Александр Прозоров - Алтарь
Наконец Пустынник почувствовал, что руки его сильны и вечны. Он резко поднялся, взял обрезок от ножки, отер его растительным маслом, после чего поднес к огню и ладонью начал веять на него теплом, иногда попадая пальцами в пламя, но не обращая на это особого внимания. Выждав пару минут, маг взял блестящую от масла и горячую трубку и принялся катать ее между ладонями, точно пластилиновую колбаску. Трубка, как и положено пластилину, начала потихоньку сужаться и вытягиваться в длину. Время от времени колдун примерял трубку к пуле, зажатой в гильзу украденного в магазине патрона, пока остроконечный свинцовый слиток не стал входить в отверстие с легкой натугой.
Отложив в сторону трубку, колдун обмазал маслом патрон, некоторое время прогрел его жаром от горелки, после чего тоже начал раскатывать меж ладоней. Гильза подалась намного быстрее трубки и стремительно сузилась до диаметра пули. Правда, при этом вспучилось и выперло наружу донышко патрона, но такие пустяки Пустынника особо не заботили. Он пару раз примерил, насколько легко входит получившийся уродец в трубку, после чего прихватил пулю плоскогубцами и выдернул из гильзы.
Теперь начиналось самое ответственное. Разделив пучок шерсти примерно пополам, маг каждую из получившихся кисточек промазал жиром, добавил в одну немного ванилина, негромко нашептывая:
– Един волос, едина плоть, един запах. Не жить половинам порознь. Лети, сирота. Запах родной вспоминай, брата своего отличай… – Получившуюся жирную кисточку он уложил в коробок, отер пот, выступивший на лбу от напряжения, взялся за второй комочек. Его он слегка посолил, тоже нашептывая о родстве: – Един волос, едина плоть, едина боль. Как один брат болит, так другого пытает. Как один горит, так другой полыхает, как один рад, так другой покоен…
Колдун крепко ухватился пальцами за кончики волосинок, рванул в стороны, разодрав кисточку надвое. Одну половинку он положил все в тот же спичечный коробок, вторую – бросил в гильзу, после чего вставил пулю на место, патрон-калеку вогнал в трубку, еще немного покатал между ладонями…
– Нет, так она до утра не затвердеет, – недовольно покачал он головой, задумчиво почесал в затылке, огляделся… – О, как я сразу не подумал!
Пустынник открыл холодильник и забросил обрезок трубки в морозилку. Обессиленно рухнул на стул, тяжело перевел дух:
– Этак я больше потеряю, чем найду… Такое чувство, что энергии я сегодня вообще не получал. Кажется, пора пойти погреться.
Он сладко потянулся, быстро уничтожил на столе следы своего чародейства, после чего перешел в комнату, присел на край постели, положил руку женщине на волосы.
– Толенька… – сонно пробормотала Таня, и на губах ее появилась мечтательная улыбка. – То-ля… Ты только будильник не включай… Я завтра никуда не иду… У меня завтра библиотечный день.
– Это значит, завтра ты будешь читать? – Руки колдуна скользнули под одеяло, прикоснулись к горячему телу.
– Нет, подруга обещала зайти… Днем…
– Да? А я хотел позвать тебя завтра в Эрмитаж. Ни разу там не был.
– Она ненадолго, – опять улыбнулась Таня, – часов до четырех. И после этого я буду твоя. Твоя целиком и полностью.
– А сейчас? – Он сдвинул одеяло и стал покрывать ее спину поцелуями.
– Всегда…
В этот раз Пустынник поднялся намного раньше своей кормилицы. Таня зашевелилась, открыла глаза, что-то пробормотала.
– Извини, мне нужно ненадолго отлучиться, – поцеловал маг ее в лоб. – Смотаюсь за командировочными и вернусь.
Это было почти правдой: фантики, набранные им в ближних обменниках и магазинах, подошли к концу. Выманивать у смертных большие суммы, не привлекая к себе внимания, не так просто, как кажется. Если недостачу невозможно покрыть из кармана кассира или продавщицы – дело может перейти в расследование, изучение пленок из камер слежения, сопоставление со сходными происшествиями в других местах… В итоге оказываешься под пристальным вниманием смертных, у которых с каждым днем возникает все больше и больше вопросов. Ныне костром такое уже не заканчивается, но через день заговаривать следователей, налоговых инспекторов, судей и прочих любопытных – удовольствие ниже среднего. А потому добывать фантики, нужные для удовлетворения разнообразных нужд, приходится более трудоемкими способами. Кто-то уходит в бизнес, внушая встретившимся ему бедолагам дорого покупать всякие дешевки или дешево продавать действительно ценное имущество. Кто-то играет на бирже, кто-то устраивается незаметным советником при крупных шишках. У кого-то фантазии хватает только на небольшие магические салоны.
Разумеется, каждому колдуну хоть раз приходилось выворачивать чужие карманы или опустошать кассы. Но это – крайнее средство на крайний случай. И только там, где не собираешься задерживаться надолго.
В окошко на главпочтамте он сунул сложенный вдвое тетрадный листок с надписью: «Еноты».
– Робинзон Крузо? – удивилась девушка. – Какое у вас интересное имя. Вот, бланк заполните, пожалуйста.
– Мама очень читать любила, – ответил Пустынник, вписывая в графы бланка данные о несуществующем паспорте. – А попугая всегда Пятницей называла.
– Меня саму чуть Джульеттой не назвали, – вернула ему листок служащая. – У вас какой-нибудь пакетик есть?
– Зачем?
– У нас, к сожалению, деньги только купюрами по десять тысяч. Восемьдесят миллионов – это восемь пачек. Килограмма два… – И она принялась выкладывать на стойку толстые зеленые упаковки.
Пустынник тихо выругался, застегнул куртку снизу, начал запихивать «командировочные» за пазуху. Деньги поместились – но куртку расперло, словно он проглотил пластмассовую модель атома водорода. Вдобавок еще, свободного места у почтамта не имелось, а потому машину пришлось припарковать за два квартала и теперь топать туда, придерживая под курткой ценный груз. А когда он открыл дверцу и с облегчением расстегнул молнию, высыпая упаковки на сиденье, сзади послышался хриплый голос:
– А ну, отойди в сторону, земеля. И не дергайся, коли перо в бок схлопотать не хочешь.
Колдун осторожно скосил глаза. Там стоял небритый мужик совершенно клошарного вида, пахнущий вполне сообразно облику.
– Народ вощ-ще обурел, – добавил еще один бродяга, стоящий возле багажника. – Бабки охапками таскает.
– И без глупостей, – ввернул третий: с виду вполне нормальный парень лет двадцати, в спортивном костюме, из-под которого проглядывал серый ворот толстого свитера. – Не то шкуру неделю штопать придется.
Парень поднял правую руку. Из кулака с сухим щелчком выскочило тонкое блестящее лезвие.
