Мария Чурсина - Императрица и смерть
Она послушалась, и по коже запястья прощекотала мантия телохранителя: он вышел вперёд, загораживая её от возможного нападения. Орден засмеялся - обидно и горько.
- Ты не потащишь меня за собой, - ответила на его смех Орлана.
Она подняла взгляд на мать: та не шевельнулась, и в глазах не таял лёд.
- Ты не посмеешь, - шепнула Вера едва слышно, неясно, к кому обращаясь. То ли к Мидару, застывшему с мечом наизготовку, то ли к Орлане, почти бессознательно сжимающей кулаки, то ли к Ордену - секунду назад покусившемуся на жизнь её дочери.
- Для меня тут всё понятно, - замершим на одной ноте голосом вторила ей Орлана. - Я вернусь в Альмарейн. Если это заклинание придумал ты, ты его и снимешь. Я пришлю к тебе Герольда для помощи. А потом вернусь в прошлое и прерву вашу с отцом встречу. Всё так просто. Прощай.
До двери оставалось два шага, когда сзади раздался голос Ордена.
- Ты недоучка.
А в мгновение до Орлане казалось, что она сможет сдержать злость. Резко обернувшись, она ткнулась в его презрительную улыбку. Ну да, тот самый Орден стоял над ней, когда она капала кровью на чёрный мрамор.
- Если бы я мог это снять, я бы не валялся тут, - сердито выплюнул он ей в лицо, и слова больно иссекли щёки. - Не хочешь быть следующей - советую поднапрячься. Мёртвая императрица никому не нужна.
Орлана набрала в грудь воздуха, сузила глаза, но выдохнула. Не сегодня и не сейчас состязаться с Орденом в угрозах. У неё есть дела куда важнее.
Когда Орлана и её телохранитель вышли, когда едва слышно схлопнулся за ними портал, Вера опустилась на край кровати. Её судорожно выпрямленные плечи поникли, ресницы устало опустились.
- Ну и зачем ты к ней потянулся? Патетики захотелось? Вряд ли она станет держать тебя за руку.
Орден коснулся её колена, скрытого под шелковистой тканью платья.
- Ну, Зоргу это уже не повредит.
Вера не оттолкнула его, хотя он видел - это стоило ей больших трудов.
- Ты же обещал!..
Адальберто убрал руки с её лба, и Орлана чуть не застонала от досады: так бы весь оставшийся день и просидела, погружённая в темноту и тёплую целительную магию. Но пришлось открывать глаза.
В окна ещё стучался умирающий серый дождь. В замке зажгли шары пламени - день выдался ещё пасмурнее, чем вчерашний.
- Дорогая, вообще-то, спать иногда надо, - проворчал Адальберто, где-то в дальнем углу комнаты смывая с рук остатки её боли. - И есть тоже. Ты же ничего не ешь, откуда силы возьмутся?
Орлана улыбнулась. Очень редко, когда он отчитывал её, он снова становился тем самым Адальбертоом, которого она знала, а не его бледной тенью. Тогда Орлане хотелось рассмешить его, сделать что-то откровенно глупое, например, выбежать сейчас под дождь.
Но она знала, что не выбежит уже - вряд ли позволит это самой себе.
- Интересно, там Идриса не нашли ещё?
Адальберто закончил плескаться в воде и подозрительно спросил:
- Не боишься наделать страшных глупостей?
- Я очень нервничаю, - призналась Орлана. - Как ты думаешь, получится стереть из прошлого покушение?
Так бывало, когда всю ночь ждёшь падения самой яркой звезды, а звезде, в конечном счёте, всё равно, чего ты там ждёшь. Она висит в небе и подмигивает тебе - издевательски. Орлана и не думала, что уже привыкла к смерти отца.
Если бы Адальберто сейчас сказал, что ему очень хочется верить в удачу, что всё обязательно выйдет, а иначе и случиться не может, что... Орлана уняла бы нервную дрожь в пальцах. Она бы поднялась и сама пошла искать мага времени. Но он замолчал, уставившись в блестящее от капель дождя стекло, прокашлялся. Сцепил руки на груди.
- Ты сделала всё, что могла. Просто, понимаешь, никто ещё не возвращался из мира Ничто. Может быть, не стоит дразнить Вселенский Разум?
Орлана подошла к нему сзади и обняла за плечи, уткнулась лицом во взъерошенные пряди на затылке. Его волосы пахли давно пропавшим из Альмарейна солнечным светом.
- Я никогда не прощу себе, что не смогла спасти отца, - прошептала она, как будто бы боялась, что больное откровение услышит Мидар - тот замер статуей у двери, и под капюшоном алой мантии было не разобрать, что выражают его глаза.
Есть ли у него вообще глаза.
- Так что там насчёт Идриса? - преувеличенно бодро повторила она и зашагала к дверям.
...Маг времени ждал их в приёмной. Если бы Орлана волновалась чуть меньше, а Идрис позаботился о создании хоть одного огненного шара, она бы обязательно рассмотрела комнату. Но горели только крошечные янтарные огоньки рядком, на подоконнике. Свечи? Человеческие лампочки? Идрис держал в руках большую пиалу и осторожно принюхивался к идущему от неё пару.
Когда закрылся портал, он только мельком взглянул на Орлану и её спутника: по ней мазнул быстрым взглядом, а на него покосился с явной неприязнью, - и снова уткнулся в свой напиток.
- Поднимитесь, когда с вами разговаривает императрица. - По мечу Мидара заплясали янтарные блики.
Он вовсе не собирался угрожать магу времени, меч тут же был опущен, но Идрис вздрогнул. Горячая алая жидкость плеснулась на его пальцы, он дёрнулся, и пиала оказалась на полу вверх донышком. По ковру растеклось пахнущее розой пятно.
- Так она вроде пока ничего и не сказала, - зло прокомментировал Идрис, зачем-то отряхивая руки одну о другую и разглядывая свой разлитый по полу ужин.
Орлана удержала тяжёлый вздох. Ей показалось, что за её правым плечом Мидар едва слышно рычит - побеспокоенным тигром.
- Ну и какие планы? - тем же смертельно обиженным тоном поинтересовался Идрис, нехотя поднимаясь с кресла.
Телохранителя он теперь показательно не замечал. Едва не задел его локтем, когда приблизился к Орлане.
- Помнишь прикосновение? Нужно сделать так, чтобы его не случилось. - Она подавила желание сделать шаг назад: маг времени подошёл слишком близко, и снятая Адальбертоом боль в затылке вдруг снова вспыхнула.
Уголки его губ дёрнулись и расползлись в улыбке. Идрис с довольным видом потёр руки, будто бы предвкушая вкусный ужин.
- Даёшь разрешение?
- Даю, - скрепя сердце кивнула Орлана. Ей не нравилась эта змеиная улыбка, ей не нравилось, что она почти чувствовала теплоту его дыхания, но Идрис был единственным, кто мог спасти её отца от смерти.
Вера в то, что всё ещё может стать хорошо, яркой звездой горела в небе, хоть над Альмарейном уже три ночи не поднималось звёзд.
- Я всё сделаю, - изогнул одну бровь Идрис. В свете янтарных огоньков его глаза казались жёлтыми, демоническими.
Живая золотистая пушинка запуталась в длинном ворсе ковра. Она барахталась, то выползая на самый кончик ковровой ворсинки, то проваливаясь ещё ниже, а под потолком кабинета императора горел один единственный шар белого пламени.
