Ось МираМедынское золото - Логинов Святослав Владимирович
– Чего это он? – спросил Бурун. – Колдовать не колдует, и уходить – не уходит. Торчит, что кол на юру.
– Поединщика ждёт, – пояснил Напас, лучше всех знавший наманские порядки. – У них заведено, что перед боем поединщики дерутся, чтобы войско в раж привести. Чья сторона победит, у того ража больше.
– Коли так, надо уважить дядечку! – неугомонная Нашта скинула мисюру и с бунчуком в одной руке и луком в другой пошла вниз по склону.
– Мисюрку надень! – крикнул Ризорх.
– Негоже! У него шлема нет, а я в железной шапке буду?
– Его шляпа твоей мисюрки помудрее!
– Моя мудрость в длинной косе. То на то и выйдет.
Нашта приостановилась на мгновение, перекинула косу на грудь и отправилась дальше. Когда расстояние между магами и их войсками стало одинаковым, Нашта одним ударом вбила бунчук с куделью в землю и изготовилась к стрельбе. Синий маг в изумлении уставился на невиданное зрелище – женщина, почти ещё девчонка, под бунчуком.
– А что, дед Ризорх, – колдовски спросила Нашта, – шляпник одной звездой защищён или его свои по–прежнему прикрывают?
– Прикрывают, – так же молча ответил Ризорх. – Все трое, что в рядах остались. А мы тебя прикрываем, вчетвером. А остальные готовы тебе помочь.
– Вот тебе и поединок… – протянула Нашта. – Ну, не серчай, дядечка…
Имперский маг был готов всей мощью стоящих за его спиной волшебников отразить зачарованную стрелу, чтобы она поразила свою же хозяйку, вздумавшую вылезти на поединок с опытным, искушённым в боях колдуном. И, наверное, это ему удалось бы, но стрела оказалась нацелена вовсе не в звезду на груди и не в открытый лоб чародея. Она просвистела на два локтя выше голубой шляпы, так что охранные и иные заклинания, не углядев угрозы, не стали сбивать её с пути. Уже миновав ложную цель, стрела обратилась в гигантское огненное копьё, которое, пролетев недоступное для обычного выстрела расстояние, врезалось в плотные шеренги легионеров.
Никакая молния, никакой гром небесный не смогли бы нанести такого ущерба. В единственный выстрел вложили свои умения все маги, что не оберегали от нападения отчаянную лучницу. Было там и пламя, сотканное Устоном, и умение множественного удара, что прославило Бессона, и стремительные, как мысль, стальные шершни, выпущенные тихоней Буруном. Ни один из магов не смог бы послать свои чародейства в такую даль, это сделала стрела Нашты.
Больше сотни человек было сбито одной стрелой, и немногие из них сумели подняться с земли. Убитые, раненые и тяжко контуженные остались лежать.
– Эх вы, вояки! – крикнула Нашта, и голос её донёсся до крайних рядов войска. – Не чародеи вы, а дуралеи! Мало вас мамки в детстве пороли. Вам ещё учиться и учиться! А покуда вас бить – мужиков не надо, девки управятся.
Повернулась и, не торопясь, пошла к своим. Знала, что второй выстрел сделать не дадут, но вела себя так, словно сама больше стрелять не хочет.
Одетый в синее маг тоже поплёлся восвояси.
Весь раж достался лесовикам, но сражения так и не случилось, победа не улыбнулась никому.
Занявший вершину отряд перекрыл дорогу к равнине Нома, и на следующем совете было решено на столицу империи не идти, а изыскивать способы, как унести из окружения ноги, а заодно и наманскую казну, так удачно встретившуюся в этом походе.
* * *
Казалось бы, что проще человеку, отставшему от своих, нагнать войско, отягощённое обозом и вынужденное то и дело принимать бой. След прошедшего отряда виден так ясно, что и слепой не ошибётся. Но по этому следу тащится вся окрестная нечисть, а выжившие, но разорённые поселяне и остатки разгромленных войск, конечно, не упустят свести счёты с одиноким врагом. Тут уже радуйся, если тебя просто насадят на вилы или забьют палками. А то ведь могут придумать что–нибудь похуже, – мечтать будешь о смерти под палками.
