Даниил Аксенов - Герои умирают дважды
Раздумывая над этой фразой, Виктор все-таки пошел за гостеприимным хозяином. Пестер прикрывал тыл. Нарп же отправился к Риксте, чтобы поведать слуге об удивительных вещах, творящихся в подземелье замка.
ГЛАВА 12
Ранним утром Вирета медленно перебирала струны серебристой арфы. Графиня сидела за столом боком к нему и выстраивала башню из полновесных золотых монет. Эта привычка осталась у нее с детства, когда она еще маленькой девочкой пыталась создавать крепости из камушков, но быстро обнаружила, что монеты подходят для подобной цели лучше всего, особенно тяжелые золотые.
— Ваше сиятельство грустны? — спросила доверенная дама, не прекращая музицировать.
Графиня оторвала взгляд от стола и посмотрела на Вирету.
— Я думаю, — сказала она. — О том, кого мне выбрать.
— Вы же собирались выбирать победителя, госпожа. Или хотя бы того, кто будет вторым.
— Да. Женара или ан-Суа, — подтвердила графиня. — Хотя Женар сильно разочаровал меня, когда подослал слугу подсматривать за тем, как я раздеваюсь. Хорошо, что я запомнила, как выглядят башмаки дерзкого. А главное — как Женар оправдывался и выкручивался! Казалось бы, поймали, так имей смелость признать ошибку. Ан-Котеа только бормотал, что его оклеветали, а башмаки подбросили. Он сильно упал в моих глазах.
Вирета сочувственно кивнула.
— А если мужем будет… Менел? — спросила она.
— Нет! Только не Менел! — воскликнула графиня. — С героями невозможно жить. Они не предназначены для этого. Герой — это огонь. К нему можно быстро прикоснуться, но если задержать руку хоть ненадолго, обожжешься. Или, что хуже, потушишь огонь. А если потушишь, все равно получится, что живешь не с героем.
Вирета решила сыграть кое-что повеселее. Она отлично поняла графиню. Если женщина заново начинает думать о том выборе, который уже сделала, значит, не верит в его правильность. Но насчет графини Вирета не беспокоилась. Практичность госпожи известна. Никакие колебания не помешают выбрать Женара.
— Ваше сиятельство беседовали сегодня со жрецами. Они сообщили что-нибудь интересное? — спросила доверенная дама.
— Нет, — вздохнула Ласана, слегка натянув кружевной вырез платья на груди, — жрецы никого не нашли. Говорят, что ищут, но врут, наверное. Их главный, Терсат, так подробно расспрашивал о турнире, что наверняка досмотрит его до конца. Хотя, знаешь, в разговоре с ним мне кое-что сильно не понравилось.
— Что, госпожа?
— Понимаешь, Вирета, — графиня почему-то стала говорить тихим голосом, — этот жрец вел себя со мной так, словно я… как бы сказать… уже не могу ни двигаться, ни думать, а просто… лежу при смерти.
— Ваше сиятельство?.. — Пальцы дамы замерли от удивления.
— Так… жалостливо-снисходительно. Как говорят с тем, кто вот-вот станет покойником. С тем, кто уже отжил свое и не может сделать ни хорошего, ни плохого. Ничего!
— Госпожа! Вы, наверное, ошибаетесь!
— Нет, Вирета. — Лицо графини стало сосредоточенным. — Я все почувствовала. За этим что-то стоит. И я бы очень хотела знать что.
Тем же утром официальный трапезный зал замка Мереа был освещен не факелами, а ярким солнцем, проникающим через продолговатые окна с закругленными верхушками. Еды на столах не было, хотя здесь собрались все дворяне. Еще бы — начиналась жеребьевка, в которой выявится очередность выступлений участников в состязаниях. Некоторые из дворян сидели на стульях с высокими спинками или скамьях, другие стояли, прислонившись к стенам, а третьи, застигнутые врасплох каким-то вопросом, загораживали проход, общаясь с приятелем. Но они никому не мешали, потому что не сновали слуги, не бродили менестрели и даже не бегали акробаты. Благородные гости терпеливо ждали начала мероприятия.
