Андрей Посняков - Тевтонский Лев
— Знаю я ваши дела, — пробурчал ланиста. — Небось опять девки понадобились.
— Э, дружище! — Апис и стоявшие рядом Фракиец и Германский Ветер засмеялись. — Нам бы не только девок, нам бы сейчас и вина неплохо выпить. Только не той бурды, которой ты обычно всех потчуешь. Эй-эй, Валерий! Вот только не надо говорить, что нет денег. Сульпиций же заплатил!
— Ну, заплатил. — Юноша неохотно кивнул. — Но ведь вся подготовка тоже стоит денег. Думаете, арена сама собой строится?
— Да ничего мы не думаем, дружище! Вели-ка принести нам вина… и девок подогнать! Позови кого-нибудь — наверняка за воротами стоят.
— Вот шельма! — восхищенно произнесли сзади.
Аспирант обернулся — все никак не мог привыкнуть к этой манере Северьяна возникать за спиной, словно черт из табакерки. Люди этой эпохи обладали более развитой восприимчивостью и могли, не оборачиваясь, сказать, кто за ними идет и на каком расстоянии, но Виталий, увы, такими способностями не обладал.
— Я про Красавчика, — подойдя ближе, ухмыльнулся Альпийский Тигр. — На этих играх он получит свободу.
— Свободу? — удивился Виталий. — Так ведь ее еще заслужить надо.
— Нет. — Северьян покачал головой и прищурился. — Свободу нельзя заслужить, ее можно только купить.
— И что, у Красавчика есть на это средства?
— Не у него, у Сульпиция. Хотя и Красавчик тоже не беден. Недавно прикупил две мукомольни и еще хочет пекарню.
— Рад за него. — Беторикс улыбнулся.
В принципе, ничего удивительного: некоторые рабы бывали богаче своих хозяев, владели мастерскими либо занимались доходным промыслом, при этом не имея никаких прав и за людей не считаясь. Многие со временем выкупались на свободу, становились вольноотпущенниками, по гроб жизни оставаясь клиентами своего бывшего хозяина. А многие так и не выкупались — хозяева обычно не склонны были отпускать на волю курочку, несущую золотые яйца. Разве что за очень уж приличные деньги. А раб-гладиатор имел немало возможностей их заработать. Устроитель игр мог заплатить особо понравившимся бойцам — прямо на арене, на виду у ревущих от восторга зрителей, отсчитать сверкающие на солнце золотые ауреусы. Гуляй, рванина, да добро мое помни! С такими рубаками, как Красавчик Апис, это происходило нередко, однако сами игры устраивались не так часто, как хотелось бы. Потому основным заработком для гладиаторов-суперзвезд всегда был «левак». С разрешения ланисты, разумеется, — тот всегда получал свой процент, а иногда и сам сдавал бойцов в аренду за определенную сумму. Скажем, в качестве сопровождающих важного господина или госпожи, охранника; иной раз требовалось кого-то припугнуть… или даже набить морду… или даже… Словом, способов подработать на стороне хватало.
— Сульпиций заплатил за Красавчика больше двухсот тысяч сестерциев, — негромко продолжал Северьян.
— Немалая сумма! — Беторикс присвистнул и повел плечом.
— По сравнению с тем, сколько Сульпиций награбил в Галлии, это сущий пустяк!
— Награбил? Но ведь центурион должен сдавать трофеи…
— Ты что, вчера родился? Должен-то он должен…
— А зачем центуриону выкупать гладиатора?
— Сульпиций метит в квесторы или эдилы, а то и в пропреторы, потому и устраивает игры. Если он в придачу освободит лучшего бойца, это даст ему еще больше славы. К тому же у Красавчика две мукомольни и он вполне может сам внести часть суммы на собственный выкуп. И ему хорошо, и Сульпицию польза. Да и остальных, кто себя проявит, центурион наверняка щедро наградит. Кстати, Валерий с тобой еще не говорил на эту тему?
— Нет.
— Значит, поговорит, не сегодня, так завтра.
Северьян оказался прав: вечером ланиста лично заявился в карцер, где по-прежнему квартировал Тевтонский Лев.
— Ну, что ты так смотришь? Удивлен моим визитом?
— Не знаю, куда усадить столь почетного гостя, — усмехнулся гладиатор. — На прелую-то солому неудобно как-то.
— Ну не такая уж она и прелая. Солома как солома. Я, кстати, вина захватил… — Выглянув в дверь, ланиста подозвал раба, взяв у него кувшин и кружки. — Выпьем, заодно поговорим.
— Хорошо. — Виталий кивнул. — Выпьем.
— Между прочим, это очень неплохое вино. Хотя я не только для тебя его купил. Слышишь, песни поют? — Нежданный гость поднял палец.
— Слышу, — усмехнулся Тевтонский Лев. — Плохо поют, нескладно. Это что там — девки визжат?
— Красавчик их за пятки щекочет. Любит он это дело. Ну ладно, не о них сейчас речь, а о тебе.
— Обо мне?
— Ну не обо мне же? — Валерий хлопнул себя по коленкам. — Хочу поговорить с тобой о награде. Господин Сульпиций, конечно же, наградит особо понравившихся публике гладиаторов, и я практически уверен, что и ты окажешься среди них. Так вот, уговор: деньги не присваивать, не крысятничать, а потом поделим по-честному, среди всех отличившихся бойцов.
— Но центурион и так отметит всех отличившихся!
— Отметит, да не всех! — Допив вино, ланиста пригладил кудри. — Альпийский Тигр тебе проиграет — так условлено, ты не забыл? А достойно проиграть не так просто, да и решиться на это нелегко. Хватит ли у поклонников Тигра решимости отстоять своего гладиатора? Клянусь Юпитером, я, например, до конца в этом не уверен.
— Никто никогда и ни в чем не может быть уверенным до конца, — глубокомысленно промолвил Беторикс. Немного помолчал, выпил еще полкружки, а потом спросил: — Сколько поклонников у Северьяна?
— Две дюжины особо рьяных поклонниц и столько же сочувствующих, — не раздумывая пояснил ланиста.
При этих словах Виталий его даже зауважал: двадцатилетний пацан, сам почти мальчишка, а нужной информацией владеет!
— Ну, думаю, поклонницы подружек с собой приведут… — задумчиво продолжил Валерий. — В общем, где-то пять-шесть дюжин наберется.
— А на трибунах сколько вмещается?
— Четыреста семьдесят два человека, если считать приставные стулья.
— Да-а… — Аспирант покачал головой. — Для полной уверенности маловато. Хотя… можно один приемчик попробовать. Чтобы уж наверняка.
— Ну-ну-ну? — тут же заинтересовался ланиста. — Что еще за приемчик? Говори!
— Надо рассадить поклонниц не абы как, а с умом.
— Это еще как?
— Арена довольно большая, — принялся рассуждать Виталий, не обращая внимания на загоревшиеся глаза ланисты. — Это плохо. Однако акустика там слабая — это хорошо. Значит, поклонников и поклонниц Тигра усаживаем… скажем, у южного края. Две дюжины в первых рядах, остальные по всей ширине трибуны, так чтобы на десять обычных зрителей приходился один наш. И они должны будут в нужный момент вскочить, закричать — все одновременно, понимаешь?
