Ольга Голотвина - Пасынки Гильдии
До выхода добрались без неприятностей. Выкарабкались на прибрежные камни, меж которыми пробивалась жесткая полынь. И разом, без единого слова обернулись к входу в оставленную пещеру.
Солнце скупо высвечивало большой грот и два каменных клыка в его дальнем конце. Низкий свод, мрачные стены, черная гладь воды…
– А ведь кто-то обещал угостить нас мяском каракатицы! – хохотнул Щегол.
– Эх, врут сказки! – в тон ему отозвался Нургидан. – Не задалась охота!
Словно ответом на эти слова, в валуны ударила тугая волна, плеснула на без того мокрые сапоги. Черная вода вспучилась пузырем, заходила вверх-вниз по стенам. Что-то огромное ворочалось на дне, тревожа покой темного грота. И показалось людям – всем сразу! – что сквозь толщу воды пробился отголосок голодной досады: упущена добыча!..
У всех пропала охота шутить. Отошли от входа в пещеру, сняли сапоги, вылили из них воду. Нитха, отойдя в сторонку, отжала подол платья, стараясь его не очень поднимать.
– А дальше куда? – спросил Дайру.
Пятеро союзников огляделись.
Слева путь преграждало каменное крошево, по которому пройти было немыслимо. Справа – ведущий в пещеру проливчик, а на той стороне – отвесная каменная скала. За спиной – обрыв, меж камней угнездились мелкие кусты. А впереди – море до горизонта.
– Да-а, – протянул Щегол, – и как же нам выбраться из этой ловушки?
– Ой, да это разве ж ловушка! – фыркнул беспризорник.
Он подпрыгнул, уцепился за выбившийся наружу корень, уперся босой пяткой в неглубокую трещинку в камне… и вот уже он ящеркой ползет вверх по круче.
– Паренек прав, – кивнул Нургидан, – по такому склону вскарабкается даже брюхатая корова.
– Но мы же не можем уйти этим путем! – возмутился Щегол. – С нами девушка!
Нургидан от души расхохотался, а Дайру весело предупредил:
– Сейчас в море полетишь!
И действительно, Нитха прекратила возню с подолом, выпрямилась, гневно двинулась на Щегла:
– Брюхатая корова влезет, а я не влезу, да?! Вечно вы, мужчины, задаетесь, траста гэрр! Только вы и умеете рисковать, да?.. Не доводилось вам рожать!..
– А тебе доводилось? – с интересом спросил Щегол, не дрогнувший под ее натиском.
Нитха осеклась.
Тем временем Дайру связал свои сапоги вместе подколенными ремнями, прицепил их к поясу и, нашаривая босыми подошвами неровности камней, полез наверх – от кустика к кустику, от трещины к трещине.
Щегол посмотрел на Нургидана, который заканчивал возиться со своими сапогами, вздохнул и взялся за подколенные ремни.
– Нитха – Охотница, а не раскормленная купеческая дочка на выданье, – разъяснил Нургидан то, что в разъяснениях уже не нуждалось. – Влезет не хуже нас, вот увидишь…
– А я вот именно не хочу, чтоб вы видели! – желчно отозвалась Нитха. – Незачем вам глазеть, как я в мокром платье на склоне трепыхаюсь! Давайте оба вперед, понятно?
Парням было понятно…
Чешуйка, разумеется, первым достиг края обрыва. Кто бы сомневался в сноровке мальчугана с побережья, который частенько карабкается по скалам, собирая чаячьи яйца!
А вот Щегол такой выучки явно не получил. Скользнула по гладкому камню нога, хрустнула под пальцами сухая ветка… Парень сорвался, повис на левой руке, яростно и ненадежно вцепившейся в неглубокую впадину.
Щегол не успел даже испугаться: его поймала за ворот сильная рука, дернула вверх, ткнула лицом в куст. Щегол ухватился за шершавый тонкий стволик.
– Помни нашу доброту! – дурашливо пропел Нургидан.
