. Тщеславный старик развеселил их.
— Мы благодарим случай, приведший вас в наше убежище! — немного напыщенно сказал Гаврила. Своим тоном он скрывал плохо скрытую насмешку — всемогущие волшебники не смогли справиться с непогодой. Визуарий этого, похоже, не понял, или не показал, что понял, и Гаврила решил ткнуть его носом в столь выпирающее обстоятельство.
— Мы сожалеем, что случай этот, оказался связанным с простым дождем, доставившим Величавшему волхву столько неудобств и неприятностей.
Избор громко и неприлично хмыкнул.
— Вы считаете, что я должен был прекратить дождь? — проницательно заметил Визуарий — Но зачем же вмешиваться в волю Богов?
Вопрос был задан прямо и требовал прямого ответа, но и у Избора было что сказать:
— Воля богов священна, — согласился он. Старик закивал и начал рассказывать о том, как почтительное отношение к богам помогло ему достигнуть его нынешнего высокого положения. Он говорил долго и нудно и речь его была напичкана таким чудовищным враньем, что Избор подумал, что перед ним, по крайней мере, сумасшедший. Возможно, это было не совсем так, но то, что старец был первостатейный врун, каких мало, вот это было очевидно.
— По-моему он малость того… — слегка загнув указательный палец в широко известном жесте. Исин кивнул, соглашаясь с товарищем.
— Ах, какое недоверие! — воскликнул один из старцев. Более никто из сидящих в пещере не сказал ни слова. На лице Визуария начало появляться очень странное выражение — не то он ослышался, не то услышал все верно, но боялся поверить в услышанное. Он поднял глаза на лица своих сподвижников, но на них читалась такая скорбь, по душам трех их ночных собеседников, что становилось страшно.
— Тут третьего дня попался один неверующий… — В голосе старика можно было уловить вполне недвусмысленную угрозу, но Избор не прислушался к ней.
— И что же?
— Квакает теперь. Визуарий наш, ежели разойдется — ни себя не других не жалеет. Он его в жабу превратил…
Ученик, нетерпеливо подскакивающий на месте и тоже распираемый своими, соображениями на этот счет, поспешил поделиться с ними:
— К обеду ближе двух слепцов и мальчишку тем же манером оприходовал!
— Их-то за что? — удивился Исин даже представить себе не сумевший, что такое эти слепцы должны были сделать, что бы до такой степени рассердить стариков.
— Вздумали, мерзавцы перед Визуарием похабные песни петь!
— А мальчишка при чем?
— Поводырь.
— Так что же… И старичков и мальчишку?
— Верно, — подтвердил один из них. — Был мальчишка. Был, да сплыл. Головастиком.
В воздухе повисло тяжелое молчание.
— Так, так, — сказал Избор.
Глава 19
Еще не начавши нравиться, старички эти сразу разонравились богатырю. Не веяло от них ни мудростью, ни достоинством опытной старости. В молчании Избора появился новый оттенок, оно стало зловещим.
— Это все, поди, княжьи люди были? — вдруг притворно ужаснулся он.
— Ну, этого мы не знаем, — пожал плечами выученик бывший в этой странной компании выразителем эмоций. Но ловушка Избора была глубже, чем могли предположить странники. За Избором стояло глубокое знание изнанки жизни.
— А кто же теперь за них тягловый да подушную подать заплатит? Кто оброк внесет? Получается, вы князя ограбили. Узнает князь — худо вам будет!
Теперь, то что они сделали со слепыми певцами и поводырем предстали перед стариками совершенно в ином свете. Князь — это серьезно. Князь — это власть, оружие, тюрьма, наконец! С князем приходилось считаться.
— Да откуда же он узнает? — спросил Визуарий. — Они-то смолчат…
— Нy-y-y-y, — многозначительно протянул Гаврила переглядываясь с Избором. — Такие дела рано или поздно выплывают на поверхность…
Старик, услыхав это, нахмурился.
— Пусть выплывают. Но только с лягушачьими лапками! — зловеще сказал он. В его словах были яд и угроза — половина на половину. Ни то ни другое Исину не понравилось.
— Что, что? — раздраженно спросил он. Но старик не ответил, а наклонился так, что б встретиться взглядом с сотником. Их глаза встретились, и в то же мгновение хазарин почувствовал, что всем существом его овладевает чья-то чужая, более сильная воля.
Это было странное ощущение. Он словно превратился в песчинку, и круговорот неведомых сил затаскивал его куда-то внутрь и он оседал в зыбучих песках. Голова стала легкой и звеняще-пустой, но уже через мгновение он ощутил, что кто-то чужой заливает туда свинец своей воли. Покорный, с подавленной волей он уже без ужаса, а с каким-то любопытством он наблюдал, как старик стал расти на его глазах. Исчезли куда-то стены пещеры и странник, только что маленький и сухонький, унесся головой под небеса и оттуда донесся его голос:
— В жабу! В мерзкую, грязную жабу!
Но в тот же миг все изменилось. Исин пришел в себя и с удивлением увидел перед собой того же сухонького старичка, протирающего глаза. Вокруг него в воздухе висело облачко не то пыли, не то золы, а рядом с костром стоял на коленях Гаврила и ковырялся руками в костре. Старики чихали.
Исин, еще помнивший морок вскочил на ноги с самыми дурными намерениями. После того, что с ним пытался сделать этот поганый старикашка у него могли возникнуть с ним личные счеты, но в эту минуту он даже не подумал об этом.
— Двух старичков и ребенка в жаб? — спросил он неизвестно у кого, наливаясь злобой. — А-а-а-а! Так вы маленьких обижать?
Разумные люди ответов на такие вопросы не дают. Они предпочитают сразу действовать. Четверка странников поступила точно так же. Без криков, видно ужас перехватил им горла, они побросав все свои незамысловатые принадлежности, выскочили из пещеры в дождь.
То ли от колдовства, то ли от чего другого струи, только что щедро поливавшие камни и землю истощились и превратились в мелкую моросящую слякоть. Стало светлее — небо понемногу очищалось от туч и на востоке, над сонными деревьями уже пробивались первые лучи солнца. Утро обещало быть тихим и никак не располагало к погоне за распоясавшимися и потерявшими всякую меру волшебниками. Стояла чудесная, невероятная тишина, словно жизнь остановилась, но длилось это мгновение не долго. Исин утробным голосом заревел, словно только сейчас ощутил оскорбление, нанесенное бедным, сирым и беззащитным.
— Вот я вас, поганцы!
Странники и так не жалевшие сил припустили во все лопатки.
Исин бегал быстро, на спор обгоняя некоторых не особенно резвых лошадей, и теперь он вкладывал в бег всю мощь молодых ног, но догнать стариков ему все же не удавалось. Страх, казалось, нес их по воздуху.
