Анастасия Калямина - Волшебство на грани 2
- Знаете, - решила Карсилина, покончив со своей порцией, - я не думаю, что это проделки Декабрины.
- Ты права, не может такая добрая девочка... - Согласился Тюбенций.
- Это она! - Сулитерия стукнула кулаком по столу, словно этот жест был единственным аргументом.
- Я вспомнила, - Спохватилась Карсилина, - Семён же тогда кричал мне что-то про Хозяина Снежных Псов, боялся, что этот тип меня заморозит!
- Псы это плохо. - Помрачнел Тюбенций, отложив вилку. - Я до сих пор удивляюсь, как ты тогда пережила встречу с ними!
- Не знаю. - Принцесса пожала плечами.
- Так, стоп, где это вы их видели?
- Такие питомцы только у Января, - Сообщила хозяйка заведения, - он с их помощью людей замораживает. Говорят, после таких встреч никто не выживал, остаются только неподвижные статуи изо льда. Он заставляет людей, чьи имена знает, цепенеть, прекращать бороться за жизнь и идти на смерть. Говорят, если его позвать, он тут же придет за тобой и заморозит! Глупцы, которые храбрятся, встречают, таким образом, весьма неприятную смерть. Но это лишь байки путешественников!
Сулитер, услышав об этом, нервно сглотнула, затеребив ткань своей рубахи. Карси же претворялась, что спокойна:
- Семён жив! Он был нужен для чего-то Январю, раз тот не заморозил его на месте этим вихрем.
- Жив-то, жив. Но как мы будем его спасать? - Тюбенций даже растерялся. - Никто не возвращался из этих владений.
- Если мы позовём Январь, захотим, чтобы он пришел... - Предложила Карсилина.
- Нет! Январис нас заморозит, даже пикнуть не сможешь! - Тюбенций был напуган. - Не собираюсь так глупо умирать.
- Смею напомнить, шанс глупо умереть тебе уже предоставлялся.
- Я уже понял, что переоценил себя тогда на поединке Драконов. А сейчас мы должны обезопаситься от воздействия Январиса, прежде чем звать, вот что я имею в виду!
- И как мы переживём эту встречу? - не поняла Сулитер.
- Согреемся с помощью волшебства, дадим отпор! Не станем поддаваться... - Предложила принцесса, с жаром представляя, как бьется с ним один на один.
- А если не сработает?
- Попытаемся договориться.
- Дипломатия тут не прокатит!
- Откуда ты знаешь, Сулитер?
- Я всё же надеюсь на ваше благоразумие. - Напомнила о себе хозяйка трактира, она уже положила тряпку и наблюдала за препирательством друзей. - Вы, гости дорогие, думаю, не станете звать Январь прямо сюда? Кто знает, может эти сказки, что люди говорят, правдивы. А у меня не такая красивая фигура, чтобы становиться ледяным изваянием!
И она похлопала себя по бокам.
- Мы не станем подвергать риску других. - Заверила её Карсилина. - Когда выйдем далеко за пределы вашего поселения, тогда и проверим ценность этих легенд...
- Ну а пока вы ничего не разнесли, предлагаю отведать моего фирменного отвара из трав! - У женщины было на удивление хорошее настроение.
- Мы не против. - Согласился Тюбенций.
После ужина ничего не оставалось, кроме как пойти спать. Тюбенций, как и обещал, улегся на пол, на жесткий серый коврик возле окна, накинув на себя одну из шкур с кровати. Карси пришлось лечь у стенки, уступая Сулитерии место с краю.
- Завтра будет новый день, который нужно каким-то образом пережить. - Сказала колдунья, глядя в потолок.
Она не сомневалась, что у них получится призвать Январиса. Ну, призовут они его, а что дальше? Как будут выкручиваться?
10
Благое намерение Декабрины
Январис всегда считал себя самым великим и могущественным из всех Месяцев. Особенно он гордился в себе такими качествами как находчивость и жестокость. Это были те немногие вещи, что составляли прочный фундамент его гордыни. Стены гордыни содержали в себе примесь равнодушия и беспощадности, а шифером крыши служили чрезмерная холодность и презрение ко всем, кроме собственной персоны. Его мерзкое самолюбие никак не желало принимать в свои ряды чувство юмора, безрезультатно бившееся о броню упрямого эгоизма.
Не знаю, почему он еще не захотел ускорить мою смерть, ведь я ему теперь, по большому счету бесполезен. Имя Карсилины всё равно не произнесу, пусть хоть треснет!
Когда этот тип в очередной раз зашел в огромный зал с полумесяцем на крыше, я уже почти потерял сознание от холода.
Несколько часов непрерывной борьбы за остатки собственной жизни лишали меня последних сил. Я отказывался поддаваться, и даже слабое движение руки вызывало нестерпимую боль. Лёд обжигал, не понимая, почему я еще не умер, он отличался упорством и желанием непременно подчинить пленника своей воле, передать старушке смерти, которая встретит с тёплым ковриком и согреет. Очертания размывались перед глазами, словно кто-то провел по едва просохшей акварельной действительности мокрой кистью, я моргал, но это не помогало. Зажатый в тисках мороза, как в орехоколке, я мучался от непрекращающейся боли, разлившейся по всему телу, но не было сил даже поднять руку, не то, что встать на ноги. Слабость шептала тихую и непонятную колыбельную, и если сейчас закрою глаза, поддавшись ей, то умру.... А я твердо решил, что умирать еще не время! Более того, я это откуда-то знал. Конечно, сдаться и перестать корчиться на холодном ледяном полу, усыпанном снежинками, звучит соблазнительно. Ведь когда остывшая кровь течет по венам, это не самое приятное ощущение, его можно сравнить лишь с десятками тысяч игл, которые нещадно вонзаются в тело, глубже и глубже, продвигаясь под кожей. От этой боли хотелось либо выть, либо кричать, но я не произнес и звука. Я был упрям, твердо решив, что смерть может постоять на пороге, постучаться, но не входить, ведь мне было, ради чего жить... Глупое ощущение, если вспомнить: несколько дней назад я грезил о смерти, а сейчас предпочел бы с ней разминуться. Странная жизнь получается, противоречивая, как речной поток. Когда мне хорошо, то непременно произойдет что-то, что всё это испортит, а насладиться счастливым моментом не успею, тут даже гадалкой быть не надо! А когда мне плохо, то время тянется, как прямая на плоскости, пересекающая отрезок, ведущий из одного пункта в другой, и не собирается идти быстрее, чтобы промотать момент, как в видеопленке. Вместо этого приходится переживать все самое скверное без каких-либо поблажек.
Вот и сейчас я уже потерял счет времени, казалось, будто мерзну целую вечность, и что этот холод уже никогда не закончится. Будто всегда лежал на этом треклятом снежном полу и никогда не рождался, и что всё моё прошлое - лишь выдумка, невольно проникшая в голову, чтобы хоть как-то согреть. Благо, я еще оставался в ясном уме, чтобы понимать - этот бред лишь дурацкое, глупое, как шутка-односмейка, наваждение.