Виктор скромно расположился в тени на большой скамье рядом с Ипикой. Он посматривал на дворян, а особенно на Женара, который бросал разгневанные взгляды в сторону ан-Орреанта. И видит Арес, у сына графа для этого были причины.
Антипов волновался. Во-первых, оттого что ночью опять мучился от нестерпимого желания стать магом. Он недоумевал, не находя никаких объяснений своим чувствам. Во-вторых, потому что этот день должен был стать самым важным днем за последнее время. Если жеребьевка закончится не как надо, то все старания и труды Виктора пойдут насмарку. Он, конечно, в последнее время резко повысил свой боевой уровень, но все же не настолько, чтобы раз за разом противостоять сильным и опытным воинам. Если полагаться только на случай, то шансы оказаться хотя бы в пятерке лидеров будут сродни чуду. Антипов же чудес не любил, зная, что за каждое из них приходится платить высокую цену. Сейчас он сильно беспокоился, держа руки под столом, чтобы не было видно, как сжимаются и разжимаются его кулаки.
Между тем в зале начали происходить важные события. Появился писарь, невысокий мужчина с лысой макушкой, и уселся за небольшой столик у стены. Там уже стоял пустой темно-желтый горшок и горкой высился нарезанный пергамент. Улеа разложил письменные принадлежности и с важным видом откинулся на спинку стула. Он был еще не готов действовать. Сейчас сюда придут маги с графиней — и лишь тогда дворяне смогут подходить и записываться. Жеребьевка должна быть честной.
Виктор, как и многие в зале, посматривал на маленького человечка в потертой коричневой куртке. Улеа выглядел весьма заурядно, но Антипов мог бы многое о нем рассказать. Писарь родился в деревне неподалеку. Он чем-то приглянулся одной из знатных дам, живущих в замке, и та по причине безделья, которое часто наблюдается у пожилых дворянок, отставленных от интриг и общения с противоположным полом, решила заняться его воспитанием. Конечно, Улеа был у нее не единственным воспитанником, но занимался старательно и подавал надежды. Его перевели в замок сначала на должность помощника конюха, потом он стал одним из лакеев, затем дворецкий приметил его и решил использовать наиболее рационально: в качестве писаря. Для урожденного крестьянина Улеа сделал неплохую карьеру.
Это все были факты, известные каждому слуге в замке, но Антипов знал несравнимо больше. Он копнул глубоко, вплоть до тайных надежд писаря. Результат оказался неплох и пролил свет на чужую душу, которая, как известно, — потемки, за исключением двух мест, общих для всех и отвечающих за богатство и чувства.
Сейчас Виктор следил за присутствующими в зале и радовался мысли, что известного ему не знает почти никто. Разодетые спесивые дворяне, думающие только о том, как бы правдами и неправдами обратить на себя внимание графини или хотя бы дам попроще, не интересовались скромными надеждами Улеа. Они не знали, как он любит читать, что копит деньги на хороший дом в родной деревне, что наконец собрался жениться, но девушка упорствует в ожидании дорогих подарков. Никому из них невдомек, что Улеа — вообще-то неплохой человек, честный, но с которым можно договориться, если подойти к делу умеючи. Да и зачем дворянам знать о каком-то ничтожном смерде? Он ведь никто и ничто, просто пишущая рука. Самовлюбленные гости приблизятся к нему, скажут свое имя — и он, жалкая букашка, запишет его на клочке пергамента и опустит в горшок, который затем передадут графине. Все будет происходить открыто, да еще под присмотром магов, которые обязательно пошарят своими Дланями где только можно. Зачем дворянам снисходить до общения с этим ничтожеством в потрепанной одежде? Что от него зависит?
