Ольга Ильина - Проклятье Солнечного короля - 1
— Э… спасибо, — оторопело отозвался мистер Пибоди, но граф уже не слушал его, направляясь к девушке, которая одним своим взглядом могла заставить его пойти на такие безумства, как простить долг этому «харди» и его семейству.
— Леди Мэл, — выдохнул он, жадно разглядывая ее.
— Граф, я не знала что вы приехали, — отозвалась она, протягивая руку.
— Сегодня утром.
— И сразу принялись за дела? Это было очень благородно с вашей стороны, поступить так.
— Иначе бы меня загрызла совесть, — усмехнулся мужчина.
— И все же, спасибо вам. Семья Пибоди очень нуждается в деньгах.
— Вы куда-то шли? — полюбопытствовал граф.
— Да, в больницу. Только хотела передать миссис Пибоди кое-что…
— А застали меня.
— Да, — улыбнулась Мэл.
— Я провожу вас.
— Ну, что вы, это вовсе не обязательно.
— Но я настаиваю. Не лишайте меня такого удовольствия.
— Хорошо, — согласилась Мэл. — Вы подождете?
— Конечно, — как он мог не подождать. Ведь он ждал ее так долго, всю жизнь. Что значат какие-то несколько минут?
Когда он впервые увидел ее, увидел эти глубокие, синие, смотрящие в самое сердце глаза, что-то родилось внутри. Эта девочка стала наваждением, его болезнью, червоточиной в груди, которую он любил и ненавидел одновременно. Она, мысли о ней, воспоминания, жажда и страсть, все это жило в нем, росло и развивалось по мере ее взросления. Сейчас она стала девушкой, на которую он не мог насмотреться, не мог надышаться, словно одержимый, сжигаемый этими чувствами. Конечно, она не подозревала об этом, в отличие от ее проницательной мамаши, которая отравляла его существование своими подозрениями.
— Как ваши родители? — спросил он, когда Мэл вернулась, наконец. — Я намерен навестить их в ближайшее время.
— Уверена, они будут очень рады. Папа говорил, вы хотите здесь обосноваться. Вместе с супругой?
— Увы, я пока один. Виттория очень любит свет. Я не могу лишить ее удовольствия, показать во всей красе свои новые наряды. А когда вы станете выходить в свет? Не сомневаюсь, вы произведете фурор.
— Я выхожу, нас часто приглашают в местное высшее общество.
— Вряд ли они сравнятся с обществом в Сорели или столице.
— Да, наверное, — согласилась Мэл.
— Вы никогда не хотели побывать в столице?
— Хотела, конечно, у нас даже там есть друзья, но матушка категорически против.
— И вы не знаете почему?
— Нет. Может быть, она страшится дороги.
— Да, возможно, — ответил граф. — Кстати, я привез вам подарок.
— Подарок? — удивилась Мэл. Она всегда воспринимала графа, как доброго дядюшку, который всегда, как приезжал к ним в дом, непременно дарил подарки, вот и сейчас он не изменил старой традиции.
— Ничего особенного, простой томик стихов. Я знаю, вы любите читать.
— Очень люблю.
— Как-то, в день Приветствия Весны вы читали замечательные стихи.
— Про мечты, — припомнила Мэл.
— Точно.
— Надо же, вы это помните, — восторженно сказала она, ведь сама совершенно позабыла об этом.
— Почитаете?
— О, прямо сейчас?
— А почему нет?
— Хм, я должна вспомнить…
Качаются на стебельках цветы,
От ветра вдруг готовые сломаться.
Сбываются, когда-нибудь мечты,
Когда их просят искренно сбываться.
И лишь цветок, поломанный почти,
Так ценит жизнь, и солнышко любое.
Как тяжело мечту свою найти,
Что б видеть небо только голубое.
И люди так пускаясь в жуткий бег,
То врозь бегут, а то бегут друг к другу.
Не для того рождался человек,
Что б белкой быть по замкнутому кругу.
И если жизнь, всего одна дана,
Тогда она совсем неоценима.
Скажи, зачем она такой нужна,
Когда твои мечты проходят мимо.[1]
— Откуда в вас такая глубина? — спросил граф, зачарованный не столько стихами, сколько ее чудесным голосом, который он мог бы слушать часами, всю жизнь слушать. И как же обидно, что дорога до госпиталя занимает всего каких-то полчаса, и как же быстро они пролетают.
— Это всё стихи.
— Нет, это вы, — ответил он, серьезно глядя на нее, так серьезно, что она смутилась. — Я буду рад снова увидеть вас вечером.
— Я тоже буду очень рада, милорд.
— О, прошу, называйте меня Филипп. Хотя бы иногда.
Она ушла немного обескураженная просьбой графа, но работа в госпитале, забота о больных, совсем не оставили времени на раздумья. В последнее время в городе появилась очень неприятная лихорадка, и с каждым днем больных становилось все больше и больше.
— Сегодня троих привезли, — шепнула Мэдди, спеша помочь доктору Харрису. — А еще рабочий в порту упал с большой высоты.
— Какой ужас? — воскликнула девушка. — А почему ты меня не подождала?
— Я думала, тебя Артур проводит, зачем вам третий лишний, — немного грубовато ответила Мэдди и поспешила уйти, пока доктор Харрис не обвинил ее в лени, а Мэл пошла в сестринскую переодеваться. Кажется, сегодня им предстоял на редкость беспокойный день, и откуда только взялась эта зараза?
* * *Артур вернулся домой после утренней разгрузки торговых грузов в порту, за которые платили немного, но стабильно, а дома его ждало настоящее потрясение. Братья наперебой рассказали, как в дом ворвался граф Айван со своим негодяем поверенным, как намеревался выгнать их всех на улицу и только вмешательство Мэл, не позволило ему это сделать.
— Ты бы видел его лицо, когда он ее увидел, — говорил Лазарь. — Он весь переменился. Из злодеюки тут же благодетелем сделался. Видать не хотел в ее глазах негодяем прослыть.
— Она ушла с ним? — похолодел Артур.
— Ага, — ответил младший брат. — Как этому, с крысиной мордой, указания дал, так под ручку ее и увел.
— Эй, ты чего? — спросил Лазарь, увидев, как затрясло брата.
— Ничего, — рявкнул он и рванул было к себе, но Лазарь окликнул.
— Да стой ты, горячая голова, она тебе записку передала.
Артур тут же схватил протянутый листок и нервно развернул. Мэл просила встретить ее вечером, после работы, а ему чудилось, что это ловушка какая-то, что она играет с ним, обманывает. Ведь ушла же с графом под ручку, не дождалась. Угнетало его их неравенство, сидело внутри, заставляя придумывать всякое. Многие были против них, одни обращались снисходительно, другие откровенно насмехались, и никто не верил, что они когда-нибудь поженятся, он и сам иногда не верил, вот и торопил ее, и даже билеты купил на ближайший торговый корабль и кипел от злости, видя ее сомнения. А еще мать все время говорила:
