Далия Трускиновская - Шайтан-звезда
Выходит, если Рейхан жив, девушке лучше держаться подальше от хаммама. Но если он погиб? Тогда и вовсе не следует ей возвращаться в город, где не найдется человека, способного спасти Абризу?
О том, что на ее отчаянную просьбу можно ответить обычнейшим отказом, Джейран даже не подумала. Абриза оказалась в заточении по ее вине – и Джейран, простая душа, сразу поняла, каков в этом деле ее долг. Тем более, что она и без Абризы помышляла о побеге.
– Где ты, о девушка? – растерянно спросила сверху Абриза. – Ты ушла? Не уходи, ради Всевышнего, или ради Аллаха, или ради священного огня, если ты веруешь в огонь!
– Я здесь, о Абриза, – отвечала Джейран. – А если Рейхан погиб? Кто еще может спасти тебя?
– Есть один человек, но найти его будет очень трудно, – сказала Абриза. – Мы уже давно не имели от него вестей. Он – из сыновей арабов, и его отец – повелитель Хиры. А где эта Хира – я не знаю. Зовут его Ади аль-Асвад, и среди арабов он идет за пятьсот всадников! Если бы я могла написать к нему! Но у меня нет ни калама, ни клочка бумаги. Постой! Я знаю, какой знак ему нужен! Не можешь ли ты немного расширить щель, о девушка?
– Если поможет Аллах, – и Джейран принялась ковырять своим черепком.
Неизвестно, действительно ли ей удалось увеличить щель, или же Абриза, со своей стороны, чем-то расширила ее, но вдруг черепок стукнул о что-то твердое и неожиданное. В глубине щели возник блеск, что-то там затрещало, зашевелилось, и к Джейран протиснулся плоский золотой крест, а за ним выпала и цепочка.
Поймав крест, Джейран испугалась. Это был знак христиан, как и плетеный широкий пояс – зуннар, и мало того, что правоверной мусульманке было неприлично брать его в руки, – он еще мог накликать на ее голову неслыханные бедствия. Первым ее желанием было отшвырнуть крест подальше, во мрак. Но другого знака Абриза бы ей дать не смогла – и приходилось думать еще и о том, где и как спрятать на теле это опасное сокровище.
– Это все, что у меня осталось, – сказала сверху Абриза. – Только Ади, Рейхан и еще старуха знали, что я христианка. Когда я шла в хаммам, то крест оставляла дома. Ади видел его на мне, он его непременно узнает! И Рейхан его узнает. Если ты покажешь Рейхану крест, он пойдет за тобой туда, куда ты поведешь его.
Джейран вздохнула. Если она в придачу ко всему покажет Рейхану дорогой золотой крест, снятый с шеи христианской женщины, тот сразу поймет, что его госпожа убита, и тогда добра не жди…
– Беги!.. – вдруг прошептала Абриза.
Это могло означать лишь одно – к ней в темницу кто-то пожаловал.
Джейран окаменела, чтобы не произвести никакого случайного звука. Недоставало еще, чтобы рабы Фатимы обнаружили ее на этой лестнице. Выждав немалое время, она спустилась и взяла светильник. Крест все еще был у нее в руке. Джейран опять задумалась, куда бы его приспособить. Вешать этот предмет на шею она совершенно не желала. Если обмотать цепочку вокруг кисти, то крест будет болтаться за пределами рукава и его наверняка заметит кто-то из гурий. Еще можно было привязать его к поясу, которым схвачена нижняя рубаха Джейран. Но тогда бы он опять-таки оказался слишком близко к телу. Словом, путешествие в далекую Хиру показалось в тот миг Джейран более простой задачей, чем поиски места для креста.
