Александр Тестов - Варяги.Книга первая.
Горящая лучина хорошо освещала не только стол, но и ее озабоченное, тревожное лицо. Ее светло-русые, почти белые волосы были распущенны и ниспадали на открытую грудь. Она поправила спущенное до пояса платье и взяла в одну руку пучок травы, а в другую три крупных камня.
– Пойдемаг… Пойдижанд и ты, мудрый Хиж, вспомни о моем муже…. Вспомни о моем сыне.
Прикрыв глаза, Койва, крепко сжав камни, отвела руку в сторону, а пучком травы стала медленно водить по шее, груди и животу.
– Мудрый Юмал… Ее шепот оборвал скрип входной двери, она резко дунула, погасив лучину.
– Койва! – зло позвал ее вошедший муж, – что за темень?
– Сейчас… я зажгу, – спокойно ответила жена, натягивая платье на плечи.
Порки на ощупь прошел к столу, сел и провел ладонью по столешнице. Стол был пуст.
– И подай браги, – приказал он.
Запалив лучину от углей в печи, Койва принесла браги и только теперь спросила:
– Помогла пой-трава? Порки недобро взглянул на нее и залпом осушил крынку с брагой.
– Да провались ты со своей травой! – грозно изрек он, отшвыривая пустой сосуд в сторону. Кринка с глухим звоном разбилась о печку.
– Ты накличешь на нас гнев Пойдемаг, – ничуть не испугавшись, ответила Койва, – ее пой-трава – верное средство.
Порки ничего не ответил. Подперев ладонью широкий лоб, он громко сопел, как кузнечные меха.
– Он что-нибудь сказал тебе? – спросила жена.
– Сказал! – рявкнул вепс, поднимая голову, – сказал! Только я почти ни слова не разобрал.
– Совсем ничего?
– Он бормотал на странном, незнакомом языке, – огрызнулся Порки, – я не знаю, чей это язык! Я не понял ни слова.
– Не единого слова? – не поверила жена.
– Нет, – резко изрек муж, – он говорил о каком-то злом боге Энкаведе, а когда я собрался уходить, сказал, что я должен учить какой-то москальский и что скоро к нам придет великий воин и всех нас убьет!
– Что за воин? – испуганно спросила жена.
– Кажется, он назвал его – Пипец!
* * *
Когда Порки вошел в свинарник, Павел лежал на соломенной подстилке и тихонько охал. Вепс приблизился, снял флягу с плеча и бросил рядом с пленником.
– Пей! – приказал Порки.
Павел с трудом приподнялся, болели ребра, живот, спина, но, главное, лицо он уберег. В темноте он нащупал флягу, выдернул деревянную пробку и стал пить принесенный отвар. Опустошив всю флягу, он отбросил ее под ноги вепсу.
– Мог бы и пивка принести… изверг!
Порки поднял бочку и сел напротив пленника. Павел тоже сел. Поерзал на соломе, устраиваясь поудобнее.
– Ну и что? – спросил он, подняв руки в боксерской стойке, – будем драться или разговоры разговаривать?
Вепс не ответил, он ждал, когда подействует отвар из пой-травы. Он не очень верил в эти бабьи штучки, но решил испытать. Ему во что бы то ни стало надо было выбить признание из этого новоявленного главы медвежьего рода.
В свинарнике было темно, и Павел не мог видеть глаз своего похитителя, однако он знал, чувствовал, что тот его разглядывает.
– Хорошо видишь в темноте? – спросил вдруг пленник.
– Хорошо, – почти мирно ответил вепс.
Сидеть было неудобно, болел копчик. «Сволочи», – подумал Павел и медленно лег, прислушиваясь к затихающей боли в спине, а потом осторожно повернулся на бок.
– Так что тебе надо?
– Правду.
– Какую правду, Порки? – спросил пленник по-вепски, сплевывая застрявшую во рту травинку из отвара, – устроили тут НКВД. Последнюю фразу он произнес по-русски.
