Виталий Вильчинский - Извилистый путь
Поцелуй был страстным и долгим. Сначала Нейлин немного оторопела, а потом ответила, обняла за шею и приподнялась на цыпочки. Мы даже не заметили, как к нам подвели мою лошадь, облаченнную в свои доспехи, как какой-то солдат поднес рогатину, как затихли все на площади-пятачке у ворот крепости. В этом поцелуе вылилось все, что мы хотели сказать друг другу, что долго, и неумело пытались скрыть ото всех и, в какой-то мере, даже от себя.
Из забытья нас выдернул глухой удар камня в ворота, и голос Селина, графа эл Рези:
— Картина «Возлюбленная графа Эрландо Эрнста прощается с любимым» вживую! — в голосе графа звучала какая-то отцовская гордость и забота.
Мы отпрянули друг от друга, Нейлин покраснела до цвета вареной свеклы, и прикрылась воротом блузки, выглядывавшей из-под шерстяной куртки. У меня горели уши, но я, не теряя достоинства, подобрал свой шлем, запрыгнул на коня, и, вставив ноги в стремя, поправил батарлыг, и только потом одел шлем.
— Ну-ну, детки, не надо стесняться, здесь все свои! — весело промолвил граф приморских земель. Все воины засмеялись, но это была не насмешка, а дружеский, ободряющий смех.
— За воротами, на максимальном отдалении, стоит сильная катапульта! Метает камни чуть ли не за километр! Возле нее, охраняя расчет, крутится около сотни всадников, остальные стоят лагерем в пределах видимости! Нужно вырезать всех возле катапульты, и уничтожить ее саму, прежде, чем подойдет основное войско. Готовы, ребятки!?
Воины ответили гулом, и эл Солен поднял руку:
— Выступаем без сигнала рожка, чтобы было неожиданно, за воротами сразу разворачиваемся в широкую изогнутую цепь, лучники бьют поверху! Ну, с Богом! — закончил он, опуская забрало.
— Эй, молодцы, отпирайте ворота. Как только упадет камень, распахивайте их настежь!
Это уже был эл Рези, и он тоже засуетился, поправляя вооружение. Очередной камень вновь бухнулся далеко в городке. Послышались испуганные крики и вопли раненых, а в этот миг мы уже вылетали в распахнутые ворота.
Быстро выстраиваясь полукругом и опуская рогатины, плотнее сжимая ладонью ремни щитов, мы до свиста в ушах — как бы описал бы какой-то поэт или бард, с развевающемся на ветру конским хвостом, брамицей висевшем на шлеме, вихрем неслись вперёд на врага.
В охране катапульты послышались испуганные крики. Отряд, от которого клубилась пыль, гарцуя на месте, кружась по кругу, начал готовиться к бою.
Шухнула над головами длинная стрела эльфа. Кажется, один человек из расчета катапульты упал с пробитой навылет головой, стоящий за ним ухватился за живот, заливаясь кровью. Даже плотный волосяной халат не помог. А потом засвистели и стрелы остальных воинов.
Кто-то бросил бочку кипящей смолы под катапульту, еще чья-то рука в растекшееся пятно из разбитой бочки уронила горящий факел. Огонь весело полыхнул и побежал по облитым деревянным балкам военной машины, но я этого уже не видел. Мельком заметил, как один солдат, проходя, надвое разрубил заметавшегося степняка. Перед нами уже маячили перепуганные, загорелые и узкоглазые лица сколов. На моей рогатине осталось нанизанными три степных воина, и мне пришлось ее бросить.
Рванув из ножен фалькату, я рубил ней, как ошалелый. Мало времени, слишком мало времени! Нужно всем немедленно убраться, пока не оклемались от неожиданности основные силы врага. Потом нас сметут числом.
Кованую рать сколы боялись, как огня, но когда ее было не так много, и она была рассыпана по полю, ее было легче добивать. Вырезав почти всю охрану катапульты, (убегающим в спину летели стрелы), мы быстро развернули коней, и погнали в город.
За руку я подхватил раненого воина, который, лежа на земле, поднял ее вверх над собой. Насилу втянув его на коня, и перекинув его перед собой, я, нахлестывая коня, устремился в город.
Несколько десятков человек быстро проскакали, подобрали лежащих ратников, дабы предать их погребальному огню, а не оставлять на поругание степнякам. Благо, лежащих оказалось не более десятка.
Глава VI
— Заварушка была славной, — сказал эл Солен, стаскивая шлем, когда за последним всадником захлопнулись ворота, и стрелы застучали в литую сталь, украшенную все теми же барельефами, изображавшими тех странных низкорослых людей. Волосы его на лбу слиплись от пота, стекавшего в глаза. Расстегнув ремни и сбросив на землю латную перчатку, он отер лицо рукой.
— Было жарковато! — подтвердил его старый друг и упал с лошади, захлебываясь кровью. Из горла старика эл Рези торчала стрела, глаза поблекли и смотрели в небо. Ему уже нечем было помочь.
— Быстро, собрались! — закричал эл Солен, отбрасывая черпак, с которого пил воду, и снова натягивая шлем. — Подай перчатку, парень, выстраиваемся клином! А вы, пешие, на стену! «Кошки» видите?
И вправду: через стену уже летели крюки, а за стеной выли и визжали степняки, лезущие на стену.
— И, р-раз, взяли! — крикнул граф, подхватывая новую рогатину, и накалывая очередного врага на острие клина, врывающегося в распахнутые ворота. Сколы, не ожидавшие отпора и рассчитывавшие на то, этого не ожидали, что мы сбежали, чтобы отсидеться за крепостными стенами, отпрянули в стороны. Ворота за нами захлопнулись. Путь назад был отрезан.
Рогатины собирали щедрый урожай. На иных древках уже было нанизано по три, четыре скола. Наш удар был сокрушителен. Триста с небольших конных воинов в одно мгновение вырезали в полтора-два раза больше народа.
В воздухе слышались предсмертные крики и хрипы, временами — свист кистеней, которыми орудовали старые, поднаторевшие в этом деле воины. Я, проломив пару-тройку черепов, подхватил выпадающий ятаган из руки заваливающегося назад скола, и взмахнул им, отсекая от тела руку врага, которая уже опускала мне на голову кривую саблю.
Воины рубились остервенело, вкладывая в атаку всю ярость и страх, и вскоре сколы повернули назад. Их не преследовали.
Заиграл рожок, и кованая рать повернула назад. По пути подбирали павших товарищей по оружию, добивали раненых противников. Сегодня на северо-западной стороне за городом, слышался шорох и стук кирок и лопат, роющих могилы. На площади перед кладбищем запылал огонь, в котором нашли упокоение сорок два воина, еще двадцать было легко-, и семь тяжелораненых. За нами уже ухаживали женщины, которыми руководила Нейлин и еще одна старушка-врачевательница, жившая неподалеку.
В свете огня, стоя на возвышении, возле большой вязанки хвороста и наложенных сверху поленьев, на котором на алом покрывале покоилось тело павшего Селина эл Рези — моего северного соседа, Нерден эл Солен провозгласил пламенную речь.
