Ник Перумов - Боргильдова битва
Великан Ямерт неспешно подался назад, и вместе с ним отступили шестеро его братьев и сестёр. А мимо них и как будто бы даже сквозь них потекло их собственное войско.
То самое, что Отец Дружин видел у Лаувейи. Почти то же самое; потому что самыми первыми на Боргильдово поле стали входить отряды инеистых великанов.
Бог Один протёр единственный глаз. Нет, никакой ошибки — вот он, стяг Груммога с огромным обоюдоострым молотом, излюбленным оружием силача. А вот и он сам, что-то кричит, размахивая чудовищным оружием…
И с ним великаны Ётунхейма. Много. Куда больше, чем тех, кто пошёл за Лаувейей и сейчас поднял свои стяги над войском Асгарда. Незваные гости поставили сородичей Локи в первые ряды. Что ж, этому Ямерту не откажешь в известной хитрости.
Отец Дружин не думал сейчас, как Груммог ухитрился найти дорогу в эти края, как сумел поклониться Семерым, и так, что они немедля приняли его под свою руку.
— Ты, значит, решился, ётун?! — рявкнул он, опуская Гунгнир так, что острие нацелилось прямо в грудь инеистому великану. — Что ж, ты мечтал сразиться, грезил о поединке — ты его получишь!
За спиной Груммога выстраивались тысячи и тысячи гримтурсенов, однако остальная масса собранного Семерыми воинства ещё не ступила на Боргильдово поле. Оно поневоле сжато сейчас в комок, более напоминающий толпу: ни строя, ни боевых порядков…
Слейпнир торжествующе заржал и сорвался с места. Ему нипочём земная тяга, серебристые искры летят из-под копыт, и Отец Дружин устремился прямо на застывшего с поднятым молотом Груммора.
Может, та же хитроумная троллквинна Лаувейя сумела бы что-то сделать, что-то сказать, устыдить соплеменников — но теперь уже слишком поздно. Вызов брошен, Ямерт не принял его, вытолкнув вперёд инеистого великана-гримтурсена; что ж, пусть Груммог пеняет на себя.
Затаившее дыхание воинство Асгарда увидело, как над равниной сошлись два призрака. Отец Дружин принял свой всегдашний вид, но сделал так, что его бесплотный двойник ростом в изрядный холм мчался рядом с ним, повторяя все до единого движения. И такой же бестелесный великан, но уже повторявший в мельчайших деталях предводителя гримтурсенов, поднялся на другом краю смертного поля.
Первую схватку и первую победу должны увидеть все.
Владыка Асгарда мог бы метнуть неотразимое копьё, даже не сближаясь с великаном, поднявшим обеими руками над головой свой исполинский молот. Гунгнир известен всем, все знают, на что он способен, но сейчас победить должно не копьё, а он, бог Один.
До великана оставалось две дюжины шагов, когда Старый Хрофт, словно тщась доказать, что имя это прилипло к нему по ошибке, легко соскочил со Слейпнира на всём скаку, и едва ли кто-то из смертных сумел бы повторить что-то подобное.
Замершее воинство Хьёрварда, сцепившая побелевшие пальцы Фригг, все двенадцать валькирий, Тор, Хеймдалль и остальные асиньи с асами, люди, эльфы, гномы и великаны — все увидели, как огромный молот низринулся вниз с быстротой молнии, оставляя за собой огнистый след, словно падающая звезда.
Старый Хрофт встретил оголовье молота собственным копьём. Сталь сшиблась со сталью, дождь серебристых и алых искр, — и во все стороны полетели раскалённые осколки гримтурсенова молота.
Гунгнир прошёл насквозь, превратив оружие великана в ничто. Можно было бы выпустить древко из руки, и волшебное копьё пронзило бы Груммогу голову; вместо этого, однако, Отец Дружин поднял его остриём вверх.
— Чем станешь сражаться теперь, храбрый туре?
Груммог тяжело дышал, с испещрённого морщинами лица, хотя по меркам своего племени он был вовсе не стар, катился пот. У великана остался лишь обломок рукояти. Всё прочее обратилось в золу и пыль, сгорело, не выдержав удара зачарованным копьём.
Но не таков был вожак гримтурсенов, чтобы отступать, даже сейчас, даже оставшись безоружным. Груммог взревел, отшвырнул бесполезный огрызок, и сорвал с пояса небольшой топорик.
— Вот этим? — усмехнулся Отец Дружин, легко уклонившись от богатырского замаха. Гримтурсена развернуло почти что спиной к Старому Хрофту и тот, недолго думая, метнул-таки Гунгнир — но метнул тупым концом вперёд.
Кто думает, что это очень просто, пусть попробует сам.
Гунгнир с тупым стуком врезался в толстый череп великана, и Груммог зашатался, уронив топорик. Глаза его закатились; следующий взмах Гунгнира — древко подсекло великану ноги, и тот опрокинулся навзничь.
Отец Дружин приставил остриё копья к горлу гримтурсена.
Мутный взгляд гримтурсена слегка прояснился.
— Покончи с этим! — прохрипел великан.
— Нет, — покачал головой Отец Дружин. — Убивать тебя я не стану.
— Мне не нужна пощада! — глухо зарычал Груммог. — Честь погибла и так, а что я за великан без чести?
— Честь — великое дело, но её можно возродить. Ступай, Груммог. По всем нашим законам, теперь ты должен увести своих с поля боя. Первый шаг, чтобы вернуть честь, не так ли?
Великан только захрипел и отвернулся.
— Впрочем, как пожелаешь. Делай, как подскажет тебе совесть. Но помни — второй раз я не пощажу ни тебя, ни твоих. Прощай, Груммог.
…Воинство Асгарда приветствовало Отца Богов дружным, достигающим небес кличем. Все видели — он взял верх, он победил! Теперь так же покончить и с остальными.
Армия же Семерых по-прежнему оставалась сбитой в кучу, развернуться успели только гримтурсены Груммога, однако они сейчас растеряны и наверняка уже не столь охочи до драки.
Труби, Хеймдалль, труби во всю мочь. Пусть тебя услышит каждый в моём воинстве.
X
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймёшь;
вверх не смотри,
вступая в сраженье, —
не сглазил бы враг, —
воины часто
разум теряют.
Армия Большого Хьёрварда всколыхнулась, словно живое существо. Всколыхнулась и пошла вперёд, потянулась руками стремительных конных отрядов, надвигалась неторопливой, но давящей всё перед собою стеной пеших дружин; волновались эйнхерии, настойчиво требуя своей доли боя, словно боялись, что всё закончится «без них». Асы — Тор, Видар, Хеймдалль, Локи и другие — все ринулись вперёд.
Опрокинуть, чтобы ряды врага смешались бы, чтобы один мешал другому, чтобы строй обратился бы в сплошное месиво, которое только и можно рубить мечами, пронзать копьями и утыкивать стрелами.
Отец Богов вернулся на невысокий холм в самой середине поля, рядом остались Фригг и двенадцать валькирий. Исполинский полумесяц воинства асов сжимался, подобно тискам, готовый раздавить столь неосмотрительно сунувших голову в западню врагов.
