Кейт Якоби - Голос демона
Она была права. У него не было выбора. Если человек просит об Избавлении, оно должно быть даровано. Понурив голову, Роберт кивнул и мягко сжал ее холодные пальцы:
— Хорошо. Я дарую тебе Избавление со всей любовью и почтением, которых ты заслуживаешь. Да воздастся тебе милостью богов за все твои страдания.
— Благодарю тебя, Роберт, — выдохнула Айн, и на ее измученном лице отразилось облегчение. — Да пошлют боги мир твоей душе.
Роберт наклонился и поцеловал Айн в лоб, потом сложил ее руки на груди. Он слышал, как позади него отец Джон тихо читает молитву. Мердок подошел к постели, коснулся губами покрытой кровоподтеками щеки Айн и отступил к стене, скрестив руки на груди.
Роберт левой рукой начертил на лбу Айн знак триума, потом коснулся пальцем ее закрытых глаз и собрал в себе силу, силу, совсем не похожую на ту, что убила Кейта Кемпбелла. Усилием воли он направил силу в кончики пальцев и подождал, пока она преодолеет невольное сопротивление старой женщины. Прозрачное голубое сияние окутало его и растеклось по плечам Айн. Когда рука Роберта, чертившая знак триума, замкнула фигуру, Айн улыбнулась. Пальцы Роберта снова коснулись ее лба, и призрачный триум заколебался в воздухе и вспыхнул. Айн застыла, вздохнула, и исчезла.
Роберт долго смотрел на опустевшую постель. От Айн осталась лишь горстка пепла на чистой простыне невесомый след долгой и богатой жизни.
На плечо Роберта опустилась рука, и голос отца Джона произнес:
— Это был ее выбор, Роберт. Теперь она ушла к богам, ушла к Маркусу. Этот пепел всего лишь останки ее тела, и я развею его под дубом в монастырском дворе, на освященной земле.
— Спасибо, — хрипло прошептал Роберт. Чувствуя себя совершенно опустошенным, он поднялся на ноги, но не смог заставить себя взглянуть на Мердока.
— Джон прав. Она сама выбрала избавление. Ей был приятнее такой конец, чем гибель от рук демона.
Не одного демона, так другого… Есть ли разница? Роберт не стал спорить, да это и было бы бесполезно. Они просто не поняли бы, о чем он говорит.
— Нам лучше уйти отсюда, Роберт.
Он услышал, как отец Джон подошел к двери, отпер ее и ахнул.
— Надеюсь, у вас были очень веские основания взять ключи от этих апартаментов, отец.
Этот голос, такой знакомый… Роберт застыл на месте, не смея обернуться. И все же обернуться пришлось. Он увидел стоящего в проеме двери человека; его сутана выглядела как сложенные крылья ангела мщения. Да, это был Годфри. Он хмурился, происходящее ему явно очень не нравилось. Годфри взглянул на Роберта, не узнавая его, потом на Мердока и снова на отца Джона.
— Ну, так что?.. — Голос Годфри оборвался, когда он снова медленно перевел взгляд на Роберта. Рот его изумленно приоткрылся, дьякон нахмурился еще сильнее и сделал шаг вперед. — Роберт! Это вы?
Было так приятно вновь увидеть друга! Роберт не смог сдержать улыбки. Он откинул капюшон и кивнул:
— Боюсь, что так оно и есть.
Годфри кинулся к нему и крепко обнял. От потрясения голос его дрожал, но разум работал четко, как всегда.
— Я понимаю, что мне, наверное, не следовало бы спрашивать, но что вы здесь делаете? И не где-нибудь, а в монастыре?
— Вы поверили бы мне, если бы я ответил, что собираюсь принять сан?
— Тогда мне пора расстаться с монашеством. И, как я понимаю, отец Джон давал вам наставления?
— Не по доброй воле. — Роберт посмотрел в глаза Годфри. — Жаль, что вы нас обнаружили.
— И, как я понимаю, вы предпочли бы, чтобы я никому ничего не говорил о вашем тайном возвращении в Марсэй?
— Боюсь, что так.
— По-видимому, вы также не собираетесь сказать мне, что тут делаете. Вы намерены остаться в столице?
— Нет. Я покину город, как только на рассвете откроются ворота.
— Понятно. — Годфри взглянул на отца Джона, потом снова посмотрел на Роберта. — Может быть, мне все же удастся уговорить вас задержаться хотя бы на один день?
— Сами боги не заставили бы меня провести здесь еще одну ночь, мой друг.
— Ну что ж, — кивнул Годфри. — Тогда я вас отпускаю, но должен предупредить: в следующий раз я не буду таким покладистым. Нам очень о многом нужно поговорить. Я слышал о Финлее… Поверьте, мне искренне жаль. Как ваша матушка?
Роберт сглотнул:
— Она держится.
— Может быть, я вскоре навещу вас, — сказал Годфри, посторонившись. — Я по вам соскучился.
Роберт с изумлением услышал собственный смех.
— Возраст делает вас сентиментальным, дьякон. Скучать по мне легко, труднее вернуть меня ко двору.
ГЛАВА 10
Удвоенные наряды стражи стояли у королевских покоев и обходили стены замка. Солдаты нервничали, пугались собственной тени, да и как иначе? Разве сам проктор Гильдии не объявил им, что страна наводнена колдунами?
Селар вздохнул, глядя из окна спальни во двор замка. В этот час бодрствовала лишь ночная стража и король. Еще одна бессонная ночь. Еще одна ночь бесплодной борьбы с тенью, которую он не мог ни забыть, ни простить.
А теперь он лишился еще и Нэша. Изгнать его из страны оказалось легче, чем изгнать старика колдуна из снов.
И ведь сам признался! С полным спокойствием! Даже не принеся извинений! Ни малейших колебаний: «Я — колдун, сир», — только и всего, словно он обсуждал достоинства и недостатки коня!
Ложь. Кругом ложь. Вечные уловки и предательство и порождены они вездесущим злом.
Вернется ли Нэш?
Да и уехал ли он?
Нет, беспокоиться не о чем. Вогн найдет его, найдет и уничтожит, даже не догадываясь, что святые законы Гильдии своей адской силой нарушил один из его собственных помощников. Так им обоим и надо!
Селар отвернулся от окна и снова принялся мерить шагами комнату, как делал это на протяжении уже очень многих ночей. О боги, зачем вы заточили короля в этот ад, рожденный бессонницей?
Карлан… Селару никогда и в голову не приходило, что старик может оказаться колдуном. Совсем как с Нэшем… Никаких подозрений до того ужасного момента у реки только тогда правда вышла наружу. Только тогда Селар понял, что Карлан его использовал, обманывал, делал из него дурака чуть не превратил в послушную марионетку. Поступил бы Нэш так же? Стал бы Нэш…
Селар в изнеможении упал на колени. Роскошный ковер на полу казался ему колкой соломой, шелковые одежды грубой дерюгой. Никогда ни один кающийся грешник не страдал так, как он, преследуемый безжалостными мыслями, от которых он не мог убежать, над которыми был не властен. Придворные и народ скоро заметят, что с ним творится, и тогда власть начнет ускользать из его рук.
О боги, почему он бессилен стряхнуть с себя эту неотступную тень?
Со стоном Селар потянулся к столу, на котором был приготовлен кувшин с водой и таз для умывания. Он вылил воду себе на голову, но не почувствовал облегчения.
