Кирилл Шатилов - Торлон
Мать называла эту траву вербена. Из вербены обычно приготавливали густой отвар, приводивший пациентов в настолько слабое и сонливое состояние, что они на время теряли сознание и приходили в себя уже тогда, когда операция была позади. Вербена встречалась в лесу довольно в больших количествах, и Хейзит не сомневался, что Мадлох с честью выполнит доверенное дело. Сложность заключалась в другом: у беглецов не было ничего, в чем траву можно было сварить. Была вода, был костер, но ни котелка, ни даже каски.
Решение пришло в голову Хейзита само, когда он увидел тяжело выбирающегося из орешника Исли. Щеки толстяка мягко покачивались в такт ходьбе, а сам он лучезарно улыбался, не ведая о происходящем.
— Жуй, — сказал Хейзит, чуть ли не насильно засовывая в рот Фейли ту вербену, которую удалось наскоро собрать вокруг холма. — Глотать не обязательно. Можешь сплевывать. Главное — глотай сок.
— Какая гадость! — поморщился раненый, но спорить не стал.
Судя по тому, с каким смирением он принял из рук вернувшегося Мадлоха охапку травы, ему и впрямь полегчало, а вид раскаленного лезвия возбуждал разве что желание забыться и заснуть.
Не дожидаясь, пока вербена начнет действовать, Хейзит принялся осторожно разматывать раненую ногу. Когда тряпки спали, открывшаяся под ними картина чуть не вынудила всех собравшихся пожалеть о том, что они поели. Посиневшая кожа, запекшаяся кровь, вздутость и зеленоватое нагноение. И посреди всего этого — деревянный кончик стрелы.
Спохватившись, Хейзит бросился к ручью мыть руки. Он понятия не имел, с чего начать. Вырывать стрелу силой было опасно: наконечник по-прежнему прятался где-то в глубине раны, а потерять его при неловком движении значило обречь Фейли на долгие муки с непредсказуемым исходом.
— Надо резать, — повернулся Хейзит к Фокдану, на что тот, пожав плечами, протянул ему нож.
Опущенное в воду ручья лезвие зашипело. Прижигать рану имело смысл после операции, если она пройдет более или менее удачно. Пока же нужно было только чистое и острое оружие, которым можно лезть в живую рану, резать гниющее мясо и делать вид, будто знаешь, как это делается.
Фейли стонал и остервенело жевал траву. Исли с ужасом прижимал его ногу к земле и старался не следить за действиями Хейзита. Он так побледнел, что казалось, его вот-вот вырвет. Мадлох сидел рядом на корточках, на всякий случай держа в дрожащих ладонях воду.
Надрезав в двух местах рану и выдавив прямо на землю густой гной, Хейзит легонько потрогал обломок стрелы. Стрела шаталась, но сама выходить наружу отказывалась.
— Жуй, жуй как можно больше, — приказал вяло кивающему пациенту Хейзит.
Потеребил стрелу еще раз. Из раны хлынула кровь, что было первым хорошим признаком. Если проявить решительность и не совершить ошибку, ногу удастся спасти.
Хейзит уже удостоверился, что стрела не задела кость и засела где-то рядом. В противном случае пришлось бы делать надрез в ладонь шириной и полпальца глубиной, чтобы высвобождать наконечник. Который все равно не поддавался.
— Зазубрины мешают, — предположил Фокдан, все это время наблюдавший за мучениями лекаря и пациента с деланым равнодушием. — Если не вырезать с мясом, обратно не пойдет.
— Спасибо за совет, — не оглядываясь, процедил сквозь зубы Хейзит. — Есть еще один способ.
Он подумал о нем сразу же, стоило Фокдану упомянуть про зазубрины. Если стрела не желает уступать и выходить обратно, почему бы ни помочь ей двигаться вперед? Тем более что Фейли уже почти не подает признаков жизни, а Исли давно отпустил его колено и теперь молча сидит спиной к происходящему.
Хейзит положил ногу Фейли к себе на колено и постарался прикинуть на глаз, куда нацелена стрела. В этом месте он двумя взмахами сделал глубокий надрез в виде креста.
— Брось воду и разогрей второй нож, — сказал он Мадлоху. — Раскали докрасна, если получится.
Не обращая больше ни на кого внимания, он подобрал с земли кусок твердой коры, приложил его к торчащему концу стрелы, набрал побольше воздуха, и что было сил надавил. Раненый взвыл, разбуженный болью, и отдернул ногу, опередив Исли, но дело было сделано: похожий на мелкую рыбешку с острыми плавниками наконечник выглянул с противоположной стороны голени.
— Ногу, ногу держите! — крикнул, забыв об осторожности, Хейзит, а сам вцепился в наконечник окровавленными пальцами.
Обломок стрелы медленно ушел в ногу и потом плавно выскользнул следом за наконечником.
— Нож!
Хейзит чуть не обжегся, перехватывая рукоятку. Кровь под раскаленным лезвием зашипела. Аппетитно потянуло жареным мясом. Операция закончилась. Только теперь все поняли, почему Фейли в самый тяжелый момент сохранил молчание: Фокдан отнял от его рта прокушенную до крови ладонь и с кислой миной направился к ручью ее мыть. Хейзит кинул ему использованную тряпку, велев заодно ее простирнуть.
Пока Фейли заново перевязывали ногу — на сей раз не туго, просто чтобы случайно не попала грязь, — Мадлох и Исли брезгливо, но внимательно изучали стрелу.
— Либо шеважа научились ковать железо, — заключил толстяк, — либо они используют против нас наши же собственные наконечники. Нужно будет при случае подсказать оружейникам, чтобы делали поменьше зазубрин — себе дороже выходит.
— А лучше вообще делать стрелы без наконечников, — неудачно пошутил Мадлох и сам же перевел разговор на другую тему: — Что теперь будем с ним делать? — Он кивнул на Фейли, который находился под воздействием вербены и мирно спал на спине, вытянув ноги и разметав руки по цветочному склону холма.
— Кажется, он уже придумал. — Хейзит указал в сторону кустов орешника, где Фокдан, орудуя ножом и здоровой рукой, срезал стволы подлиннее да потолще, превращая их в жерди. — Если я не ошибаюсь, у нас скоро будут приличные носилки.
Можно было бы отложить сборы на утро, но всем явно хотелось завтра отправиться в путь поскорее, так что если Мадлох лишь наблюдал за действиями Фокдана, хотя и с благодарностью, то Исли не стал сидеть сложа руки и решил ему помочь. Вдвоем они быстро соединили две самые длинные жерди двумя покороче и стали оплетать получившийся прямоугольник гибкими прутьями.
— Надо было поймать того наездника и отобрать у него лошадь. Тогда бы мы давно уже на заставе у Тулли отдыхали, а не здесь сидели, — с недовольным видом вздохнул Мадлох.
— Что ж ты его не поймал? — откликнулся Исли, затягивая прутья в тугие узлы.
Вместо ответа Мадлох отмахнулся и улегся рядом с Фейли.
— Почему у нас такая дурацкая погода? — снова заговорил он через некоторое время. — Днем от жары подыхаешь, а под утро дубеешь от холода. Видать, что-то в природе меняется.
