Агрипина Тумбочкина - Неудачница
— А ты пробовала его понять?
— И не раз. А что толку? — я всплеснула руками, — он все решает сам, и вроде бы он со мной, но в тоже время не подпускает к себе, держит дистанцию, хотя мне кажется поводок.
— Вы разные, — сделала вывод мама.
— Это еще мягко сказано, мы из разных миров, наши пути вообще не должны пересекаться, но…Никольский решил по-другому, — мама смотрела на меня и молчала, я видела в ее взгляде многое: осознание, что ее дочь выросла, растерянность, отсутствие возможности хоть как-то повлиять на сложившуюся ситуацию и отчаянье.
— Мам, все будет хорошо. Я сильная. Я справлюсь.
* * *Быстрые сборы, теплые объятия, и обещание почаще звонить, все растворилось в дымке неясного грядущего. Со мной так случалось, когда я принимала решения, которые не поддавались логике.
Созвонившись с Ксюхой, мы договорились встретиться через час около торгового центра. Время оставшееся до встречи я решила провести в кафе на верхнем этаже, где через стеклянные окна от пола до потолка, открывался потрясающий вид на площадь с фонтаном.
Кофе оказался крепким и пряным. Одна маленькая чашечка, без сахара и молока, густой сваренный на песке. Растягивая удовольствие, от дивного напитка, погрузилась в невеселые мысли.
Ну, вот что мне стоило остаться…а с кем? Вик, он большой, надежный, с ним легко, весело и черт с ним Никольским. Все равно не понимаю, как к нему отношусь, будто все мои чувства к нему опустили на глубину, утопили, перевязали и затянули, так что и дышать не хочется. Вроде и есть что-то, но глубоко. Мама права будь он немного откровеннее со мной, не прятался за ширмой своих амбиций, все сложилось иначе. Но кому-то не хватило терпения, мне не хватило точно, оно кончилось вместе с силами бороться за него. Не хочу…
— Что-нибудь еще? — вежливо поинтересовался официант.
— Да, еще кофе и счет, — когда он отошел, мне срочно захотелось освежиться, и я чуть ли не бегом влетела в туалет.
Стоя перед зеркалом в туалете я часто и глубоко дышала, глядя в зеркало широко распахнутыми глазами. Просто в какой-то момент беспокойство завладело моим сознанием, как я не старалась, мысленно высмеивая странное предчувствие, но организм никак не хотел успокаиваться. В итоге в зал кафетерия я вошла с подгибающимися от волнения ногами. Как во сне дошла до своего столика и только тогда заметила сидящего за ним Никольского.
— Андрей? — я растерянно открывала и закрывала рот, но никак не могла найти ни одного слова, поэтому просто села напротив него.
"Будь, что будет!" — подумала я.
— Али, тебе не кажется, что нам нужно спокойно поговорить? — я кивнула, а потом отрицательно замотала головой.
— О чем?
— О нас, — Никольский выглядел спокойно, но его выдавал нервно подрагивающий уголок губ.
— Я думала тебе глубоко наплевать, на это мифическое «нас», и тем более не подозревала, что оно все-таки существует, — на одном дыхании выпалила я, впрочем, все мое красноречие ушло в пустоту.
— Али, поехали домой, — сложив руки на груди, я скептически посмотрела на мужа.
— Андрей, давай начнем с того, что я никуда с тобой не поеду, — еще один выразительный взгляд на мужа, — это выяснили. Теперь, думаю самый актуальный вопрос, это наш общий ребенок, тут я не имею права ограничить ваше общение. Но это будет еще не скоро, а о родах ты узнаешь первый, я тебе обещаю, — ох, как не просто казаться такой уверенной, когда предательские слезы хрустальной линзой плавают по глазу, а горло душит комок рыданий.
Он слушал меня внимательно, следя за каждым движением. Как хорошо, что я так и не решилась отстричь сильно отросшую челку, за которой теперь прятала блестящие от слез глаза.
— Али…
— Подожди, я еще не все сказала. Я уезжаю, — он захотел сказать что-то еще, но я решительно остановила его, — мне нужен покой, поверь это не только из-за малыша, моя недавняя болезнь иногда дает о себе знать. Мне вовсе не хочется возвращаться в психушку! Здесь, к сожалению, я не могу спокойно жить, по известным нам обоим причинам, поэтому место, где я проведу время до родов, ты не узнаешь. Теперь все.
На Никольского смотреть стало страшно, глаза, которые я раньше так часто называла злыми, теперь резали не хуже битого стекла. Меня передернуло, а внутри заворочался ледяной ком.
"Сейчас что-то будет" — мелькнула мысль.
— Хорошо, — тон Никольского вызвал сотню ледяных иголочек по позвоночнику.
Потом просто встал и вышел, оставив меня, тупо пялиться на кресло, в котором он только что сидел.
— Отлично, — выговорила я, пытаясь унять дрожь во всем теле.
Я откинулась в кресле, но вместо облегчения от ухода Никольского, испытала гнев.
Да как он посмел? Как он вообще решился требовать вернуться? Кто вообще в здравом уме рискнул вернуться после того, как он со мною обращался? Но… ко мне определение "здравый ум" вряд ли можно применить в полной мере. Я снова нервно рассмеялась.
Зазвонил телефон, на миг, отогнав мысли о Никольском.
— Ты где? — я чуть было не сорвалась на крик.
— Али, — устало ответила Ксюха, — у меня маму в больницу положили, я не смогу отвезти тебя.
— О! Конечно, оставайся в больнице, не переживай я сама доберусь, — тут же сказала я, — все так серьезно?
— Врачи пока ничего не говорят, и… — она всхлипнула в трубку, — я не знаю, они молчат, разводят руками, говорят, ждите результаты анализов.
— Хочешь, я приеду? — мне не хотелось бросать подруга в таком состоянии.
— Нет-нет, поезжай, я все устроила, бабуля тебя уже ждет, к тому же больница не самое лучшее место для беременной женщины, — тут уж возразить совершенно нечего.
— Хорошо, — не хотя согласилась я, — но держи меня в курсе, ладно? И если нужна будет хоть какая-нибудь помощь, обращайся.
— Али, ты только оставайся такой же, а остальное мы преодолеем, — слова Оксаны так подействовали на меня, что я вновь захлюпала носом.
— До встречи.
— До встречи, — эхом отозвалась подруга и отключилась.
Официант принес счет, пришлось лезть в сумку, но… сверху лежал большой коричневый конверт. Помедлив пару секунд, я взяла его. Внутри звякнуло, я перевернула конверт. Мне на колени упал ключ с уже знакомым брелком в форме "стальной королевы" из шахмат, и листок сложенный пополам. Уже догадавшись от кого, я развернула записку.
"Саша, мы с вами так и не попрощались…" — это обращение на «вы» откровенно насторожило.
"… поэтому я не стану прощаться. Понимая ваше состояние, я не рискнул вмешиваться, позволив вам уехать, хотя желание вернуть и выпороть, было.
Да, я очень виноват перед вами, а моя сестра, к сожалению, не умеет просить прощения, поэтому я прошу прощения за нее и хочу сделать подарок…" — я подняла глаза от записки и повертела ключи в руке.