Вернувшись в хаммам, она немедленно стала собираться в дорогу. И прежде всего увязала в узел те два платья, голубое и черное с золотым шитьем, которые были у нее кроме шелкового, оранжево-шафранного. Когда Джейран обживала свой хаммам, вещи появлялись ночью, и было их немало, и она складывала их в углу комнаты, не слишком внимательно разглядывая. Теперь же она разворошила свое имущество – и поняла, что немногие наряды годятся для долгого пути. Самое же скверное – среди вещей не нашлось изара. Джейран сунула в узел и всю обувь, зная, что на каменистых тропах наверняка истреплет по паре в день. Оставалось лишь запастись едой.
Еду она обычно находила утром на эйване. Это было не то продовольствие, которое следует брать в дорогу, и все же выбирать не приходилось. В раю, устроенном Фатимой, никто не ел вяленого мяса или ячменного савика. Джейран с ужасом подумала, что ей могут опять принести тыкву с начинкой, нежный пилав, полужидкую харису, которые сами по себе вкусны безумно, да только нет у нее сосуда, в котором можно было бы их нести. Положившись на милость Аллаха и попросив у него такой еды, какую можно завернуть в сложенное покрывало из хаммама, Джейран решила в последний раз навести там порядок, а заодно и прихватить бутылочку из темного стекла, в которой было ароматное масло. Если ее как следует выполоскать с песком и обвязать веревкой по горлышку, то можно будет взять с собой хоть немного воды – ведь в этом проклятом раю не найти ни кувшина, ни бурдюка!
Джейран отыскала бутылку, но всей ее злости не хватило на то, чтобы выплеснуть дорогое масло в кусты. И еще немалое время ушло на поиски другого сосуда и на аккуратное переливание. Наконец Джейран отыскала веревку, сделала для бутылки оплетку, наполнила ее свежей водой и подвесила к поясу, чтобы понять, не будет ли это изобретение мешать при ходьбе.
И тут страшная мысль посетила ее, но она, сперва невольно схватившись за голову, потом этой мысли обрадовалась. И возблагодарила Аллаха за то, что так вовремя вспомнила о принадлежавшем Фатиме кувшине и его рабе, Маймуне ибн Дамдаме. А ведь она могла вспомнить несколько часов спустя, уже пробираясь по горным тропам, когда возвращение было бы невозможно. Или раб кувшина сам напомнил бы о себе, слетев на нее с ночных небес, ухватив в когти и притащив назад, в рай, к проклятой Фатиме.
Оставив узел с вещами в кустах возле эйвана, Джейран побежала, пригибаясь, через райскую долину, старательно обходя те полянки, где плечистые праведники, подозрительно часто сменявшиеся, пели песни и наслаждались с гуриями. В доме Фатимы было тихо. Джейран прокралась с эйвана в комнату – и поняла, что хозяйка где-то поблизости. На столике было блюдо с кебабом из утки – этот запах Джейран ни с чем бы не спутала! – и прикосновение пальца свидетельствовало, что кебаб еще совсем горячий. Что-то заставило Фатиму прервать ужин. Рядом, на полу, стояла открытая шкатулка из черного дерева, а в ней на шелковой подушечке лежал нож странного вида – его серая стальная рукоятка была куда длиннее округлого лезвия. Джейран пожала плечами – воистину, это было самое бесполезное в мире оружие, которым не зарезать и цыпленка.
Конечно же, зная, что самозванная дочь пророка где-то поблизости, к кувшину не следовало прикасаться. Тем более, что Джейран еще не обдумала пути для бегства. Но ей пришел на ум вполне разумный вопрос: каков вес этого проклятого кувшина? И сможет ли она долгое время тащить его с собой? Джейран с опаской взяла обеими руками загадочный кувшин. Он весил около трех ритлей – немного для сосуда, заключающего в себе джинна. А, может, уже не заключающего – мало ли как распорядилась Фатима рабом кувшина? Помнится, она грозила, что закроет для него Врата огня. Значило ли это, что она собралась убить Маймуна ибн Дамдама? Или же джинны умирают как-то иначе? Ведь всем известно, что Аллах дозволил им летать лишь по ночам, и если они поднимаются слишком высоко и подслушивают разговоры ангелов или же если замешкаются до рассвета, ангелы поражают их огненными стрелами.
