Оксана Демченко - Мир в подарок. (Трилогия)
Скорлупа доспеха и не хрустнула толком, издав настоящий звук лишь в падении, когда две, на взгляд совершенно равные, половинки с гладкими срезами сокрушительно зазвенели–загудели по мрамору пола. В тишине зала их движение пристально и почти недоуменно рассматривали все, не понимая, что теперь делать с невозможным. Когда последний отзвук погас, тот же неугомонный Ведом уверенно припечатал ладонью стол. Он ничуть не растерялся.
– Вот у нас и появился князь, – сообщил он остальным очевидное для себя. – Уж всяко получше этого охальника синегадского будет. Да и хватит ему в наместниках ходить, над нами куражиться! Располовинил начисто, не хуже Топорщика нашего памятного. А при том–то князе заговоры быстро пресекались.
Шорнах удивленно поднял взгляд к галереям, где замерли лучники, не подумавшие даже наказать наглеца за прямое оскорбление его, наместника. Вопреки заранее условленному с охраной и уже дважды повторенному жесту! Попытался что–то сказать, но не успел. Пока все следили за панцирем, разрубивший его воин добрался до занятого наместником трона. Секира взлетела, снова загудела сердито и низко.
– Совести у тебя нет, – возмутился «посол», демонстрируя знание языка вендов не способной оценить этот факт знати, замершей статуями. – Во–первых, кресло испортил, а ему две сотни лет. Во–вторых, и главных, я собирался его зарубить еще на болоте. С вами, медведями, одна морока. Чуть отвернешься и не знаешь, чего ждать… точнее знаешь, и наверняка!
– А что, по–твоему, два раза «траурный ужин» собирать? – усмехнулся Яромил, с немалым удовольствием избавляясь от «намордника» и заодно – чалмы. С лязгом опустил секиру на стол, разметав посуду, осмотрел не способный еще вздохнуть зал. – Извини, дядька Харим, в кои веки ты из логова своего в столицу выполз и на заговор сподобился, а по моей поспешности не пригодилось задуманное. Бердичи, небось, тоже в деле? Я еще как сюда шел, отметил: не худший народ возле тронного зала прогуливается.
– Ага, – почти бессознательно кивнул пожилой Ведом, щурясь и недоуменно рассматривая ожившего князя. Прокашлялся, задумался, снял с головы соболью шапку, надетую ради сугубого неуважения к наместнику. – За дверьми сразу и стоят они, значит… Тьфу на тебя, все мысли в голове дыбом! Что я говорю–то? Ага… с полсотни там верных людей. – Он нащупал хоть одну не успевшую растаять в мутном недоумении мысль и взялся перечислять: – Бердичи все, десять душ, шибко злые и с немалой подмогой охрану у ворот вразумляют. Быковичи тоже здесь, и Снежские, и иные. Не люб нам этот, чтоб ему, король… был.
– Вот и займись, – Стояр наконец усадил свою Ладу, которую прежде усердно прикрывал собственной широкой спиной от лучников, размотал чалму и бросил Ведому. – Тонковат флаг, а пока и этот сойдет. До чего дошел – птичье гнездо на голове второй день таскаю.
– Эк ваши светлости в навьем мире подкоптились, аж бронзовые. – Оттаял, зашевелился и довольно откинулся в кресле сосед Ведома. – Что, князей через речку Смороду в обратный путь отпускают, коль дела не закончены? Всем скопом, что особенно приятно!
– Меня Миратэйя с полдороги вернула, она снавь, и навек наш род перед ней в долгу, – уважительно кивнул Яромил на маленького «писаря» юктасского «посольства». – Теперь вот тоже увязалась, непоседливая, чтоб от стрел беды не вышло. Она их умеет уговаривать безвредно осыпаться осенней листвой. А до навьего царства, добрый Барза, я не добрался, у моста на тот свет, что из Блозя начинается, этот гнилец дохлый три года в подвалах продержал, потешаясь. В лето собирался «демоном» объявить и пожечь тут, в Янде, принародно. Ваши, выходит, лучники на галерее, вон как их приморозило, и без снави стрелы из рук роняют!
Барза солидно кивнул, сосед довольно повторил его движение. Недоверчиво сощурился, потом позволил себе улыбку, рассмотрев, наконец, младшего князя. Поклонился всем троим, подобрался к старшему и довольно неуважительно пихнул его кулаком в бок. Засопел, то ли радуясь, то ли слезу прогоняя, разговорился. Он и Яромила хоронил, зверем выл, а уж как про младшенького узнал, недоучку своего обожаемого… Ведь мальцу еще и за меч браться рано, вон, щупленький, мамкина порода, а она, добрая душа, столь рано ушла, деточку осиротила. Небось, кашлял в зиму?
Всемил виновато потупился и взялся привычно оправдываться: нет, здоров, и вырос, и с клинком его братья до седьмого пота загоняли, и вообще с него теперь спрос малый, пусть брат княжит.
Зал постепенно наполнился шумом, многие вставали и подходили ближе, чтоб наверняка рассмотреть невозможное чудо – трех совершенно живых Орланов. Харим обнял младшего, принялся поворачивать из стороны в сторону бесцеремонно, проверяя, вырос ли, и насколько здоров. Голос старого князя земель восточной Огиры обрел знакомую звучность, мысли улеглись в привычный порядок и речь стала деловой, уверенной. Оказывается, заговор и впрямь созрел. По словам Ведома, всерьез дело началось осенью. В терем Барзов, одного из старейших родов Канэми, ворвались ночью демоны. Их, небывалый случай, – повязали. Воду, как обычно, отравили зельем, тормозящим движение и реакцию. Но, как с усмешкой отметил заинтересованно поглядывая на Барзу Тарсен, у «старого упрямца» на пирах пили что угодно, только не воду. Тот скривился, кивнул, усмехнулся, потирая локоть. Добавил: в зиму пошли разговоры – тихие и очень деловые. К весне дозрело и решение. Лучше запропавший в Амите малолетний князь, сын Стояра, чем виновник прихода демонов. А если и сына Стояра в живых нет, то Шорнаху тем более на этом свете делать нечего.
Яромил кивнул согласно. Спросил, целы ли его туры, – личная гвардия. А как же, – почти удивился градоправитель, седой Кутепа. Как Шорнах их разогнал, в городскую стражу отдельным отрядом приняты. И теперь стоят наготове, во дворе, сигнала ждут.
– Зови, – довольно кивнул Яромил. – А я пока с «трауром» закончу. Двое за этим столом осталось демонов. Ты, попущением Богов к роду Храбров причисленный. Сам ведь ходил Собольков резать, мне с другого берега Смороды их старший докричался и рассказал. И второй демон – сосед твой за столом, на замок Стояра нападение устроивший и ворота черным татям открывший.
Секира проскребла стол, возвращаясь в руки князя. Парой минут позднее знакомый до оторопи голос рявкнул на весь замок, подзывая стражу и пугая теснящихся у дверей тронного зала людей. Они ожидали от своего заговора чего угодно, но никак не этого! Широкие массивные двери затрещали, с трудом впуская всех желающих убедиться в том, что голос им не почудился. Яромил уже вытирал секиру, бережно удаляя грозящую ржавчиной кровь. Глянул одобрительно на своих туров, разметавших от избытка усердия толпу, как ворох листвы, и теперь стоящих совсем рядом, в ожидании приказа. Эти ни в чем не сомневались. Разве что в его гибели, судя по хищной радости на лицах.