– Что? – не понял вепс.
– Эн-ка-ве-де, – медленно ответил Павел, разделяя каждый слог, – это такой древний бог.
– Чей бог? – искренне удивился Порки.
– Дурак ты, Порки.
Неожиданно Павел почувствовал необычайное тепло внутри. Оно охватило желудок и устремилось вверх. Пленник икнул, а затем громко рыгнул, напугав хрюшек. Свиньи встрепенулись и, вскочив на ноги, весело захрюкали. Паша ощутил, как тепло добралось до горла. Последовала серия на удивление громких отрыжек. Звук в ночной темноте разнесся по всему сараю. А хрюшки, решив, что с ними ведут беседу, активно ее поддержали.
– Смачная, такая, отрыжечка, – икнув, произнес Павел. Свиньи не унимались и активно забавлялись в загоне.
– Тихо там, – рявкнул на скотину Порки.
Тепло подкатило к горлу и, оставив во рту сладковатый привкус, ударило в голову. Паше показалось, что он немного захмелел.
– Прикольно, – произнес он по-русски, – а нет ли у тебя еще чего попить?
– На каком языке ты говоришь? – спросил вепс, – ты ведь не бепся, не тягалажет* (*Тягалажет – живущий на данной территории, здесь – местный). Паша хмыкнул и ответил по-вепски.
– Дурак ты, Порки!
– Кто ты? Откуда?
– Опять в НКВД играешь? – пленник вновь перешел на непонятный вепсу язык. Порки, услышав имя древнего бога, спросил с интересом:
– Что за бог этот твой Энкаведе? Хмель в голове Павла разошелся и немного взбодрил.
– Энкаведе, – ехидно передразнил он вепса, делая ударение на последний слог. И вдруг, резко став серьезным, пригрозил, – не поминай имя бога всуе!
– Что? – не понял Порки.
– Не буди лихо, – Паша опять икнул, – пока оно тихо!
Хряки, издав прощальный хрюк, успокоились и улеглись, больше не мешая людям говорить о высоком.
– Чей это бог? – не унимался вепс, заинтригованный неизвестным представителем неизвестного пантеона. Паша, почувствовав прилив сил, сел, поднявшись без труда.
– Надо же, не болит, – сказал он по-русски, ощупывая себя, и тут, вспомнив о вопросе Порки, ответил по-вепски:
– НКВД – великий и кровожадный бог москалей!
– Бог войны?
– Хуже! Это злой бог Мести… я тебе сейчас расскажу.
Тут Павел как-то незаметно для себя перешел на русский, ибо его вепсского словарного запаса все равно бы не хватило.
– Слушай, деревенщина необразованная, сейчас я тебя просвещу….
Его монолог длился не менее десяти минут. Паша во всех красках пытался объяснить озадаченному вепсу историческое значение в судьбах москальского народа бога НКВД. Вепс слушал, как завороженный, и не перебивал. Павел поведал ему обо всех сложностях и перипетиях в жизни товарища Берии – главного жреца бога НКВД. Упомянул и основателя культа этого бога – товарища Сталина. Рассказал и о тех жертвах, что приносили жрецы на алтарь этого кровожадного бога.
Вепс слушал и не понимал, но часто вылетавшее из уст пленника имя бога заставляло его внимать рассказу с некоторым трепетом. Порки очень уважал богов, особенно древних. А жесты, которыми пленник сопровождал свое повествование, только усиливали его впечатления. Он пытался вспомнить, от кого он мог слышать имя Энкаведе. Он много общался со словенами – у них нет такого бога. Он ездил в борг к варягам, возил им дань, но и там не слышал об этом боге. И это укрепило его в вере, что пленник не их рода-племени, не бепся, а значит, он обманул его двоюродного брата, обманул всех! Хитростью вошел в доверие и захватил власть в медвежьем роде. Его власть – власть Порки.
