Наталия Малёваная - Игры богов
Я обернулась. Передо мною стоял мужчина с глазами цвета морской волны — не синие, но и не зеленые. Одетый он был в белую футболку и легкие штаны такого же цвета. На предплечье виднелось татуировка — трезубец. Оригинально.
— Привет, Посейдон!
— Привет. Я знал, что когда-то ты сюда возвратишься. Ты не могла не возвратиться, — промолвил бог.
— Просто интересно стало. Это место почти не изменилось, — я перевела взгляд на равнину.
— Да. Не изменилось, — согласился бог. — Он тебя ищет.
Я не ответила, снова посмотрев на надпись под сердечком.
— Помнишь, ты когда-то говорила ему о любви, — продолжал говорить Посейдон. — Его это заставило призадуматься. Позднее он мне сознался, что никогда не знал такой любви. Никогда, пока не встретил тебя. Когда ты возвратилась в свое время, он часто приходил сюда. А потом появилась эта надпись.
Посейдон помолчал немного.
— Он тебя любит. Я еще никогда не видел его таким. Любая женщина, которую он захотел, была его. Но с тобой он другой. Он прислушивается к твоим желаниям. Слышишь? К твоим. Не своим, а именно твоим. Мы с братом постоянно враждуем, поэтому я удивился, когда он попросил меня, тебя найти.
— Ты выдашь меня? — спросила я, смотря богу в глаза.
— Когда ты уедешь, я скажу ему, что ты здесь была, — сказал Посейдон.
— Но почему, после моего отъезда? — удивилась я.
— Тебе требуется время, чтобы решить, — бог лукаво улыбнулся.
— Я сделала свой выбор.
— И кого ты выбрала? — прищурился Посейдон.
— Никого я не выбрала. Я выбрала одиночество. Чтобы больше никому не сделать больно. Я отказалась от любви, — я старалась говорить уверенно, но в горле, будто что-то застряло.
Посейдон улыбнулся.
— Не спеши. Подумай, — сказал он и исчез.
Я стояла и смотрела на сердечко и три слова под ним до самого заката. Смотрела и думала.
Все то время, когда я плакала по Ахиллесу, Зевс меня любил. Любил и ждал. Он возвратил Ахиллеса, только из-за того, что я полюбила своего голубоглазого воина. Посейдон сказал, что я должна выбрать. Но кого? Я люблю их обеих. Я влюбилась у Ахиллеса и пережила ради этого войну. Как я могу предать его любовь? Я думала он умер. Любовь немного угасла, но я его помнила, не забыла. А потом я влюбилась в Зевса. В строгого, безжалостного и вместе с тем такого нежного и заботливого, в его улыбку с ямочками на щеках, в синие глаза.
Но одновременно и одинаково любить нельзя. Кого-то из них я люблю больше. Но кого?
Верно сказал Шекспир: «Быть, или не быть — вот в чем вопрос».
Нужно исчезнуть и чем быстрее, тем лучше.
Олимп— Приветствую тебя, Зевс, — поздоровался бог, появившись в зеленом сиянии.
— Приветствую тебя, Посейдон, — поздоровался другой, сидя на золотом троне.
— Брат, я видел Натти.
— Где она? — синеглазый бог встал из трона.
— Она снова убежала, — промолвил Посейдон. — Дай ей время. Пусть решит.
— Я не могу. Пусть выберет сейчас. Я или Ахиллес, — рассердился Зевс.
— Знаешь, где я ее встретил? — спросил Посейдон, но Зевс промолчал. — Она приходила к Трое.
— Она видела? — Зевс заинтересовался.
— Видела. И знает, что это ты. Я рассказал ей о том, когда ты сделал надпись, — Посейдон с любопытством глянул на своего брата.
— И что она сказала? — с надеждой спросил Зевс.
— Ничего о надписи. Но она сказала, что выбрала.
Посейдон улыбнулся уголками губ, увидев обеспокоенность брата.
— И что? — нетерпеливо спросил Зевс.
— Она сказала, что отказалась от любви. Сказала, что не хочет никому делать больно. Что лучше останется одинокой.
Зевс нахмурился, его лицо стало строгим, но глаза не стали холодными и безжалостными, они стали пустыми. Разбитое сердце бога обливалось кровью.
— Хорошо, — холодно сказал Зевс.
— Брат, дай ей время, — Посейдон, увидев в брате изменение, испугался. Давно он не видел Зевса таким грозным.
— Это уже неважно, — был ответ синеглазого.
А тем временем в подземном царстве Аид готовил план покорения Олимпа. И девушка исчезла удачно. Его брат сейчас занят ее поисками. Аид создал могущественную армию чудовищ. Скоро власть над миром будет его. Он ударит именно сейчас, когда Зевс наиболее уязвим.
Глава 8
Класс! Накаркала! Сама же хотела исчезнуть. Но не так!
Я стояла посреди города. Люди вокруг были одеты в одежду Древней Греции. Они смотрели на меня — в джинсах и футболке — удивленно и настороженно. Я быстро спряталась за угол здания. Не нужно привлекать к себе лишнее внимание. Я щелкнула пальцами — одежда сменилась на мою «боевую». Так удобнее.
Итак, я не просто переместилась, я перенеслась во времени.
Если это не галлюцинация на нервной почве. Но в галлюцинации я перестала верить уже давно. Если я перенеслась во времени, то, как теперь возвратиться? Нужно было у Зевса все расспросить о путешествиях во времени. Единственные знания, которые были от меня закрыты, это знания богов. Ну что же? Сделаем вывод. Я убежала? Убежала. Поживу здесь. Возможно, придумаю, как возвратиться домой. А уже на крайний случай проживу все эти годы. Я же бессмертная, пока не убьют. Но и убить меня тяжело — я неуязвима. Интересно будет встретить саму себя. Или я не встречу? Так. Довольно. Сейчас голова лопнет. Рассмотрим, где это я оказалась.
Я долго гуляла улицами города. Как я узнала, теперь я оказалась на острове Крит, со времен правления царя Миноса. Я на том же острове, где когда-то нянчила маленького Зевса. Мое внимание привлекла толпа, которая собралась на площади.
— Смерть чужеземцам! — слышались вскрики.
Я подошла ближе.
— В Лабиринт[36] их!
Толпа окружила кругом помост, на котором стояли связанные парень и девушка.
В Лабиринт? Минотавр — злое чудище с человеческим туловищем и бычьей головой. Не повезло бедненькому. Этих людей просто убьют. Нужно спасти.
Парня и девушку забрали воины и повелели во дворец на суд царя. Я пошла следом. Пленных бросили на пол перед Миносом, который кроме отвращения у меня не вызвал ничего. Представьте мужчину весом в сто пятьдесят килограмм, а то и все двести, одетого в хитон, который едва достигал колен. И какие чувства может вызвать у вас такое зрелище?
В помещении собралось много людей, которые пришли посмотреть на расправу над чужеземцами, поэтому мне было не тяжело спрятаться в толпе. Я куталась в плащ, чтобы раньше времени не привлекать к себе лишнего внимания.
Что-то там Минос долго и мудро говорил, словно вершил «судный день». Кое-кто из окружающих кивал головой, подтверждая слова царя. Цирк и ничего больше.
