Андрей Николаев - Черное Таро
— Недавно встречался.
— Его позавчера еще убили — мне отец рассказывал. У него свои источники в прокуратуре. Еще Сань-Сань сказал, что банкиру отрезали пальцы перед смертью, а потом вонзили нож в сердце. И нож необычный: длинный, узкий, рукоять в виде креста.
— Зачем он тебе такие подробности рассказывает?
— А-а, приехал сам не свой. Я пристала, ну он и рассказал. Сань-Сань как услышит про убийство какого-нибудь предпринимателя или депутата, так начинает трястись — следующий я, говорит.
— Значит есть чего бояться.
— Большие деньги — большие хлопоты, — философски заметила Анюта.
— Ничего себе хлопоты — за жизнь трястись, — хмыкнул Корсаков, — нет уж, лучше я буду нищим, но живым.
— Ты же сам только что от кого-то бегал, — напомнила девушка.
Корсаков нахмурился. Может, убийство Трофимыча и банкира каким-то образом связано? Чушь! Кто был Трофимыч, и кто Михаил Максимович! Однако, уж очень совпало все по времени. Допустим, Трофимыча зарезали, пытаясь что-то найти в особняке. Потом поняли, что Корсаков мог забрать интересующую их вещь, выяснили, с кем он встречался и пришли к банкиру. Однако сработали профессионалы, если с охраной справились. Интересно, что они выпытывали у банкира, и что он им рассказал? Скорее всего все, что знал. Может это они и гонялись за Корсаковым по Арбату? Если так, то надо предупредить Шестоперова пока не поздно — он тоже участвовал в сделке.
Корсаков снова позвонил Леониду домой и опять никто не взял трубку.
— Мне надо уехать, — сказал он.
Анюта вздохнула.
— Надолго?
— Хочу проведать Леню Шестоперова, я тебе про него рассказывал.
— Хочешь, я тебя отвезу.
— Это было бы хорошо, — кивнул Корсаков и пошел одеваться.
Куртка висела в прихожей, он критически оглядел ее. Да, в метро в таком виде не пустят — рукав порван, спина в известке. Брюки были не в лучшем состоянии.
— Если ты не против, — сказала Анюта, наблюдавшая за ним, — у меня есть кое-что из одежды.
— Откуда?
— Игорь! Я уже не маленькая девочка, чтобы давать тебе отчет о своей жизни. Есть и все!
— Ладно, проехали. Давай, что есть.
Девушка принесла ему джинсы, толстовку и кожаную куртку.
— Подходит?
— Как на меня шили, — буркнул Корсаков.
Анюта исчезла в спальне. Игорь приготовился к долгому ожиданию, но через пять минут она вышла уже одетая в дорогу. Волосы она заколола в хвост, чуть подвела глаза и слегка коснулась губ помадой.
— Едем?
— Едем, — Игорь чмокнул ее в щеку, — ты молодец.
— Не перехвали, — счастливо улыбнулась она.
Красный автомобильчик бодро вырулил на Пятницкое шоссе и намертво встал в пробке. До выезда на кольцевую автодорогу тащились минут сорок. Корсаков проклял все на свете, но другой дороги из микрорайона Митино не было.
— Можно еще на электричке до Тушино, а там на метро, — неуверенно предположила Анюта, терзая коробку передач, — тут недалеко платформа «Трикотажная», но, говорят, здесь не все электрички останавливаются.
— Нет уж, — отказался Корсаков, — едем, как едем. Может я напрасно волнуюсь и Леня валяется в стельку пьяный, а телефон просто не слышит.
На кольцевой движение было тоже сумасшедшее, но машины хотя бы двигались. Анюта вела автомобиль уверенно, хотя и несколько авантюрно: немилосердно подрезала, переходя из ряда в ряд; нахально втискивалась между попутными машинами.
Шестоперов жил около метро «Варшавская», по кольцу дорога заняла полчаса, но на Варшавке они опять застряли. Повернув на Чонгарский бульвар, Анюта вопросительно взглянула на Игоря.
— Куда теперь?
— Ты — никуда. Вот здесь остановись. Так, теперь сидишь в машине и ждешь меня. Если в течении часа я не появлюсь — уезжаешь и забываешь о том, что мы знакомы.
— Еще чего. Я иду с тобой, — Анюта решительно отстегнула ремень безопасности.
— Ты сидишь здесь и ждешь, поняла? — Корсаков почувствовал, что начинает злиться, — одному мне будет легче скрыться, если что.
— Почему скрыться? Шестоперов тоже замешан в твоих неприятностях?
— Не знаю, но рисковать не хочу. Девочка, — Корсаков привлек Анюту к себе и коснулся губами уголка губ, — ну, не спорь ради Бога.
Анюта шмыгнула носом.
— Ладно, уболтал. Но учти, если ты не придешь через час, я иду за тобой.
— Согласен, — кивнул Корсаков, выбираясь из малолитражки.
«Пусть идет, — подумал он, — все равно не знает, где Леня живет».
Несколько раз он обошел вокруг дома Шестоперова, пытаясь разглядеть, открыты ли окна в его мастерской, но деревья загораживали обзор. За квартирой могли присматривать и Корсаков некоторое время посидел на лавочке во дворе, наблюдая за подъездом. Несколько старушек сидели возле подъезда, обсуждая свои вечные проблемы: внуков, зятьев и невесток, погоду.
Ощущая на себе их подозрительные взгляды, Корсаков с независимым видом подошел к двери и набрал на домофоне номер квартиры Шестоперова. Подождав, нажал «сброс» и набрал снова. Бабки примолкли, наблюдая за ним.
— Вот незадача, — Корсаков обернулся к ним, огорченно качая головой, — должен дома быть, а не отзывается.
— А вы к кому? — спросила тощая бабулька в цветастом платке.
— К Леониду Шестоперову. Художник, на последнем этаже живет.
Бабка поджала губы.
— А вы кто ж ему будете?
— Товарищ по институту. Учились вместе. Вот, узнал, что Леня в Москве, — как можно доверительнее сказал Корсаков, — решил проведать. Позавчера созванивались, он сказал — приезжай. Может вышел на минутку, не знаете?
— Нету друга твоего, парень, — оглядевшись, как будто опасалась посторонних ушей, сказала бабка.
Корсаков почувствовал, как перехватило дыхание. Он откашлялся.
— Неужели за границу опять уехал? — спросил он, как бы недоумевая.
— "Скорая" его увезла. Только вчера вот, рано утром. Мы как раз в магазин собрались, — старушки закивали, соглашаясь, — вдруг «скорая помощь» подкатывает и спрашивают его квартиру. Мы подождали, а они вскорости выносят друга твоего на носилках. Белый, как простыня, стонет, избитый весь, руки забинтованы…
— О, Господи… — пробормотал Корсаков, — может он упал просто? Ну, выпил, поскользнулся.
— Нет, — бабка поджала губы, — он, конечно, любил загулять. Богатый был, хоть и запойный. Иной раз всю ночь куролесил, но чтобы так… Напали на него прямо в квартире. Уж не знаю, кто приходил к нему — у нас уже участковый спрашивал, а только сам он так изувечить себя не мог. Участковый сказал — руки ему поломали. Ночью чего-то гремело у него, будто мебель падала — я как раз под его квартирой проживаю. Уж хотела идти к нему, да посовестить — ведь люди спят, а вот не пошла — Бог уберег. Не то и меня бы, как его, — она покачала головой. — В собственном дому убивают, а правительству хоть бы хны! Так что ищи своего друга в больнице, парень.
