Вольфганг Хольбайн - Легион хаоса
Я резко повернулся и сердито уставился на него, смолчал, хотя все во мне кипело. Он был прав. И он не виноват в том, что мои чувства не хотели подчиняться разуму.
— Она действительно чувствует себя хорошо, мистер Крейвен, — продолжала Мэри. — Доктор Грей осматривает ее каждый день, и она уже даже спрашивала о вас.
Последнее утверждение было ложью, и не требовалось даже обладать моим магическим талантом, чтобы почувствовать это.
— Все в порядке, мисс Уинден, — сказал я мягко. — Я понимаю. Но перестаньте называть меня “мистер Крейвен”, пожалуйста. Меня зовут Роберт.
— Только в том случае, если вы будете называть меня Мэри, — ответила она. — Я чувствую себя на пятьдесят лет старше, когда кто-нибудь обращается ко мне “мисс Уинден”.
На этот раз мой смех был искренним.
— Все в порядке… Мэри, договорились, — я хотел сказать больше, но Говард снова перебил нас.
— Может быть, вы оставите нас на минуту одних, Мэри, — сказал он. Я удивленно поднял голову и вопросительно посмотрел на него, но Мэри послушно кивнула и покинула комнату, прежде чем я успел ее остановить.
— Что это значит? — резко спросил я, когда мы остались одни. — Почему ты выпроводил ее?
— Потому что мне надо поговорить с тобой, — ответил Говард.
— Поговорить? О чем?
— О Присцилле, — сказал Говард серьезно. — И о тебе. Сядь, пожалуйста.
Я сел, не спуская с него глаз. От меня не укрылась едва заметная нерешительность в его голосе.
— Что может быть с Присциллой? — резко спросил я. — Она здесь, и я буду о ней заботиться.
— И ты действительно веришь, что сможешь что-нибудь сделать? Ты считаешь, что у тебя есть шанс сделать то, что тщетно пытался сделать доктор Грей, один из лучших специалистов страны?
— Да, я так считаю, — сердито ответил я. — Ты же сам мне постоянно твердил, что я колдун, разве нет? Колдовство явилось причиной ее болезни, и колдовство ее вылечит. Я помогу ей, Говард, даже если для этого потребуется остаток всей моей жизни.
Говард прищурился.
— С тобой все в порядке? — спросил он спокойно.
Я разгневанно кивнул, хотел резко ответить ему, но потом покачал головой.
— Нет, — сказал я. — Ничего не в порядке, Говард. Ты слышал Мэри. Я… надеялся, что ее состояние улучшится сейчас, когда Лисса уничтожена. Но я должен хотя бы попытаться.
— Ты чувствуешь себя виноватым, — сказал Говард. — Ты думаешь что это твоя вина, и сейчас пытаешься все исправить.
— А разве это не так? — тихо спросил я.
— Нет, черт тебя побери! — взорвался Говард. — Эта девушка была одержима духом Лиссы задолго до твоего появления! Они лишь использовали ее, так как ты оказался настолько глуп, что влюбился в нее, вот и все. Как ты думаешь, сколько времени врачи лечили ее в больнице?
Это был риторический вопрос, ответа на который он и не ждал.
Несмотря на это я ответил:
— Более года.
— Но ничего не изменилось.
— Нет, — признал я подавлено. — Ничего. Ее состояние осталось неизменным. Она спокойна, иногда даже разговаривает, но она все еще… все еще…
— Психически больна, — сказал Говард, когда я запнулся.
Я еле сдержался, чтобы не ударить его за эти слова. Это была неправда. Я знал это, и Говард знал это. Просто разум Присциллы затуманен. Она так долго была пленницей в своем собственном теле, что никак не могла найти дорогу назад в реальный мир. Теперь наконец-то удалось изгнать из нее демона. Однако ее собственное Я, настоящая, подлинная Присцилла, девушка, которую я любил, все еще никак не могла освободиться от паутины, которой темные силы опутали ее мозг.
— Она не сумасшедшая, — тихо сказал я.
— Мне все равно, как ты это называешь, — грубо ответил Говард. — Я совершил эту поездку только потому, что оставалась надежда на хоть какое-то улучшение. Но ничего не изменилось. Она не может оставаться здесь, ты это знаешь. Ни в этом доме, ни даже в этом городе.
— Она не представляет теперь никакой опасности! — воскликнул я.
— Нет, Роберт, — возразил Говард. — Возможно, сейчас не представляет. Но поверь мне, я осмотрел ее очень тщательно. И не один раз. Она вновь может стать тем, кем была. Ведьма, вселившаяся в нее, мертва, но дух девушки отравлен.
— Ты подвергаешь нашу дружбу очень серьезному испытанию, — тихо сказал я.
Говард не обратил внимания на мои слева.
— Ты очень хорошо понимаешь, что я прав, — сказал он. Его взгляд стал суровым. — Ты все еще любишь ее, ведь так?
Я ничего не ответил. Да этого и не требовалось.
— Ты уверен, что действительно любишь ее? — спросил Говард, немного помолчав. Он поднял руку и сделал успокаивающих жест, когда я хотел снова вспылить. — Подумай хорошенько, прежде чем отвечать, Роберт. Я понимаю твои чувства, но… ты уверен, что это не всего лишь обычное сочувствие?
На этот раз я ему ничего не ответил, а лишь резко повернул голову и уставился на дверь, за которой находилась комната Присциллы. Мои глаза жгло. Я не в первый раз слышал этот вопрос — В последние месяцы я сам себе задавал его снова и снова.
Но так и не нашел на него ответа.
— Ну ладно, сынок, — сказал Говард, когда ему стало ясно значение моего продолжительного молчания. — Мне не хотелось бередить старые раны. Но нам надо будет об этом поговорить. Позднее.
Присцилла все еще спала, когда мы пересекли комнату и снова вышли в коридор. Говард закрыл дверь и попытался подбодрить меня улыбкой, которая получилась довольно неестественной.
— Ленч приготовлен внизу в салоне, — сказал он, пока мы спускались по лестнице, которая вела к потайной двери. — Но прежде я должен сказать тебе еще кое-что. Мы…
Конец его фразы потонул в низком, невероятно мощном гуле.
У меня было такое чувство, что дом под моими ногами поднимается. Я чуть было не упал с лестницы. За первым ударом последовал второй, сопровождаемый долгим эхом, затем третий, четвертый — это было то же самое ужасное гудение, похожее на удары гигантского гонга, которые я уже слышал перед домом. Я пошатнулся и застонал от боли даже после того, как ужасные звуки прекратились вместе с последним вибрирующим эхом.
Говард удивление посмотрел на меня, когда я отнял руки от висков.
— Что случилось, Роберт? — спросил он. В его голоса звучало искреннее удивление.
Я уставился на него.
— Гу… этот гул, — заикаясь выдавил я. — Ты должен был его слышать.
Я запнулся и растерянно посмотрел на него.
— Ты… ничего не слышал? — спросил я. Говард отрицательно покачал головой.
— Ничего. О чем ты говоришь, черт тебя побери?
Я ничего не ответил. Раньше, когда он встречал меня внизу, я подумал, что это всего лишь детская забава, шутка, которую выдумали они с Греем в качестве приветствия. Но сейчас он говорил правду — он действительно ничего не слышал!
