Юлия Шолох - Два угла
Сон подкрадывался со всех сторон, подступал, словно неловко заигрывая — то бок погладит, то глаза закроет. Он был сокрушителен и непобедим. Он был велик и всемогущ. Ровно до тех пор, пока не открылась дверь в конце коридора.
Через секунду сон был нокаутирован одним коротким ударом и позорно уползал в самый дальний угол сознания.
Шалье не сразу заметил произошедшую в гостиной перестановку, а когда заметил, остановился, насторожено разглядывая, будто пытался решить, стоит ли приближаться. Латиса была намерена пойти за ним следом и это, видимо, отразилось на ее лице, потому он все-таки подошел.
— Привет. Не спишь?
— Не сплю, — подтвердила Латиса. — Могу даже сказать, почему. Спать мне не дает твердая уверенность, что нам стоит поговорить. Я не понимаю, что происходит и ты единственный, кто может этот вопрос разъяснить. Не хочешь что-нибудь сказать?
— Нет.
Латиса растерялась. В животе было кисло от энергетиков, смешанных с терпкими, слегка сладковатыми на вкус орешками.
— Я могу… как-то на тебя рассчитывать?
Он не стал наклонятся, смотрел слишком свысока и она встала, чтобы как-то сравнятся, понимая, что сравнятся как раз и не получится.
— Шалье… Неужели ты настолько мне не доверяешь, что не расскажешь даже мелочей? Я не собираюсь лезть в святая святых и выпытывать то, о чем ты хочешь умолчать. Но хоть что-то, хоть какую-то малость я имею право знать?
— Все хорошо, — улыбка получилась почти жалкой и он сразу попытался развернутся.
Как ни странно, страх оказался куда сильнее обиды, и именно страх заставил резко вздохнуть.
— Что-то… совершенно бескрайнее. Я правильно помню? — горько спросила Латиса.
И тут же почувствовала его руки, крепко обхватившие голову, сквозь пальцы одной Шалье хрипло заговорил ей прямо на ухо.
— Латиса… Я вижу, зачем ты спрашиваешь… Ты хочешь попытаться поставить меня перед выбором? Я точно знаю, ты собираешься это сделать, несмотря на уверенность, что выбор будет не в твою пользу. Поэтому прошу — не надо, Латиса, не говори ничего. И прошу не потому, что уверен в определенном результате, все совсем не так. Дело в том, Латиса, что выбора никакого не будет, я элементарно не смогу этот выбор сделать, потому что меня раньше просто… разорвет на части. Понимаешь? И сейчас я попрошу еще кое о чем.
Тут он отклонился и посмотрел уже в глаза.
— Не мешай мне. Я уже отдал тебе все, что смог. Ты в моем доме — делай с ним что угодно. Ты в моем… во мне. Большего и быть не может. Неважно, как ты всем этим распорядишься, только… не мешай. Слышишь?
И нервно облизнулся, тяжело дыша. За его спиной высилась совершено обычная на вид дверь. Шалье ждал.
Латиса разглядела кодовый замок с датчиком сетчатки и индикатором слюны. Внутри что-то обрывалось, сухо, без боли, без кровотечения, потому что сейчас не время.
Однажды утром, выйдя из дома отчима, который, к слову, так больше никогда и не женился, Латиса увидала, что газон, по которому она ходила в школу, покрыт ростками переносимого ветром жигульника. Эти редкие и ценные цветы росли только там, где им хотелось, и развести искусственно их ни разу не удалось. Почти год, пока жигульник не отцвел, Латисе приходилось ходить в обход, теряя при этом несколько лишних минут, что, помнится, жутко раздражало.
Шалье ждал.
— Я не буду тебе мешать. Обещаю, — еле уловимо ответила Латиса. Совершено неожиданно в нее впились его губы, сильно, настойчиво, будто пытаясь передать поцелуем все, что нельзя сказать вслух.
Через несколько секунд Шалье исчез в своей комнате.
Латиса стояла соляным столбом еще минут пятнадцать. Потом неспешно отправилась в комнату, забрала планшет и нашла сохраненные в контактах номера связи.
Лицо у поставщика людской продукции было слегка заспанным.
— Тихого пути, — Латиса улыбнулась почти по-настоящему.
— Тихого, — прищурившись, ответил Статли.
— Меня зовут Латиса, ваш номер оставил Шалье, сказав, что можно заказать…
— Да, да, я помню. Просто перечислите.
Она впервые почувствовала неуверенность.
— Я не знаю, сколько это стоит и…
— Говорите, если превысите договоренный лимит, я предупрежу, — успокоительно кивнул поставщик.
Теперь перечень из нее просто полился. Если Статли и удивился, на нем это никак не отразилось, спокойно отметив что-то на невидимом Латисе планшете, поставщик сообщил, что все это у него имеется и будет доставлено прямо к завтраку.
После скомканных благодарностей Латиса отключилась, выставила будильник ровно на завтрак, который наступал уже через два часа, и отправилась спать.
Шалье на завтрак, естественно, не явился. Механически очистив тарелку, Латиса достала коробку из посылочного отсека и потащила на кухню. Через несколько минут кофеварка была подключена и испробована. Зерна кофе оказались удивительно ароматными, она даже боялась представить, сколько они стоят. А уж про табак и говорить нечего — запах открытой коробки, полной тонких длинных сигарет, моментально заполонил всю кухню и большую часть гостиной. Герметичную упаковку шаманских курений Латиса пока отложила в сторону, надеясь, что она ей вовсе не пригодится.
Блокнот и карандаши поставщик заменил местным аналогом, как она и просила, бумага была скрипучая, карандаш скользил по поверхности листа, как перышко по воде и, привычно расчертив схему задания, Латиса впервые позволила себе немного веры в успех.
Время, отведенное капризам, закончилось до обидного быстро.
Вспомнила про подаренный когда-то, казалось уже очень давно, снимок, поставила его рядом с пепельницей. Отдавая дань то ли привычке, то ли суеверию, закрыла на секунду глаза и сказала вслух коронную пастушью фразу-напутствие: 'Посмотрим с другой стороны'.
После, вооружившись первой чашкой кофе, первой сигаретой и первым карандашом, Латиса еще разок взглянула на фотографию, слегка ей улыбнулась и вступила в войну.
