Марина Казанцева - Гоблинские сказки
— Кончай трепать! — гневно отозвался Маус. — Нас сейчас затопит этим самым! Пусть эта тёлка здесь стоит, а я пошёл! Мне ещё надо эвакуировать кучу населения!
— Ну как не так! — усмехнулся Бегемот. — Ты у нас героическая фигура. Как ты можешь бросить девушку в беде — кто тогда доверит тебе спасение детишек?
— Может, у неё тут где-то ключик есть?! — взвыл в отчаянии Маус, нервно бегая вдоль края подступающей тяжёлой массы — это были отборные многолетние запасы.
— Шеф, давай сюда! — кричали со стороны спасатели. Они где-то добыли и прикатили башенный кран и полезли спасаться на верхотуру.
— Ну милая, ну давай, шевели ногами. — бормотал Маус, пытаясь оторвать девицу от земли и утащить подальше. Ничего не получалось — она словно вросла подошвами в асфальт.
— Маус! — надрывался в трубке кот. — Не ломай законы жанра! Ты должен внутренне прозреть: среди всеобщего бедствия и паники ты вдруг замечаешь, как она прекрасна! Её грудь взволнованно вздымается! На её щеках нежный румянец! Её локоны слегка растрепались, что придаёт ей изысканное очарование. Ты вдруг понимаешь, что любишь эту женщину! В твоей душе пробуждается весна! Аромат давно угасшей страсти кружит тебе голову! Твои чувства оживают! Ты снова уверовал в любовь!
— Ага… — в панике отозвался Маус, глядя как его ноги утопают в веществе. Хорошо ещё, что он в резиновых сапогах, но скоро перевалит уже через верх, и тогда он погибнет бесславной смертью!
— Босс! Цепляйся за трос! — орали самоотверженные спасатели, со страшным скрипом выводя стрелу башенного крана над головой мисс Могу.
Тут Маусу пришла в голову совершенно гениальная идея! Он прижал бормочущую голосом Бегемота трубку к уху совершенно окоченевшей героини. И вот — о, чудо! — в её глазах начало появляться осмысленное выражение. Продолжая взволнованно дышать, не закрывая рта, чтобы были видны прекрасные белые зубы, она принялась оглядываться по сторонам.
— Беги, Маус. — мужественно сказала она, не делая попыток вырваться из объятий зловещих масс. — Благослови тебя Господь!
— Нет, Джейн! — с воодушевлением воскликнул он, стараясь не дышать и чувствуя головокружение. — Пусть меня черти в ад утащат, если я не спасу тебя!
— Цепляйтесь, шеф! — орали сверху подчинённые.
— Я люблю тебя. — трагически сказала Джейн.
Горячее вещество стало прожигать подошвы.
— Я тоже тебя люблю! — пылко воскликнул Маус, в самом деле ощущая какое-то движение в области сердца. Ему вдруг стало необыкновенно жалко свою погибающую в расцвете лет жизнь. Он мог бы сделать для человечества много прекрасных дел. Но вот мерзавец мэр довёл своей скупостью весь город до беды. Маусу вспомнился Стивен, так мужественно погибший в подземке. Ничто его не заставляло лезть в самый эпицентр вони, а он полез!
Перед затуманенным взором Мауса вдруг возник образ улыбающегося Стивена. Тот стоял, живой и невредимый, прямо в смердящей массе и говорил:
— Не надо, шеф, не думай обо мне. Я простой рядовой ассенизатор, а тебе предстоит спасти город. Я отдал жизнь за спасение этой великой страны, а ты спасёшь весь мир!
— Я люблю тебя! — со слезами признался ему Маус. Он был горд такой преданностью своих друзей идеалам демократии.
— Я тоже люблю тебя. — отозвался Стивен и начал таять.
— И мы тебя любим, шеф! — орали подчинённые. — Цепляйтесь за стрелу!
— Хватайся, Джейн! — панически закричал Маус, в ужасе оглядываясь на подступающие массы.
