Андрей Гудков - Цепной пес империи - 2
На мою шутку никто не улыбнулся. Я повернулся, чтобы уйти, но Ней Ластер меня окликнул.
— Имперский пес, ты ведь Маэл Лебовский. Верно? Чтобы ты сделал, если бы мы не согласились?
— Но вы ведь согласились, верно? — я взглянул ему в глаза и улыбнулся. — А чтобы я сделал, угадай сам. Что делают все цепные псы с врагами своих хозяев?
— Они выполнят условия? — спросил Тирион.
— Должны. Они не дураки.
— А если нет?
Я молча посмотрел на него. Мы оба знали, что будет в этом случае. Железная дорога должна работать. В любом случае. Любой ценой.
Тирион надел повязку на глаз и поправил её. Вот и пригодилась его рана. Хотя, давно уже надо было вылечить ему глаз.
— Шарль Малькольм, отличился, — негромко сказал я.
— Да? — сразу оживился парень. — Когда?
— Этой ночью. Отогнал эскадру кунакцев от Санторина, серьезно повредил пару броненосцев и утопил с десяток вспомогательных судов.
— Ха! Эти **** сейчас сами свалят! Что им в море на своих кочегарках делать без угля и воды?
— Почему это?
— Маэл, ты знаешь, сколько угля и пресной воды в день жрет броненосец? А у кунакцев они еще прожорливей наших. Сделать переход они еще могут на своих запасах, но вот вести блокаду далеко от портов… — Тирион довольно усмехнулся и махнул рукой. — Свалят, никуда теперь не денутся.
Об этом же доложило императору Адмиралтейство, во время ночного совещания.
Меня подняли глубокой ночью. Хмурые гвардейцы подвели оседланную лошадь и потом сопроводили меня до дворца. А там уже никто не спал. Гвардия была поднята по тревоге, везде стояли усиленные караулы. Сонные советники взволновано переговаривались друг с другом. Никто ничего толком не знал. Их, как и меня подняли и срочно вызвали во дворец. Все знали только одно, возле Санторина начался бой.
Наконец прибыл гонец из Адмиралтейства. Он зачитал донесение. Нападение кунакского флота отбито. Они потеряли один броненосец и одиннадцать вспомогательных кораблей: плавучие мастерские, лазарет, грузовые суда, груженные углем, продовольствием, пресной водой и снарядами. Наши потери: двенадцать офицеров, шестьдесят три матроса. Получил серьезные повреждения один крейсер.
— Что дальше? — спросил Аврелий.
Вопрос повис в тишине. Проснувшиеся советники мрачно обдумывали сложившиеся положение. Все всё понимали, но никто не решался сказать очевидное.
— Война, — негромко сказал Рэл Саверев.
— Война, — согласно кивнул начальник Генералитета, Хаз Гинбург — Нужно немедленно привести армию в полную готовность и в первую очередь связаться с Восточной армией. Там уже могут идти бои.
— Это может быть просто попыткой давления, — устало возразил Георг Лагнер, министр иностранных дел.
— Это могло быть попыткой давления! Пока не начался бой и они не понесли потери! — резко ответил Хаз Гинбург.
— Верно, — добавил Рэл Саверев. — Блокада, обстрел — это ерунда. Но бой… нет, это уже война. Надо объявлять всеобщую мобилизацию
— Если мы это сделаем, то тогда война неизбежна! — воскликнул Георг Лагнер.
— Она уже идет!
— Тихо!
От спокойного тона Аврелия всех бросило в дрожь. Даже меня.
— Судари, приберегите свою ярость для врагов. Я понял ваши мнения, а что хотят сказать остальные?
— Ваше величество, — медленно начал Клавдий Вэр, глава внешней разведки. — Это провокация, которая слишком далеко зашла. Мы еще не получили ответа от наших агентов в Кунаке, поэтому действовать надо осторожно. По последним донесениям, патриархия не планировала войны. Они к ней не готовы. Но если мы начнем резкие действия, тогда война неизбежно начнется.
— Что вы подразумеваете под резкими действиями? Бой двух эскадр — достаточно резкое действие? — язвительно спросил Хаз Гинбург.
— Более чем. Сейчас они должны быть напуганы не меньше нас. Они, возможно, не ожидали, что обстрел перерастет в бой. Потому что если бы Малькольм не вывел эскадру и не атаковал кунакский флот, он скорей всего бы отступил.
— Обстрел порта при этом выглядел бы звонкой пощечиной. Оплеухой поставившей нас на место и позволившей беспрепятственно занять Орнекские острова, — мрачно добавил Георг Лагнер.
— Но все пошло не так. Молодой Малькольм поступил в духе своего деда. Тот тоже сначала нападал, а потом думал.
— Он, кстати говоря, нарушил прямой приказ не открывать огня, чем и поставил нас на грань войны, — напомнил Аврелий.
— А что еще ему оставалось делать? — резко спросил Рэл Саверев.
— И все-таки факт на лицо. Несдержанность и недисциплинированность офицера привела к войне.
— Первыми огонь открыли береговые батареи. Они подчиняются только коменданту.
Хаз Гинбург побагровел.
— Но приказать эскадре выйти в море, комендант не мог!
Адмирал и генерал зло посмотрели друг на друга. Сейчас решалась не только судьба офицеров, но и то, на чье ведомство ляжет ответственность за начало войны.
— Все просто, — вмешался я. — Комендант порта, спокойный, сдержанный, если не сказать нерешительный человек. Он терпел до последнего. Командующий эскадрой, Шарль Малькольм, наоборот решительный и бесстрашный. А расположение защитных сооружений и магических щитов вокруг гавани таково, что корабли не могут вести ответный огонь из неё. Он рвался в бой, я уверен в этом, но не имел возможности в него вступить. То, что огонь открыли именно береговые батареи, означает две вещи. Вся ответственность лежит на коменданте. Но раз нерешительный офицер нарушил строгий приказ, значит, другого выбора просто не было.
— Что опять нас подводит к тому факту, что это была уже не провокация.
Обсуждение пошло по второму кругу. Были справедливые опасения, что активные действия спровоцируют войну, и в тоже время были не менее справедливые опасения, что отсутствие реакции покажет нашу слабость и тоже подтолкнет Кунак к войне. В итоге решено было принять умеренные меры. Перебросить подкрепления в Восточную область, отправить несколько эскадр к Санторину и Орнекским островам.
Главная проблема заключалась во всеобщей забастовке в стране. Это было как нельзя подходящее время для удара Кунакского патриархата. Поэтому Генералитет всерьез рассматривал планы превентивного удара.
Настроение и без того мрачное, ухудшилось. Давно меня не тыкали носом в ошибки. Вот, казалось бы, давал себе зарок, не быть самоуверенным и не считать себя великим магом, и все равно на том же месте спотыкаюсь.
Арья только переступив порог, поморщилась. Даже она чувствовала характерный запах магии Хаоса. А одна из нитей моей Сторожевой паутины проходила прямо над домом. И ничего. Хаоситы могли здесь творить что угодно, я бы ничего не узнал и не почувствовал.
