Роберт Асприн - Беспокойные союзники
— Это что ж такое? — возмутилась Шауме и резко села на постели. — Неужели ты все ему рассказала, Меррикэт? Как ты могла! Это же была наша тайна! Убирайся отсюда сей…
— Шауме, я должна была рассказать! — крикнула Меррикэт. — Это очень, очень важно! Так все уже случилось? Ну, кровь была? — Она с такой силой вцепилась в плечо подруги, что та, как ни старалась, сбросить ее руку не сумела.
— Ну, естественно, была! — сердито бросила Шауме. — Но все получилось просто чудесно! И больше я тебе ничего не скажу!
А теперь убирайся отсюда, «подруга»! Никогда тебе этого не прощу, дрянь такая! Можешь мне завидовать: я здесь имею дело с настоящими мужчинами, не хуже этого твоего мага, а не с какими-то сопляками!
Меррикэт неуверенно встала и, повесив голову, отошла в сторону, но Рэндал ласково положил руку ей на плечо, и она поняла, что все делала правильно, что бы там ни говорила Шауме.
А Рэндал, шагнув вперед, сказал, обращаясь к обеим девушкам:
— Послушайте обе — и ты, Шауме, и ты, Меррикэт: настоящие друзья в нашей жизни встречаются слишком редко, чтобы бросаться ими по пустякам. И ты должна знать, Шауме, что Меррикэт вела себя храбро и всеми силами старалась тебе помочь.
А ты, Меррикэт, учти, что подруга твоя сейчас нуждается в особом понимании и сочувствии. Это действительно очень важно — то, что девственная кровь была пролита в Санктуарии нынче ночью и при таких обстоятельствах. Помни, Шауме: все, что я тебе только что пообещал — деньги, услуги — по-прежнему в силе. Можешь сейчас ничего мне не отвечать, если не хочешь. Но окажи небольшую услугу: мне совершенно необходимо знать, известен ли нам человек, что дал тебе золотой, кем бы он ни был — другом или врагом.
Глаза Шауме встревоженно расширились и застыли, как у бродячей кошки, которую застали врасплох. Меррикэт очень опасалась, что сейчас подруга спросит Рэндала, кого это он имел в виду, говоря «нам», но Шауме не спросила.
Она вообще не сказала ни слова. Закутавшись в одеяло, чтобы прикрыть наготу, она вскочила с постели. Кровавое пятно на простыне свидетельствовало о том, что здесь произошло ночью, и о том, что Шауме вела себя достаточно храбро.
Шауме судорожно собирала разбросанную по комнате одежду, но подбородок ее был горделиво вздернут, и глаза смотрели надменно. Меррикэт вдруг пришло в голову, что это, должно быть, все-таки Зип пришел сюда ночью и сделал Шауме женщиной, но тут ее подружка промолвила:
— Он называет себя Пастухом.., что-то в этом роде… — Она одним движением плеч накинула на себя платье и выхватила у подруги золотую монету. — И он мне не только этот золотой дал — куда больше! — Глаза ее сверкали.
Меррикэт сползла с постели, попятилась неловко и налетела на Рэндала; она совершенно не чувствовала собственного тела, руки и ноги, казалось, одеревенели. Вглядываясь в лицо мага, она тщетно искала там утешения.
Но Рэндал лишь едва заметно покачал головой, а Шауме метнулась к двери, объявив, что «намерена спуститься вниз и вкусно поесть и выпить в честь праздника».
Когда они остались в комнате одни, Рэндал вздохнул:
— Ну конечно, ПАСТУХ! Клянусь Священными Книгами…
А знаешь, Меррикэт, единственным человеком, кто в данной ситуации совершил действительно доброе дело, была ты. Добро и в дальнейшем будет исходить от тебя. Ты должна помочь своей подруге, даже если она вовсе не будет понимать, что и зачем ты делаешь. Для этого тебе понадобятся все твои силы и умение, да и моя помощь не помешает. Ты к этому готова?
Силы, умение… Никаких особых сил, а тем более умения у нее нет. Зато они есть у Рэндала! И Шауме действительно нуждается в ее помощи. Ведь та кровь, что пролилась нынче ночью, была кровью жертвенной, это один из илсигских ритуалов, только Шауме этого не знает и не понимает, что отныне неразрывно с ним связана. И в этом в известной степени есть ее вина, Меррикэт!
Меррикэт заметила, что Рэндал взял со стола серебристую трубку и нежно ее погладил. Затем он взглянул на Меррикэт и предложил ей свою руку.
Значит, она ЧТО-ТО все же сделала как надо!
— Разумеется, я помогу Шауме! Даже если б я и не хотела ей помогать, ученики ведь обязаны подчиняться своему наставнику, верно? Не беспокойтесь, дорогой Учитель. Я сделаю все, что вы скажете.
И она рука об руку с Рэндалом покинула Дом Сладострастия и вернулась в Гильдию Магов — в свою комнату.
К.С. УИЛЬЯМС
ВОТ ТАК ВЛИПЛИ!
Серпантин, местами вымощенный булыжником, вился через весь Лабиринт, напоминая змею. На одном ее конце находился самый вонючий и пользующийся самой дурной репутацией кабачок Санктуария — «Кабак Хитреца». С тех пор как несколько лет назад умер настоящий хозяин этого кабачка по прозвищу Хитрец, никто не знал, кому он теперь принадлежит, но заправлял там Ахдио, огромный детина в кольчуге и весьма сомнительного происхождения. Впрочем, у большей части обитателей Лабиринта происхождение было весьма сомнительное.
Справа от «Хитреца» в глубь квартала вела темная, узкая улочка, весьма грязная и неприветливая, известная среди местных как улица Проказ Странного Берта. Там никто не жил и жить не собирался. Слева от «Хитреца» была Кожевенная улица, пошире и посветлее, но вонь там в жаркий день стояла такая, что способна была свалить с ног даже закаленных жителей Низовья.
На Кожевенной улице, через три квартала от «Хитреца», располагалась дубильня Зандуласа, человека веселого и добродушного. Вот только мылся он редко.
Зандулас снабжал необходимым сырьем клееварню Чолландера, находившуюся по соседству. Владелец клееварни, которого друзья называли просто Чолли, изготавливал самые лучшие в городе клеи и замазки и всегда только из самых высококачественных материалов: древесной смолы, протухшей рыбы, копыт и костей животных, непригодных более ни для чего другого, муки, кислот и некоторых других химических веществ. В ход шли также трупы людей.
Каждую ночь в Мире Воров кто-нибудь умирал насильственной смертью. Порой это действительно были несчастные случаи, порою же «несчастные случаи» были тщательно подготовлены; а иногда убийство совершалось явно преднамеренно. Убитые чаще всего так и оставались лежать там, где упали или были сбиты с ног — в одном из темных закоулков. Многие из этих людей вели жизнь совершенно бессмысленную и никчемную. Во всяком случае, ими и при жизни-то никто не интересовался, а после смерти они и вовсе признавались никому не нужными и поступали в распоряжение клеевара, имевшего на это специальную лицензию, выданную губернатором. Вместе со своим учеником Чолли каждое утро отправлялся собирать трупы тех, кому прошлой ночью не повезло в уличных стычках, и, надо сказать, приносил этим обществу немалую пользу. Впрочем, он ни за что не положил бы в свою телегу труп человека, явно скончавшегося от какой-то болезни. Таких он оставлял городской похоронной службе.