Но Джейн вместо того, чтобы подскочить и ухватиться за низко висящую стрелу, вдруг сгорбилась, упрятала лицо в ладони и принялась безмолвно сотрясаться.
— Ну что такое?! — взмолился Маус.
Барышня не реагировала — она являла собой вид беспрецедентного отчаяния.
— Слушай, я не понял чо-то! — возмутился главный городской спасатель. — Тебе хочется погибнуть здесь, в этом биологическом продукте?!
— Ты не понимаешь, Маус! — прошептала Джейн. — Тебе не понятен простой человеческий страх! Ты привык всегда быть сильным! Ты идёшь вперёд, на проблему, и не видишь, как под твоими ногами погибают ни в чём не повинные люди!
— Да? — озадачился Маус.
— Ты ничего не помнишь о нашем прошлом, оно тебя просто не волнует! — трагически продолжала Джейн. — Ты забыл всё то прекрасное, что было между нами!
— Да? — осторожно поинтересовался Маус.
— Наука — это всё, что тебя интересовало в тот момент! — пылко информировала его Джейн. — Ты с головой ушёл в расчеты! Ты проектировал баки для хранения субстанции, а мои чувства к тебе остались за кормой твоего успеха!
— Да?! — поразился Маус.
— И вот теперь, спустя двенадцать лет, ты появляешься, как ни в чём ни бывало, и делаешь вид, что тебе безразлично наше прошлое, что ты ни в чём не обвиняешь Стивена!
— А при чём тут Стивен? — заподозрил нехорошее Грандиевский.
— Я не хотела с ним встречаться! — окончательно расплакалась героиня. — Но я была так одинока! Меня угнетало безлюдье в нашем доме! Мои чувства требовали выхода! Но ты не понимал, что, спасая мир, ты губишь мою любовь к тебе!
— Послушай, Джейн. — заговорил Маус, тревожно оглядываясь на равнодушно текущее вещество, — давай обсудим это позже!
— Нет, ты не понимаешь! — упрямо заколодилась красотка. — Тебе неведомо простое человеческое чувство страха!
— Ну вот что!.. — свирепо проговорил спасатель Маус, но тут снова заголосил сотовый.
— Шеф, вам звонят! — дружно закричали сверху ассенизаторы.
— Да! — рявкнул в трубку Грандиевский.
— Ты что, ополоумел, Маус? — кротко осведомился Бегемот. — Тебе законы жанра не в кайф?
— Я никуда с тобой не пойду! — рыдала Джейн. — Меня обуревают чувства!
— Милая, ты что, не видишь — оно течёт рекой! — заорал ей Грандиевский.
— Потонем на фиг все! — голосила с крыши супермаркета компания рокеров и громко сопел толстый негр в полосатой майке, безуспешно корячась на своей оконной створке.
— Кончай истерику и быстро лезь наверх! — скомандовал сурово Маус.
В трубке между тем раздавались вопли, как будто Бегемот сел голым задом на раскалённую сковороду.
— А? Чего? — попытался разобраться в этих воплях главный городской спасатель.
— Послушай, Маус! — бесновался в трубке голос Бегемота. — Ты полный олух! Ты не врубаешься в великие истины западного кинематографа: простая женская истерика в критический момент подогревает публику круче самой катастрофы! Ей наплевать и на всеобщее обледенение, и на падение метеорита величиной с луну, и на глобальное потепление! Послушай, сноб несчастный, дай публике почувствовать себя живой — дай ей страсть, дай чувство! Ты должен быть мужчиной — на тебя смотрят и учатся молодые поколения! Ты — образец мужественности! Ты, сукин сын, обязан быть крутым чуваком! На тебя смотрит и плачет вся планета! Но и крутому мужику должны быть ведомы слабости, без этого твой образ выглядит топорным! Даже Конану свойственно быть нежным! А ты — беги, спасайся, там обсудим!
