Иван Васильев - Ещё один шанс
— Не понимаю я тебя, Ляксей… Мутишь ты воду. Объясни по простому. Что ты задумал? — по-прежнему растеряно смотрел на меня Коробейников.
— Хорошо, попытаюсь еще раз, — выдохнув, я начал объяснять по рабоче-крестьянски.
— Вот, скажи, Прохор… К примеру, у кого, из купцов, самый большой дом в Москве?
— У купца гостиной сотни Никодимова, — почесав подбородок, ответил Коробейников.
— А самая большая лавка у кого? — не унимался Рязанцев.
— У Аристова Арсения Ильича! Об этом все знают.
— Ну, вот, а у меня будет…. самый большой амбар!
— Самые большие амбары у купцов Галимовых. А еще у Рыжова… Да и у Малахова не маленькие. Там, почитай, целый город, с северной стороны.
— Эх, опять меня опередили! — обиженно произнес «великий комбинатор».
— Ладно! Ничего, я что-нибудь еще придумаю! Я, так, это дело, не оставлю! — путешественник погрозил кулаком подлым конкурентам, спрятавшимся за спиной прошлого хозяина помещения.
— Когда-нибудь, я завоюю, этот город! И буду первый… В чем-нибудь…
— Эх, Ляксей!.. Ляксей… Молод ты еще и глуп! Заняться тебе нечем, вот и маешься дурью… Это надо же такое удумать — амбаром хвастаться, — покачал головой Прохор.
— Ты бы лучше о женитьбе подумал… Неслучайно, тебе в голову мысли о датских королевах лезут.
— Да рано мне еще! — не ожидая от себя, выпалил стандартную фразу, сопливых подростков, великовозратный юнец.
— Рано не рано, а бабы на тебя засматриваются!
— Какие еще бабы? Кто это засматриваются? — растерянно произнес Алексей, опустив глаза в землю. Слава, Богу, не покраснел.
— А то, ты не видишь, карету дочери боярина Колычева, возле наших ворот? Стоит и ждет, каждое утро…. пока ты из дома не выйдешь.
— А вдова купца Маркова? Почему, она, ко мне, в лавку, так часто заходит? Вчера вообще домой пришла! Соль, видите ли, закончилась! Это, на ночь-то, глядя? — перечисляя события, Прохор внезапно стал подходить ко мне.
— А дочь моя? Любушка? Она…
— Так, этот разговор, надо срочно сворачивать. Иначе что-то произойдет, — пронеслось у меня в голове.
— Федор? Что ты возишься, с этими, мужиками? — обратился к слуге, который давно о чем-то спорил, с двумя незнакомцами, возле забора. — Веди их сюда!
— Командир! — крикнул в ответ Федор. — Ходоки до тебя… Просят, чтобы выслушал.
— Зови!.. Вдруг у них важное дело?
— Как же вовремя, ребята, вы, подошли — подумал я, радуясь, что не нужно отвечать Коробейникову. Можно, сказать, спасли от нежданной женитьбы.
— Дозволь спросить, барин… Не ты ли будешь Алексей Воронцов? Сын Петра Александровича Воронцова? Светлая ему память!
— Ну, допустим, я и что? — ответил молодой коммерсант незнакомцам.
— Слава, тебе, Господи! — крестьяне повалились на колени.
— Нашли…
— Родной!.. Заступник!.. Кормилец!.. — неизвестные ползком двинулись к нему.
— А в чем собственно дело, граждане? — возмутился Рязанцев и отошел, от прибывших ходоков, на один шаг в сторону. — Мало ли чего удумают?
— Так…. барин ты наш!
Глава 12
Солнце медленно закатывалось за горизонт. Последние краски разноцветных лучей переливались над далекими верхушками деревьев. Солнечные зайчики, пробивавшиеся сквозь густые лапы деревьев, устало попадали в глаза. По лесной дороге двигались две повозки в направлении известном одному только вознице. Мирно поскрипывали колеса. Еле слышно с соседней подводы доносились мужские голоса. Не большие ямки и выступы по пути движения постепенно укачивали и склоняли в сон.
— Куда поехал? Зачем? И, что мне, истинному горожанину, в третьем поколении, делать в этой забытой, во времени и пространстве, глухой деревне? — хмуро размышлял путешественник.
— Нет!.. Только обустроился. Начал заводить полезные знакомства. Девчонку симпатичную присмотрел, — глубокий вздох и долгий выдох.
— Почти придумал, чем заняться в этом мире. А тут раз…. и наследство с голодными крестьянами, как снег на голову, свалилась!
— А оно мне надо? — снова недовольный выдох. Переворот с одного бока на другой.
— Неурожай, видите ли, у них! Детушки погибают… Лебеду всем селом уже кушать начали… (Ну, и далее плачь всего села, с призывами о помощи, на трех листах).
— И как, теперь поступать? — прикусив губу, не мог успокоиться Рязанцев. — С таким, злосчастным наследством.
— Барин-то у нас… Какой-то мелковатый, — донесся еле слышный разговор мужиков с первой повозки. — Вон, у Анисимовых, здоров как боров, — быка кулаком валит… А Брагин, что за Сухим Лесом? На него смотреть страшно, не то, что на кулачках сойтись!
— Верно, подметил, у Брагиных, тот ещё хряк. Чем они его кормят? Медвежатиной, что ли? — поддержал собеседника возница.
— А наш? Похоже, он вообще, драться не умеет! Хлипкий какой-то! Соплей перешибить можно.
— Зато, у него… Глаза хитрые! — парировал извозчик, защищая Воронцова. — Как, он, на всех смотрит! Прищурившись, в половину глаза. У нас, в округе, так, никто, ни на кого, не глядит! Умный наверно? Говорят, умные — все так смотрят!
— И, что, с ума, этого? Книги церковные переписывать? Али звезды на небе считать? — не уступал водиле собеседник.
— Зато, наш, говорит, мудреными словами и улыбается много. И, девки на него, дюже смотрят… — возничий поудобнее уселся в повозке. После чего легонько стеганул лошадь. — Но! Не спать! Кляча, старая…
— Толку от этих смотрин! Ни в карманах, ни в хозяйстве не прибавиться! А от баб — одно разорение. Дай волю — со свету сживут, — не как не хотел сдаваться оппонент извозчика.
— …Пожалуй, ты прав! Слабоват, барин… Да и щуплый какой-то. Тяжело ему с нами будет.
— Это, я-то щуплый? — недовольно пронеслось в голове у странника.
— Я, слабоват?
— Да, я тут через месяц…
— Нет…. через неделю, вашу местность на уши поставлю! Вы ещё не знаете, Леху Рязанцева!
— Вот! Организую какое-нибудь опытное, колхозно-фермерское хозяйство. И буду всю округу снабжать уникальной картошкой или кукурузой. А по праздникам участвовать, в этих?… Как их?
— В ярмарках, типа ВДНХ! И побеждать там всех и вся, — с иронией, подключился мой внутренний голос.
— А, что? Притащить несколько мешков картофеля. Засадить поле. Лет через десять, — полстраны накормить можно.
— Накормить-то накормим, — подтрунивал сам над собой идейный новатор.
— Только, десять лет, заниматься одними полевыми работами, — скучно.
— Да, и не в моём характере, в одном месте столько копаться…
