Алексей Изверин - Империя (СИ)
И вечерком того же дня ко мне снова наведался Топорище.
— Девочку-то ты свою не отпускай далече. — Без предисловий сразу начал он. — Как бы те бездельники чего плохого не удумали. Им, конечно, хуже будет, все равно найдут, не спрячутся, да уж кому с того легче, ежели девочку обидят?
Мне показалось, что здоровенный, как медведь, сосед был чем-то смущен.
— А так, то верно ты их, шаломутов. Нечего решать все вот так, как разбойники с Каменных Зубьев. Не по нраву тебе, так скажи, что тебе надо, а ножи у нас не прячут.
Сосед снова вздохнул, так тяжко, словно меха.
— Давно они уже воду мутят у нас. Ни к делу какому их не пристроить, не выгнать за околицу, живая же душа, что зло множить? А они вишь как начали, уже в темноте с ножами… Что же последним делом будет? Зарежут кого? Издавна не было, не было, чтобы на своих свой так руку поднял, в темноте, много на одного. Не наше это, пришлое. На ярмарку ходят, в лес на охоту не затащишь, в поле тоже не хотят… Не работящие они, неправильные какое-то, словно приблуды в роду завелись, и вот.
— А как решают такое у вас? — Вдруг спросил я.
— Один к одному. — Ответил Топорище. — Ежели тебя обидели, так ты вправе на суд идти, на общий. И суд решит, что вернее.
— А если не сможет решить?
— Если, если… Сосед, так не бывает, чтобы не мог. Суд — это мы. Мы же решаем, наша плоть и кровь. Самый лучший из тех, что приносят в дом еду и охраняют деревню от диких зверей. Самая хорошая из тех, что родят новую жизнь и хранят тепло дома. Самый мудрый из тех, кто живет долго. И это самые лучшие из нас, ну как же они могут ошибаться или решать неверно? Они решают так же, как и мы. — Топорище подумал. — Ежели же не получается решить верное дело, али если двое обижены и желают силы, то их ставят в круг десять шагов, на голову надевают мешок, и дают в одну руку дубинку, а в другую — горячий уголь. Верное всегда возобладает. Тот, кто выйдет из круга или уронит уголь, так тот не прав.
Глава 11
Мне было хорошо.
Лето в деревне — самая простая пора. Зимой борются со скукой и голодом, весной сажают урожай, стараясь совсем с голоду не загнутся, осенью урожай убирают, недоедают, но все равно часть сохраняют, чтобы было что есть, а самое главное — чтобы было что посеять следующей весной. А вот летом за урожаем ухаживают. Работы не особенно много, больше баловства. Лето для молодежи — самый праздник. Хотя жратвы тоже не всегда хватает… Но летом можно собирать в лесу ягоды и коренья, а о второй половине лета и практически всю очень можно охотится. Наверное, из-за охоты деревня и жила.
Не надо прятаться по домам, сидеть у печки и дрожать от холода, закутываясь в многочисленные одежды, не надо чинить вечно протекающую крышу, не надо по колено в грязи ползать по тановым полям и тягать здоровенные корзины с крупными зернами.
Я выучился стрелять из лука, который мне принес Топорище. Дрянного лука, кончено — но другого просто не было, вот такой он один, совсем один. Палка, тетива из перевитых много раз тонких ниток — высушенных кишок или чего-то подобного, густо смазанная то ли маслом, то ли салом, натянуть тяжело, а отпускать тетиву со стрелой надо не абы как, а по умному, чтобы вслед за стрелой не улетели твои пальцы. Тетива хоть и толстая, но по пальцам дать может так, что мало не покажется.
Научился кидать ножи и охотничьи дротики, которые тоже принес Топорище.
— Большая Охота скоро… Каждый на счету. Попробуй-ка вот, сосед… — Прогудел здоровенный крестьянин, сваливая мне на стол связку короткий копий, лук, стрелы и пару дрянных ножей. — С кинжалами осторожнее, дороги они тут, не теряй.
— Пошли, сосед, с тобой на задний двор… Попробуем…
В Академии меня учили многому, но не могли предвидеть, в какой идиотской ситуации я окажусь на самом деле. Тутошние ножи были сделаны из очень дурного железа, мягкого, как упаковочный пластик, но все же это были ножи. Все же баланс присутствует, и достаточно приличный, но это объяснимо, такое железо править проще, чем наши материалы. Дротики, короткие копья с каменными наконечниками, летели тоже хорошо. Всей сноровки, бери крепче и кидай подальше.
«Алый Восход» давал мне колоссальное преимущество над туземцами. Сила, скорость, выносливость, меткость… Весь полный комплекс делал из меня почти что суперчеловека.
Через неделю тренировок с коротким охотничьим копьем, дротиком, я обращался не хуже деревенских охотников. И запросто сбивал с плетней поставленные мишени — сплетенные из соломы горшки.
— Вот верная рука! — Обрадовался Топорище. — Вот молодец… С луком-то, правда, еще тяжеловато, но дротики хорошо. Ножи еще хорошо бросаешь. Зря это, ножи дороги, да и не пробьешь ими никого.
— А на кого охотимся, сосед?
— Слушай… В лесах тут у нас живут глухари и кабаны… Чучело глухаря у меня есть, глянешь вечерком…
Похоже, сосед надо мной взял негласное шефство.
Глухарь очень походил на земного. Я такого в зоопарке видел, когда был ребенком. За исключением того, что местный зверь имел острые длинные когти на голенастых лапах, и тяжелый прямой клюв. Топорище сказал, что стая глухарей запросто могла порвать в клочья гораздо более сильного противника. А в стаи они собирались частенько.
Тут были еще кабаны — но это уж вообще… Каждый кабан в холке достигал мне середины груди, а их клыки походили на стальные ножи-стилеты. Когда такая тварина рылась под корнями дерева, выкапывая корешки и червяков, а рядышком копались еще пара таких же созданий ростом чуть поменьше, я остро пожалел, что нет у меня что-нибудь огнестрельного, вроде АСВ или даже стационарного лучемета.
Глухари тут были основной пищей. На кабанов, понятное дело, почти не охотились, только отгоняли их от поселка. Попробуй поохоться на такую громадину… Да она, если разозлиться, таких бед натворит… А то оружие, что тут есть, способно кабана только разозлить. Дротиком или из лука его шкуру не проткнешь, только поцарапаешь. А в глаз стрелу посадить — так это только в телепостановках бывает. Мне становилось страшно, когда я представлял себе такое стадо, разозленное до потери чувства самосохранения.
Судя по рассказам Ивы, раньше случалось так, что кабаны сходили с ума и нападали на деревню, особенно раньше, когда еще люди тут не обстроились. Тогда жители спасались на крышах самых прочных домов, кто успевал. А кто не успевал… Кабаны и мясом не брезговали.
Убить взрослого кабана — проблема. Все дело в том, что каждая взрослая такая тварь обреталась исключительно в стаде. Гарем из самок, детеныши, и пара кабанчиков-рабов. Все почти как у людей. При малейшем признаке опасности кабаны и самые сильные самки сплачивались единым строем, прикрывая детенышей и слабых. Против такого звериного войска никто устоять не сможет, во всяком случае, не с теперешним уровнем вооружения. Хороший арбалет мог бы прибить кабана, или хорошее копье, толстое, с крепкой рогатиной, но вот только одна проблема. Кабанов-то много, и своего они в беде не бросали. Даже вокруг раненого ходили долго, пока тот или не поправлялся, или не издыхал.