Обе девушки: Лия и вторая, оставшаяся безымянной, послушно шли за Скором, прятались, если поблизости оказывались соотечественники или промышляло порождение стихийной магии. В дни войны беззащитной девушке нет разницы, попасть ли в руки грубой солдатни, шайки рабов, разбежавшихся с виноградников, или изголодавшегося циклопа. Циклоп, во всяком случае, не изнасилует, прежде чем вспороть живот.
Судьба неуклонно отжимала беглецов в сторону гор. Казалось бы, холмов стало поменьше, обозначилась долинка с бегущей порожистой речкой, но означало это лишь одно: вскоре горы надвинутся с трёх сторон, и перевала там не будет, разве что пастушьи тропы. Не хотелось залезать туда, тем более что пропитание в не разграбленном краю найти не так просто. На охоту нет времени, да и умений таких нет, чтобы в безлесной местности охотиться. Грабить или воровать – опасно. Попробуй, стащи овцу у пастуха, когда у него всё в порядке, мигом узнаешь, для чего вокруг отары кружат злые мохнатые собаки. А если собаки давно застрелены, да и отара на три четверти съедена прошедшими здесь товарищами, то и тебе достанется свой кусок мяса. Также и во всём… в разбитом, но не сожжённом доме всегда есть чем поживиться. А дома в предгорном краю сложены из камня и горят плохо. Однако пришлось отходить с верного пути, спасаясь от имперского отряда, идущего по следам лесовиков. Есть ли в этом отряде бунчуки, Скор не разобрал, но рисковать не стал и свернул в долину, надеясь, что и свои свернут туда же, чтобы повторить поход через горы и очутиться в местах более безопасных.
Долина перешла в ущелье, которое закончилось стеной, трёхкратно превышавшей рукотворную стену, закрывавшую путь у перевала. Река серебряной лентой падала с этой высоты, вздымая пену и мириады брызг. Никогда Скору не приходилось видывать этакого чуда. Но он не был бы охотником, если бы вовремя не заметил присутствия в этой дикой местности других людей.
Лагерь был разбит у самой каменной чаши, в которую падала со стены вода горной речки. Во время сильных гроз или весеннего таяния льда на вершинах игривый ручеёк превращался в ревущий поток, обрушиваясь с высоты, он выбил в прочной скале круглую ванну, сейчас наполненную чистейшей водой.
Четыре палатки из грубой белой ткани, пропитанной маслом, в таких живут легионеры во время походов. Обычно в каждой палатке ночует десять человек, так что отряд можно было бы не принимать во внимание, но перед одной из палаток обвисали в безветрии два бунчука.
Увидал бы эту картину бывалый легионер или просто наманский гражданин в звании чуть выше идиота, глазам бы своим не поверил. Боевой маг должен жить в палатке с золочёным шишаком, а не под солдатским навесом. И уж подавно такого не бывало, чтобы два чародея ютились вместе. Даже когда воинский долг повелевает действовать сообща, лагерь разбивается двучастный, каждый существует как бы сам по себе.
Скор таких тонкостей не понимал, но видел, что отсюда нужно как можно быстрее уносить ноги. Сердоликовый амулетик, висевший у него на груди, мог отвести глаза случайному встречному, но против настоящего мага был бессилен.
Оставалось отползать, надеясь, что маги заняты важными делами или попросту не обладают нужными умениями. Хотя мало надежды, чтобы боевой маг, как бы ни был занят, не заметил притаившегося чужака.
Отполз за груду камней, притащенных весенним потоком, а ныне обсохших, и попал прямёхонько на вражьих магов.
Два человека, совершенно обычных с виду, сидели на большом камне и о чём–то беседовали. Спокойный неторопливый разговор двух зажиточных горожан: самое, казалось бы, непримечательное событие, но не здесь, в глухом ущелье возле водопада, струящегося с отвесной стены. И не во время войны, когда все торопятся, спешат и минуты не имеют для отдыха и беседы. Скор не обманывался при виде незнакомцев. В воинском лагере всё подчинено стальной и даже бронзовой дисциплине, и только боевой маг может сидеть, сложив руки на коленях.
Скор приник к земле, стараясь раствориться и стать незаметным. Голоса долетали к нему неожиданно громко, хотя плеск водопада должен был заглушать их.
– Я думаю, это лазутчик, – произнёс тот, что сидел боком к Скору. – Разведчик лесных бандитов. Убить его не трудно, но маги, которые послали его сюда, могут встревожиться.
