Наталья Резанова - Княжеская ведьма
– Вон туда нам нужно подняться. Как думаешь, сможем?
– Должны.
– Тогда бери факелы.
Я сняла плащ, чтоб не путался в ногах, сложила его и убрала в седельную сумку. Торгерн уже карабкался вверх. Я хотела было сказать ему, как Измаил просил проследить, чтоб он не свернул шею, но передумала и тоже стала подниматься.
– Осторожнее… осыпь.
Он повернулся так резко, что я, пошатнувшись, чуть не упала, но устояла, держась за его плечо. Под курткой у него не было кольчуги.
– Ты замерзла? – спросил он.
– Нет. С чего ты взял?
Он потянул меня за руку. Я высвободилась.
– Лучше я пока пойду вперед. Успеешь.
Это было разумно. Без меня бы он не нашел входа в пещеру, а я знала, где он. Раздвинула высохший кустарник, оплетавший камни. Торгерн хотел его вырубить, но я остановила.
– Ничего, пройдем и так… – и двинулась вперед. Пещера была мала и тесна, хотя с высоким сводом. Я встала, выпрямившись. Торгерн, чертыхаясь, с трудом пробирался за мной. Даже без кольчуги он был слишком широк в плечах. Разогнувшись, он глянул кругом.
– Что? И в эту нору…
Я подняла руку.
– Подожди. Прежде, чем мы войдем, я повторю. Эта тайна откроется для тебя одного и больше ни для кого. Ни одной душе…
– Куда мы войдем – перед нами скала!
– Мы войдем… А сейчас запали огонь. Для первого раза мне нужен свет. Я ведь тоже не была здесь. Никогда.
Пока факел разгорался, я ощупывала пальцами стену. Мне было не по себе, в чем, конечно, Торгерну я не могла признаться. Как будто ожили и приняли форму сны, которые ясно помнишь, но не ожидаешь увидеть воочию.
Я узнала, о, я все здесь узнала. Ошибки быть не могло.
Торгерн стоял с факелом у меня за спиной. Ему все это, наверное, казалось ворожбой. Но я-то знала – нужно только нащупать нужное место… нажать…
– В сторону!
Огромная каменная плита начала поддаваться. И это тоже было как во сне, когда нажатием плеча можно сдвинуть гору. Но и это было не колдовством, а лишь умением древних механиков. Скальная плита повернулась на оси не полностью, а на расстояние, годное для того, чтобы мог пройти один человек. Пламя факела заколебалось. Следовательно, там можно дышать – если есть доступ воздуха. Они должны были подумать обо всем.
Я снова отстранила Торгерна.
– Я первая. Там не должно быть ловушки, но не стоит испытывать судьбу. – И прошла внутрь. Там не было ловушки. – Судьба… и могучая участь… – собственный голос показался мне непривычно глухим. Это стены сделали его таким.
Торгерн прошел за мной и стоял рядом, глядя на долгий ход, лежавший перед нами.
– Карен… а что дальше?
– Увидишь.
Если он растерялся, то только на мгновение.
– Теперь я пойду вперед.
Он передал мне факел, хотя разумнее было держать его у себя. Но он, видимо, по привычке, хотел оставить руки свободными. Принимая факел, я снова увидела его глаза, все с тем же выражением жадной радости. Я не препятствовала ему. Мы были в главном коридоре, здесь не было ответвлений, сбиться с дороги он не мог. Ловушек здесь тоже не было, не было…
Так мы шли – он, на расстоянии нескольких шагов от меня, и я, несущая огонь. Он шел смело, ничего не боясь, несмотря на все свои суеверия. А может быть, и благодаря им. Он верил, что мое колдовство сильнее (в этом он недавно убедился) всякого другого. А человек… разве мог он испугаться человека?
Надо было предупредить Торгерна насчет лестницы. Однако он увидел сам.
– Карен! Ступени!
– Да. Теперь мы будем спускаться дальше. Дальше – вход в главную пещеру.
– Если там и дальше такие ходы, здесь можно будет разместить солдат. И, если ход тянется под горами, то мы захватим Сламбед прежде, чем они поймут, в чем дело.
Я ничего не ответила. Он, вероятно, и не ждал, что я отвечу, а сказал это себе, со знакомой мне непреклонностью в голосе.
Мы стали спускаться. Лестница была не крутой, а пологой, идти было нетрудно. Часами можно было идти… Но часов не потребовалось. Лестница кончалась узкой выгнутой площадкой, от которой снова вел прямой ход.
Я укрепила факел (он уже догорал) в расщелине стены.
– Там, – я махнула рукой, – там – большая пещера. Иди.
Он прошел вперед. Я сделала несколько шагов и остановилась, прислонясь к стене. У своих ног я видела тень Торгерна. Он тоже остановился, вглядываясь в то, что лежало перед ним, и стоял, как показалось, долго. Я не смотрела туда. Только на тень.
Очевидно, он ждал, что я пойду туда вместе с ним. А может, просто хотел сказать, что он увидел. Позвал меня:
– Карен!
Потом обернулся. И я ударила его мечом в грудь.
Он даже не вскрикнул. Просто свалился навзничь к моим ногам. В это же мгновение догорел факел. Без сил, задыхаясь от рыданий, я упала рядом с трупом.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде, чем я сумела приподняться. Было так темно и тихо, что мне казалось, будто я тоже умерла.
Но я была жива. Я убила, а не умерла. Чего я ждала? Что своды пещеры обрушатся и погребут нас вместе – убийцу и убитого? Или что из тьмы подземелья выйдут неведомые чудовища, чтобы покарать нарушительницу обета? Или всего этого и больше – конца света, и была готова к нему. Но ничего не произошло, ничего! Я приготовилась к гибели, но ничто не изменилось ни во мне, ни в мире.
Я вытащила свой меч из раны и убрала его в ножны. Больше я ничего не взяла и не тронула, оставила его лежать так, как он лежал. Другого факела тоже зажигать не стала, потому что глаза мои привыкли уже к темноте. К большой пещере я не подошла, и даже не взглянула в ту сторону. Не мое это было дело. Последний раз посмотрела на мертвого, встала и побрела к выходу.
И всю долгую дорогу до верхней пещеры я плакала. Плакала, как не плакала никогда в жизни, как не плакала ни по отцу, ни по городу, и уже не заплачу никогда. О, Боже! Я, Карен, заманила в западню человека, который мне доверился, и там недрогнувшей рукой зарезала его. И теперь я плакала так, словно мне предстояло выплакать свои глаза.
И все равно у меня не было другого выхода. Я не могла больше сносить гнета этой ненависти. И это был единственный способ его остановить… чтобы не было другого Тригондума, чтоб разбрелась и рассыпалась его армия… потому, что провидец не может ничего остановить, а человек – может. Я должна, должна, должна была это сделать, и я это сделала. И теперь я плакала так, что меня трясло, и я натыкалась на каменные стены.
Я не раскаиваюсь в совершенном, и готова к ответу. И если его душа действительно будет ждать мою, как он обещал – я не боюсь. Пусть Бог нас рассудит.
И все равно мне не было прощения. То, что убить было необходимо, и то, как я это сделала – разные вещи, они существовали сами по себе, их нельзя оценивать вместе.