– Запомню, – сдавленно отозвался Щегол.
* * *– Что значит – исчез? – Голос Гурвайса звучал негромко, но страшно. – Многоликая вас сожри… как это – исчез?
Его приспешники сгрудились вокруг, боясь поднять глаза на вожака.
– Кто должен был приглядывать за пленным – ты, Башмак? Когда ты последний раз спускался к нему?
– Я… это… – забормотал несчастный, насквозь виноватый Башмак. – Я думал – ну, куда он денется?..
– Ты думал? Башмак, тебе думать вредно. Тебе надо просто делать, что велено… Что, даже путы не проверил?.. Или не знаешь – если затянуто слишком крепко, покалечить можно товар!
– Да я его не туго…
– Вот ты не туго завязал, он и смылся, – влез в разговор Поплавок, которому, как всегда, было больше всех надо.
– Все хороши, – оборвал его Гурвайс. – Все влопались, как в трясину.
– Пойдет теперь гаденыш бренчать лишнее про коптильню… – вздохнул кто-то из-за чужих спин.
– Что бренчать будет – оно вряд ли, – отозвался Гурвайс. – Парень к страже не побежит, он сам вор. Тут похуже закавыка имеется. – Главарь тяжелым взглядом обвел притихших сообщников. – Поняли уже, да? Как стемнеет, будут у нас гости. Им обещан раб, они и деньги Жабьему Рылу вперед заплатили! А мы им что поднесем – связку копченой макрели? Контрабандисты не станут ждать, пока мы им другого раба добудем. Они этой ночью с якоря снимаются. А вернутся – напомнят «ночному хозяину», какую с ними шутку сшутили.
– Да разве велика для них потеря – плата за одного раба?
– Кто это брякнул? Ты, Поплавок? Ну, верно, кому же еще такое сказануть! У тебя ж мозгов, как у сушеной воблы… Контрабандисты с «ночным хозяином» торгуют на доверии. И доверие живет, пока счеты сходятся медяк в медяк. А ежели кто-то кого-то вздумает мордой в лужу макнуть, то впредь уж они друг на друг полагаться не будут. А с кого за это спросит Жабье Рыло? С вас, хамса вы вонючая! Со всех вас! И с меня – за то, что набрал вместо толковых парней какое-то крошево из тюльки!
Ответом было молчание. Все осознавали глубину пропасти, на краю которой очутились.
– Что ж делать-то, старшой? – спросил кто-то наконец.
– Придут за рабом – получат раба! – отрезал Гурвайс. – Бросайте жребий, парни, кому из вас за море плыть вместо сбежавшего гаденыша.
Короткое молчание – и взрыв протестующих воплей.
– А ну, цыц! – переорал всех Гурвайс. – А вы чего ждали? Мы с Жабьим Рылом не в «радугу» играем. Хотите, чтоб нам всем кишки выпустили?
– А чего жребий-то? – выразил кто-то мнение большинства. – Башмак упустил раба, пусть Башмак за море и плывет.
– Все виноваты, – отрубил главарь. – Как я сказал, так и будет!
И тут Поплавок, бестолковый лодырь, выдумщик и трус, вдруг сказал:
– А этот, как его… ну алхимик, Эйбунш… он нам еще нужен, а?
Брови Гурвайса поползли вверх.
– Как щедры боги, – сказал он растерянно. – Даже в такую тупую башку, как у нашего Поплавка, они раз в жизни посылают умную мысль.
Поплавок приосанился: ему редко перепадала похвала.
– Эйбунш был нужен, чтоб стряпать зажигательный порошок, – рассуждал Гурвайс. – Это дело уже сделано и уплыло по течению. А ежели хозяин алхимика про него спросит, так мы ответим, что Эйбунш струсил и сбежал. Мы за ним не приглядывали, он же не пленник. А контрабандистам некогда разбираться, тот раб или не тот. Кого дадим, того и увезут.
