Елена Первушина - Умри, ведьма!
Только лошадей оставили в замке. Чернявая заявила, что конюх у нее отличный и всех обиходит и накормит за милую душу. Конюх, торжественно представленный Сайнему, оказался щуплым вертлявым старичком с глазами совершеннейшего проходимца, но дело свое он и впрямь знал: лошадки отъедались и прямо на глазах наливались красой и статью. Гривы всегда расчесаны, копыта вычищены. Больше того, стоило Сайнему зайти с ревизией на конюшню, как они разом начинали с умильными мордами кланяться и бить копытами, выпрашивая корочку или морковку.
* * *Расследование смерти юной маркграфини Энвер Десси свалила на Дудочника. В конце концов, не зря же он копается в фамильных архивах и вообще славен как существо грамотное и въедливое. О результатах он доложился вскоре после чужанских похорон:
— На кухне подслушал. Мильда со здешними кости бывшим хозяевам перемывала, а я как раз за стенкой случился.
— Ну и?
— В общем, все, как мы думали. Девица завела себе полюбовника, братья узнали и под замок ее. Она от горя исчахла. Провинция, строгие нравы, то, се…
— Кого?
— В смысле, с кем? Не знают.
— Мильда не знает?
— Мильда не знает.
— Погоди, они его убили?
— Нет. Утек. Исчез. Как — тоже неизвестно. Не иначе — Дэвид Копперфильд.
— Кто?
— Я шучу.
— Сколько лет прожил, а шутить не научился, — подвела итог Десси.
* * *Враги внешние (то есть братец Армеда) и внутренние (то есть таинственный убийца, потерявший шнурок от кошелька) пока не давали о себе знать. И это было очень мило с их стороны, так как дел у чужанских гостей оказалось невпроворот. Погода стремительно портилась, солнце уже во все глаза глядело на наступающую из-за кромки леса зиму, и приходилось везде поспевать.
Переложить крышу на тех же конюшнях, утеплить денники, подновить казармы на первом этаже замка, переложить печи. Заложить на зиму сено, напилить дров. В общем, ссориться и сводить счеты было некогда.
У Сайнема и прочих чужан был лишь один повод для дурного настроения — кормежка. Кормили тут и правда из рук вон. И это несмотря на то, что Сайнем приказал десятникам каждый день отправлять двух-трех человек на охоту, чтобы господа могли есть мясо, а солдаты — познакомиться с местностью, где им, возможно, придется воевать. Однако вся добытая дичина попадала на стол неизменно пережаренной и жесткой, как голенища сапог, утки воняли рыбой, на зайцах оставались клочья шкуры; компанию им составляла недосоленная овсяная или ячневая каша. Добытчикам из казарм доставалась все та же каша, но уже разогретая, а следовательно — подгоревшая.
Сделать тут ничего было нельзя. Бывшая кормилица хозяев замка ныне безраздельно властвовала на кухне, и две девицы, взятые ей в помощь, допускались только до чистки котлов, мытья блюд и горшков да разведения огня в печи.
Но вот что примечательно! Стоило Сайнему отлучиться с инспекцией и заночевать где-нибудь в деревне, как по возвращении в замок его ожидали остатки нежнейшего жаркого с пряной подливкой, или последний кусок мясного пирога с душистыми кореньями, или холодная жареная рыба с неповторимой хрустящей корочкой. Все эти деликатесы просто молча кричали о том, что обитатели замка, стоит им остаться одним, предаются чревоугодию, а над ним просто издеваются. В иное время Сайнем обиделся бы и отомстил. Но сейчас ему было не до этого. Завязка кошелька — вот что по-настоящему волновало бывшего волшебника. Столичная штучка, вышедшая из моды года два назад. Как раз ровесница зеленому плащу, мелькнувшему в кустах у переправы. Ровесница, но не пара. Уж в этом-то Сайнем, бывший Обаяшка, разбирался, будьте уверены!
Вот и выходило, что в здешних лесах бродят по меньшей мере двое, а вернее — неизвестно сколько одичавших и чрезвычайно опасных убийц-аристократов. Кому такое понравится? И, убедившись, что дела в замке и в деревнях идут своим чередом и без его неусыпного пригляда, Сайнем решил заняться расследованием всерьез.
Но не в одиночку. Здешним лесам он не доверял и взял проводника. Посвящать того в истинную цель прогулки нужды не было. В конце концов, почему бы благородному щитоносцу Халдону не поохотиться? Дело увлекательное, особенно в хорошей компании.
Кроме лука и колчана, он прихватил с собой то самое «чужанское копье с топориком». Для конспирации. Если придется с кем-то столкнуться, Сайнем рассчитывал управиться, как обычно, с помощью магии, но чтобы не раскрывать свое инкогнито, стоило сначала хоть немного помахать алебардой.
Глава 32
Белого Рыцаря и Рейнхарда хватились за ужином. Карстен тут же завел старую песенку: «Ведьма, я брата потерял!» Радка тянула свое: «Сестрица, раз уж его дома нет, может, пирожков испечешь?»
Десси уже начала прикидывать, успеет ли подойти до ночи тесто, да не надо ли свистнуть лисиц, спросить, не заплутал ли в лесу Рейнхард-гуляка, но тут, как всегда, началась совсем другая катавасия.
Нежданный-негаданный явился в замок старший сын Хока-кузнеца и, не слезая с седла, потребовал к себе шеламку. Когда Десси спустилась, он выпалил скороговоркой, что жена его Аниса рожает, а Гнешка говорит, что ребенок идет ногами и Дессины руки ей бы не помешали. Десси помахала Карстену и Радке — мол, простите, добрые люди, не до вас, разбирайтесь сами — и вскочила на лошадиный круп позади Кузнецова сына.
* * *Заблудились они ближе к вечеру.
Поначалу все шло хорошо. Сайнем с Рейнхардом и пары часов не побродили в чернолесье, как набрели на весьма примечательную полянку. Посреди нее имелся поросший травой маленький холмик, а молодая яблоня на холмике сплошь была обвязана лоскутками ткани, полосками меха и даже короткими цепочками из монет. Попадались на ветках и маленькие соломенные куколки.
— Это еще к чему? — играя в простачка, тут же спросил Сайнем у своего проводника.
— Да, наверное, помер кто-то плохой смертью, — отозвался графенок. — Родня боится за него Шелам просить, вот и наплела подношений, чтобы их ветер перебирал, за того бедолагу молился.
— А-а-а! — понимающе протянул Белый Маг. — Ну что, дальше пойдем?
Он-то давно догадывался, что здешние обыватели без темной магии шагу не ступят. Не мудрено, что в лесу всякого поразвелось.
Рейнхард замялся:
— Надо бы…
— Что?
— Да нет, так просто. Пошли.
Сайнем обошел полянку и обнаружил едва приметную тропинку. По ней и зашагали. Перешли верховое болото, снова углубились в лес. Раз даже спугнули зайца. Сайнем выстрелил, но неудачно. Рейнхард подобрал стрелу. Больше дичи не попадалось, но охотники то и дело снимали у корней крепкие красноголовики или белые. Места тут были совсем нехоженые.
