Денис Юрин - Доспехи из чешуи дракона
«Если быть честной, то честной до конца. Коли я решила очистить Задворье от банды, то сделаю это без помощи коварных хитростей и чудес, – подумала девушка, пришпорив еле волочившего ноги мерина. – Эх, глупа же солдатня в форте! Неужели они могли подумать, что настоящий гвардеец на такой кляче ездить будет? Впрочем, там ведь одна пехтура собралась, им что мерин, что кобыла, что скакун, разницы никакой!»
Воительница издала низкий, гортанный звук, нечто среднее между боевым кличем дикаря и пронзительным писком летучей мыши, а затем пришпорила коня, направляя его в сторону занятой бандитами деревеньки. Она хотела покончить с разбойниками, хотела перебить банду, чтобы в маленьком селении Задворье воцарились мир, благоденствие и гармония. Девушка никогда не служила в гвардии, как, впрочем, и не было никакого отряда при сборщике податей, застрявшем в дикой глуши и не имеющем возможности добраться до столицы. Она все выдумала, она пыталась обмануть коменданта для того, чтобы заставить помочь перебить засевшую вблизи от форта банду. Ей нужно было совершить подвиг, чтобы заслужить прощение Братства, членом которого девушка всего несколько дней назад еще являлась. Подвиг – лучшее и единственное доказательство, что она достойна вернуться и не заслуживает тяжкой участи изгоя.
При чем же здесь форт «Авиота»? – спросите вы. Зачем было устраивать глупый спектакль и идти таким долгим путем, когда имеются способы и попроще? Да в том-то и дело, что из всех вооруженных формирований, находившихся на землях графства, помочь ей могли бы лишь королевские пехотинцы. Стражники не покидали города, ополченцы были слишком глупы и слабы, а к помощи бывших товарищей не позволял прибегать кодекс чести. К тому же под словом «подвиг» верные вассалы графа Лотара подразумевали нечто другое, отличное от общепринятого понятия о проявлении героизма. Подвиг, с точки зрения людей, – невозможное действие, совершенное бескорыстно и ради других. Подвиг, по мнению Братства, – восстановление гармонии, создание благоприятных условий для процветания человеческой общины, притом в условиях, когда это почти невозможно, а небольшой коллектив людей обречен на вымирание на глазах у других общностей.
Лучшего деяния, чем изгнание с земель графства разбойничьих шаек, было трудно придумать. Это был самый легкий, самый короткий путь, чтобы восстановить свое доброе имя воина, потерянное по глупой случайности, беспощадно порубленное и искромсанное, как ее доспех, варварским топором. Всего одна оплошность, всего одно печальное недоразумение из-за того, что спусковой механизм подводного арбалета зацепился за слегка погнутый, выступающий край перчатки, и она потеряла все и в первую очередь доверие тех, чьим расположением дорожила больше, чем собственной жизнью.
Задворье было одной из множества деревень, страдавших от разбойничьих набегов. По определенным причинам рыцари графа Лотара редко покидали замок в последнее время и не могли защитить крестьян. На городскую стражу и ополченцев рассчитывать не приходилось, а как выяснилось сегодня, королевским войскам из форта тоже не было никакого дела до мучений местных жителей. Деревенька Задворье, в которой находился лагерь одной из самых опасных банд в графстве, была обречена на вымирание. Девушка придумала вполне правдоподобную историю и облачилась в гвардейскую форму лишь для того, чтобы комендант вмешался и покончил с бандитским произволом. Это был мудрый ход, красивая попытка решить проблему чужими руками, но, к сожалению, она провалилась, значит, девушке предстояло или искать другую возможность для подвига, или совершить его в одиночку, что было рискованно, но вполне реально. Всадница не стала долго раздумывать и тысячу раз взвешивать все «за» и «против», она решила попробовать и старалась не думать, что может погибнуть окончательно и навечно, а не так, как это случилось на дне Удмиры.
Старый мерин оказался намного выносливей, чем предполагала воительница. Страдая от острых шпор, вонзающихся в его бока, конь быстро донес ее до небольшого леска на окраине Задворья и только затем пал замертво. Девушка не переживала. Это была всего лишь лошадь, престарелый «арапег», кажется, так называлась эта порода полутяговых-полуверховых коняг, непонятно зачем выведенная королевскими заводчиками и весьма полюбившаяся крестьянам, мелким торговцам и обнищавшим представителям дворянства. «Старик» сделал свое дело и теперь уже был без надобности. Если нападение пройдет успешно, у нее будет богатый выбор скакунов и кляч; если нет, то средство передвижения ей не понадобится, разве что старенький плащ, на котором ее доволокут до выгребной ямы, в которой и похоронят.
Страхи, сомнения и печальные мысли мгновенно проходят, когда настоящий солдат берется за дело, а девушка, несмотря на ее красоту и хрупкость, довольно сносно разбиралась в искусстве убийства людей и себе подобных. Вскарабкавшись на березу, выбранную для наблюдения за местностью, воительница поудобней устроилась на толстой ветке и вся обратилась в зрение.
За пять минут, проведенных на дереве, девушка узнала о разбойниках намного больше, чем за несколько месяцев сбора слухов, долетавших до замка, и сухой, безликой информации о налетах и грабежах, произошедших в округе. Вывод был печален: граф Лотар явно недооценивал угрозу, исходившую от банд. Глазам воительницы предстала не просто стоянка бесчинствующих мародеров, а хорошо организованный походный лагерь довольно сплоченного и боеспособного конного отряда.
С расстояния в двести-триста шагов фигурки людей казались маленькими точками, но по обустройству быта на отдыхе девушка поняла, что исполнить задуманное будет не так-то и просто. У нее даже возникло смелое предположение, что в Задворье «гостят» не обычные преступники, а диверсионный отряд соседнего королевства, переодетый в разбойников.
Лошади паслись на поле за селом, щипали травку и виляли друг перед другом хвостами под присмотром не деревенского дурачка, а шестерых вооруженных всадников. На окраине, хоть уже давно проснувшегося, но все же вялого и какого-то безжизненного села находилась высокая смотровая вышка, на вершине которой виднелись две крохотные головки наблюдателей. На въезде в деревню были вкопаны острые колья, а по внешнему периметру сооружена своеобразная преграда: метровые жерди, между которыми были натянуты в три ряда веревки с привязанными к ним бутылками и флягами. Разбойники боялись, что к ним подкрадутся незаметно, и пытались обезопасить себя от лазутчиков. Мастера топора да кистеня не шлялись между домами в мертвецки пьяном состоянии, не приставали к случайно подвернувшимся под руку бабам и вели себя на удивление пристойно, что ни на йоту не соответствовало существовавшему представлению о буднях лиходеев между набегами.
