Джозеф Дилейни - Секрет Ведьмака
Преодолевая страх, я пошел дальше, жестом показав Алисе, чтобы она следовала за мной. Ступени были достаточно широки, чтобы мы могли разойтись с ведьмой. Я ломал голову, как ей удалось выбраться из ямы. Может, Мэг выпустила ее? Когда мы проходили мимо, я бросил на нее быстрый взгляд. Голова ведьмы была повернута в нашу сторону, но глаза плотно зажмурены, рот, напротив, открыт, и длинный фиолетовый язык высунут — она водила им по ступеньке, как будто слизывая что-то с влажного камня. Вдруг она начала принюхиваться, фыркнула, вскинула голову, попыталась поднять руку… и наконец открыла глаза — словно две огненные точки во тьме вспыхнули.
Мы быстро прошли мимо, оставив ее позади. На лестничной площадке с тремя дверями я отдал посох Алисе. Она взяла его, поморщившись — ей не нравилось прикасаться к рябине. Однако я уже вытащил из кармана свой ключ и отпер дверь камеры Ведьмака.
До этого мгновения меня мучило беспокойство — вдруг его там нет? Может, Мэг перевела его куда-то в другое место, даже посадила в яму в подвале? Однако он оказался в камере, сидел на постели, обхватив руками голову. Заметив мерцание свечи, он поднял взгляд, но чувствовалось, что в голове у него все перепуталось. Глянув на ведущие в подвал ступеньки и настороженно прислушавшись, не поднимается ли снизу ламия, я вошел в темницу, и мы помогли Ведьмаку встать. Он не сопротивлялся, когда мы вели его к двери. Казалось, он не узнает нас. Возможно, совсем недавно Мэг дала ему большую дозу снадобья.
Цепь я снова убрал в карман — оттуда я не смогу ее быстро достать, если на нас набросится ламия, но выбора не было. Поддерживая Ведьмака с обеих сторон, мы поднимались по лестнице очень медленно, потому что он еле волочил ноги. Я все время оглядывался, но никаких угрожающих звуков снизу не доносилось. Когда мы проходили мимо ведьмы на ступеньках, она спала, плотно закрыв глаза и громко храпя с открытым ртом: видимо, подъем окончательно вымотал ее.
Вскоре мы добрались до ворот, и, как только прошли через них, Алиса заперла замок, снова очень тихо, очень осторожно, Я взял у нее ключ и положил в карман. На первом этаже стало ясно, что Мэг тоже все еще спит — с кухни доносились звуки ее дыхания. Теперь мне предстояло принять важное решение: либо помочь Алисе вывести Ведьмака из дома, либо пойти на кухню и связать Мэг серебряной цепью.
Если бы я с этой задачей справился, дом снова полностью оказался бы в наших руках, однако меня не покидало ощущение, что это очень рискованно. Мэг могла внезапно проснуться — и девять раз из десяти — это не десять из десяти! Я мог и промахнуться, а Мэг невероятно сильна. Ведьмак не в том состоянии, чтобы помогать, и мы, все трое, запросто могли оказаться во власти Мэг. В конце концов я кивком указал в сторону коридора, ведущего к выходу.
Спустя несколько мгновений я открыл дверь и помог Алисе вывести Ведьмака наружу. Потом забрал у нее свечу, прикрывая пламя рукой, чтобы его не задуло.
— Мне нужно еще кое-что сделать в доме, — сказал я. — Это недолго. Давай уводи мистера Грегори отсюда. Эндрю должен ждать в конце расселины…
— Не глупи, Том! — обеспокоенно воскликнула Алиса. — Что такое важное может заставить тебя по доброй воле вернуться туда?
— Поверь мне, Алиса. Это необходимо сделать. Встретимся у Эндрю…
— Ты чего-то недоговариваешь! — возмутилась она. — Что это? Ты мне не доверяешь?
— Пожалуйста, Алиса, иди. Просто сделай, как я сказал, а объясняться будем позже.
Поддерживая Ведьмака под локоть, Алиса с неохотой пошла по расселине. И ни разу не оглянулась, из чего я заключил, что она по-настоящему рассердилась.
Глава 16
На чердаке
Я вернулся в дом, закрыл за собой дверь и начал подниматься по лестнице со свечой в одной руке и посохом в другой. Серебряная цепь так и лежала в кармане куртки. Вверх я шел гораздо быстрее, чем вниз, хотя по-прежнему проявлял осторожность — не хотелось разбудить Мэг. Был у меня и еще один повод для беспокойства: мой ключ явно слишком велик для замка в письменном столе Ведьмака. Возможно, придется вскрывать стол ломиком, а это бесшумно не сделаешь.
Чем выше я поднимался, тем сильнее мною овладевало чувство тревоги. Мэг все еще спала, но в любое мгновение могла проснуться. Если она поднимется следом за мной, я могу снова использовать доску и сбежать через окно спальни. Вот только услышу ли я вовремя ее приближение? Алиса права: то, что я делаю, и впрямь ужасно глупо в нынешних обстоятельствах. Однако я постоянно напоминал себе о папе, и это придавало мне решимости.
Вскоре я уже стоял перед дверью на чердак. И только-только я собрался ее открыть, как моих ушей коснулись слабые звуки, похожие на царапанье…
Приложив ухо к двери, я испуганно прислушался. Царапанье раздалось снова. Кто мог издавать такие звуки? Как бы там ни было, я должен добыть то, что хотел Морган, значит, придется не обращать на них внимания. Я начал поворачивать ручку. И только тут, медленно входя в комнату, в полной мере осознал, что следовало мне, пока еще был выбор, уйти вместе с Алисой и Ведьмаком. Надо было рассказать хозяину все о Моргане и потом делать то, что он скажет. Ведьмак нашел бы лучший способ помочь папе.
Чутье подталкивало меня бежать — как будто голос в голове снова и снова вопил: «Опасность! Опасность! Опасность!» Войдя в комнату, я почувствовал сильное желание закрыть за собой дверь, однако сумел ему воспротивиться. Внутри было темно, и я поднял свечу, чтобы лучше видеть, но тут внезапный порыв холодного воздуха загасил ее.
Наверху можно было различить бледный прямоугольник светового люка, широко распахнутого, вот почему холодный ветер дул мне в лицо. На краю крыши сидели шесть маленьких птиц, в полном молчании, как будто ожидая чего-то. А под ними… Ох, это было ужасное зрелище!
Пол был усыпан перьями и клочьями птичьих трупиков, забрызган кровью, как если бы лиса забралась в курятник и похозяйничала там: крылья, лапы, головы и сотни, согни перьев… Под напором дующего сквозь люк ветра перья взлетали в воздух и закружились над моей головой.
Потом я увидел кого-то несравненно более крупного и, по правде говоря, не удивился, хотя от этого зрелища меня до костей пробрал озноб. В углу рядом с письменным столом скрючилась дикая ламия — глаза закрыты, веки набрякшие, тяжелые. Тело почему-то казалось меньше, а лицо, напротив, больше, чем когда я в прошлый раз мельком видел ее. И теперь это лицо выглядело не худым, а бледным и обрюзгшим; щеки напоминали два раздутых мешка. Прямо у меня на глазах рот ее слегка приоткрылся, по подбородку потекла струйка крови и закапала на пол. Ламия облизнула губы, открыла глаза и посмотрела на меня с таким выражением, словно имела в своем распоряжении вечность.
