Александр Прозоров - Заговорщик
— Попробую. — Андрей взял жену за руку, поцеловал ладошку: — Прости, родная моя. Боюсь, в княжество тебе придется возвращаться одной.
Воеводу Даниила Адашева они перехватили на марше. Боярин покачивался в седле в окружении знатных воинов, глядя под копыта и лишь изредка отмахиваясь от надоедливой мошкары.
— Здрав будь, Даниил Федорович! — громко окликнул его с обочины Зверев.
Адашев поднял голову, натянул поводья. Князь пнул пятками кобылку и, раздвигая воевод, подъехал ближе. Они обнялись. С князем Друцким брат царского писца всего лишь раскланялся, но Юрий Семенович, пользуясь моментом, смог втиснуться в строй вместе с десятком холопов.
— Поздравляю, друг мой, — пристроился князь стремя в стремя к Адашеву. — Вижу, сбылась твоя мечта. Рать немалую в поход ведешь. Чего ж не весел?
— Не судьба, Андрей Васильевич, — вздохнул воевода. — Мне ведь доблесть свою выказать хотелось, славы добыть. А как ее покажешь, коли руки связаны?
— Это как, Даниил Федорович? Поделись — может, подскажу чего. Одна голова хорошо, а две лучше.
— Чего тут подскажешь? Иоанн Васильевич повелел ругодивцев наказать примерно, дабы клятв впредь не нарушали, да и новую замиренную грамоту подписать. Поначалу даже сказывал, пушечным огнем лишь ответить, но реку не переходить. В первой грамоте, что в апреле отправлена была, так и отписал. Насилу я его уговорил. Разве одними ядрами недовольных усмиришь? Взять город надобно. Дозволил, людей ратных велел скликать, стрельцов и детей боярских.
— Вижу… — пригладил бородку Андрей. — Скажи, ты уже знаешь, что Ругодив захвачен ивангородцами? Не хочу быть дурным вестником.
— Опять? Гонца мы в пути встретили. Он поведал, что горожане ливонские отринули клятвы, от нас заперлись. Помощь к ним из Колываня будто подошла. Чуть опосля послов из Ругодива увидели, с целовальными грамотами. Потом новый гонец промчался, опять про победу над ливонцами сказывал. Не знаю, чему и верить. Русский это ныне город али нет? Придется воевать али токмо гарнизон поставить?
— Думать не надо, Даниил Федорович. На войне нужно действовать. И дабы не попасть в проруху — действовать, исходя из самых худших соображений. Ты должен действовать так, словно Ругодив захвачен врагом и его прикрывает от нас сильная ливонская армия. Коли так, то бить город в лоб, переправляться под огнем, высаживаться за рекой на вражеские копья дело неблагодарное. Кровавое. Зачем? Ведь можно безопасно ворваться в Ливонию через Печоры, пройти по западному берегу Чудского озера и разом отрезать Ругодив вместе с армией, подошедшей ему на помощь от остальной Ливонии, окружить, прижать к реке. Куда им будет деваться? Сдадутся как миленькие! Один решительный маневр — и победа в твоих руках, воевода!
— А если там никого нет, Андрей Васильевич? Как я буду выглядеть, учиняя такие маневры ради победы над пустым местом? Людей измучаю, лошадей истомлю. Проку же — никакого.
— Юрьев.
— Что Юрьев? — не понял молодой воевода.
— На пути к Ругодиву по западной дороге стоит Юрьев, — тихо и размеренно пояснил Андрей. — Коли его взять, все дерптское епископство падет к ногам государя. Коли он все равно по дороге — отчего бы его и не захватить? Есть ворог у Ругодива, нет — это неважно. Победа над епископством все равно станет твоей. И это будет настоящая победа.
— Государь повелел после наказания Ругодива заключить мир, — после короткого колебания ответил Адашев. — Как я ему объясню захват целого епископства?
— Военной надобностью, — подмигнул ему Зверев. — Победителей не судят. Тебе нужна слава или нет?
— Боязно, княже, супротив воли государевой…
— Вечером сядь, изложи диспозицию, объясни мысли свои, отчего удобнее с запада врага охватить, в окружение, в осаду взять. Сколько душ человеческих убережем, под огнем переправу не устраивая. Запечатай письмо, да Иоанну и отправь. Отчет это твой будет. После и оправдываться за Дерптское епископство не придется. Взяли и взяли, раз уж на пути оказалось.
— Ох, смущаешь ты душу мою, — поежился под ферязью боярин. — Можно ли так?
— Я тебя, Даниил Андреевич, не на измену подбиваю. На служение земле русской уговариваю. Пусть прирастает она окраинами, пусть крепнет и богатеет. Разобьем орден, возьмем Ливонию, ногою твердой при море встанем! Новые порты обретем, ворота для торговли нашей. Что плохого в этом, воевода? Между русскими селениями и вражьими армиями лишние сотни верст пути окажутся — разве не на пользу народу нашему это пойдет? Тебе — слава и почет, России — польза. Хотя сам думай, конечно. Армия ныне под твоей рукой. Тебе решать, на дело силу эту пустить, али просто так туда-обратно от самой Москвы до Балтийского моря гонять.
— Отпишу грамоту, отошлю брату, — уже подняв голову и глядя вперед, вслух подумал Адашев. — Без риска великого дела не совершишь. Коли Иоанн недоволен окажется, так ведь гонца пришлет и остановит, верно? Эх, пропадай моя головушка! Пойдем через Печоры!
Двенадцатого июня, в день святого Исаакия — больше известного как день змеиных свадеб — русская армия перешла тихую немноговодную Пиузу и мгновенно выстрелила во все стороны десятками легкоконных дозоров. Одетая в броню, покачивающая нацеленными в небо рогатинами, сверкающая шлемами, рать медленно втягивалась на Юрьевскую дорогу. Уже через три часа к воеводе начали возвращаться посыльные от разъездов с сообщениями о победах. Да таких, что армии пришлось остановиться возле залива Вярки и разбить лагерь.
— Мы взяли замок Ордава! — тяжело дыша, спешивался перед Адашевым очередной холоп. — Замок наш! Боярин ворота запер, оборону держит. Велел спросить, как далее поступить?
Бедолага не подозревал, что такой он сегодня уже восьмой или девятый.
— И как взяли? — интересовался Зверев.
Они с князем Друцким по разряду к рати приписаны не были и пребывали рядом с Адашевым на правах гостей.
— Ну, — уже не так бодро начинал рассказывать ратник, — шли дозором по проселку. Там меж двух хуторов замок на берегу реки. Ордава называется. Река то есть. Повернули к нему, подскакали ближе, глянь: а ворота-то нараспашку. Мы, не будь дураки, сабли наголо и вперед, пока ливонцы-то не попрятались. Во двор влетаем — а там никого. По этажам, по комнатам бегаем — пусто. Скотина в загонных мычит, котлы на кухнях горячие, из печей еще дым тянется, на столах посуда с едой, вино в кувшинах. А хозяев нет никого, — закрестился холоп. — Пошукали, поймали пару смердов, что по углам прятались. Те и поведали: мол, к кавалерам вестник был, что рати наши к Печоре подошли. Тут они разом все бросили, на лошадей вскочили — и тикать.
