Владислав Русанов - Закатный ураган
– А как же… – мастер развел руками. Хотел сказать: «Как же я детей и мастерскую брошу?»
– Сын старший грамоте учен? – спросил высокий.
Гитон кивнул:
– Два года отходил в школу Святого дня.
– Значит, напишешь записку.
– Что же писать-то?
– Так, мол, и так. Выгодная сделка. Напишешь, из Академии, из Вальоны, гонцы были. Витражи, мол, делают. Без меня никак…
– Витражи? – Гитон скривился. – За витражами не ко мне. У меня работа тоньше.
Высокий едва не расхохотался.
– Да это я так просто, про витражи…
– А что я у вас должен буду делать? – кстати поинтересовался Гитон.
– Не бойся, мастер, не перетрудишься. Ну что, пишешь?
Густо натертая воском дощечка, как и костяное писало, были у мастера всегда под рукой. Он вспомнил, что, еще проснувшись, хотел кое-что для памяти отметить. Не вышло. Ладно. Живы будем, припомним.
Нарочно выписывая буквы покрупнее – опыта в чтении у Ордо маловато, – Гитон еще раз исподтишка оглядел гостей. Не грабители и не разбойники точно. Скорее, воины. Может, правда в Вальону придется ехать? Тамошние ученые запросто могли новое оружие придумать, для изготовления которого самое лучшее стекло понадобилось. В том, что его стекло лучшее в Соль-Эльрине, мастер не сомневался ни мгновения. Или к самому императору? Он, как говорит народная молва, тоже силен всякие штуки изобретать. А может, в сам Священный Синклит его приглашают? На нужды Храма поработать, тут и денег не надо. Каждый ремесленник, каждый свободный земледелец Приозерной империи готов расстараться – только свистни.
Нет, точно, от отцов-Примулов посланцы.
– Здесь, на столе оставь, – посоветовал высокий, когда Гитон отложил писало. – И кошелек тоже. Мы ж у твоей семьи кормильца отбираем.
Мастер опять закивал.
Набрался смелости. Спросил:
– А куда мы?
– Меньше знаешь, крепче спишь, – веско проговорил высокий. – Прости, мастер Гитон, но я уже говорил, что тайна для нас – важнее всего. Говорил, нет?
– Говорил.
– Вот и не обижайся. Глаза мы тебе тоже завяжем.
– А как же я пойду?
– Проведем, не беспокойся. У нас тут близенько…
Гитон удивился и не поверил. Как же, все знают, где стоит главный Храм Соль-Эльрина, где заседает Священный Синклит. Тоже мне, близенько. Через весь город почти пешком мотать.
Тем не менее он беспрекословно дал завязать себе глаза. Чего же спорить о ерунде, когда в главном договорились?
Его вывели со двора на улицу.
Поначалу мастер пытался считать шаги, чтобы понять, насколько же «близенько» его ведут. Оказалось, напрасный труд.
Через сто пятьдесят четыре шага Гитона усадили в портшез. Сперва он подумал, что в повозку, но когда вместо цокота копыт раздался топот сапог, понял, насколько ошибался.
Путь вышел неблизким. Как и предполагал мастер, через весь Соль-Эльрин. Это еще больше укрепило его во мнении насчет Священного Синклита.
Но когда повязку сняли, заботливо проведя перед тем по ступеням, скользкому паркету и пушистым коврам, отцов-Примулов в заставленной стеллажами со свитками и пухлыми фолиантами комнате не оказалось.
А сидел на невысокой резной скамеечке худощавый мужчина годков тридцати пяти – тридцати семи от роду. В простой тунике. Такая и на Гитоне была. В простых свободных штанах и сандалиях. Обычная одежда мастерового человека Приозерной империи. Кого-то этот мужчина Гитону отдаленно напоминал. Русые волосы, зачесанные назад. Темная тесемка поперек лба, чтоб челка на глаза не упала. Слегка седые виски…
Человек глядел на мастера с довольной улыбкой.
«Неужто это и есть заказчик? А как же Храм, жрецы-чародеи?»
Гитон уже вознамерился возмутиться, но тут сидящий открыл рот и сказал:
– Молодец, Динарх. То, что надо.
– Всегда рад услужить вашему императорскому величеству, – донесся из-за плеча голос чернявого.
Кому, кому? Императорскому величеству? Опять они шутки шутят!
Разве ж государь император, да живет он вечно, такой?
Неправда!
Император должен быть представительный. Ну, как судья хотя бы… Имперским судьей ремесленного квартала Соль-Эльрина был жрец Квинтул. Вот он и телом внушителен, и голосом зычен. Таким и должно быть государственное лицо, а уж императору и подавно надлежит выделяться из толпы.
А этот сидит, словно сосед Траний, мастер смальты, или тот же горшечник Койнал… А что там на пальцах? Никак глина? Ну, чисто Койнал!
Хотя, с другой стороны, вся столица – да что там столица! – вся Империя знает имя старшего телохранителя. Динарх и есть. И, как треплют злые языки, наполовину пригорянин – мамаша подгуляла. Вот отсюда и черные волосы, и карие глаза…
Неужели правда?
– Что насупился? – худощавый вскочил с кресла. – Не веришь? Правильно! Не верь всякому слову.
– Ему придется поверить, ваше императорское величество, – сурово проговорил Динарх.
– Еще бы! – рассмеялся император Луций (если это действительно был он). – Иди сюда, мастер Гитон! Смотри!
Он волей-неволей повиновался. Подошел и замер рядом с Луцием. Огромное, круглое зеркало из полированного серебра – Гитон так и не смог представить, сколько же оно может стоить, – отражало их лица. Одинаковые лица. Прищур глаз, морщины от крыльев носа к уголкам губ. Волосы. Только у Луция тщательно вымытые и ровно подстриженные, а у Гитона – наспех отхваченные сальные пряди. Одежда ремесленника на обоих.
– Я не понимаю… – пробормотал.
– А что тут понимать, мастер Гитон, – усмехнулся император. – Знаешь, сколько мои люди тебя разыскивали по Соль-Эльрину?
– Меня?
– Нет. Не тебя конкретно. Человека, похожего на меня. Двойника. Им оказался ты, а значит, разыскивали тебя, – испачканная глиной ладонь хлопнула Гитона по плечу. Вот ладонь у него была не такая грубая и мозолистая, как у мастера. Едва ли не единственное различие. – Садись, мастер. Тебе привыкать надо.
– А? Что? К чему привыкать?
– Будешь императором! – Луций откровенно веселился.
– Как? Я не хочу… Ваше импера…
– Не бойся! Я не собираюсь отрекаться от престола. Тем более в твою пользу. Просто я хочу немного попутешествовать. Инкогнито.
– Чего?
– Ну, не узнанным. Скучно мне, мастер Гитон, скучно, – лицо владыки Приозерной империи на миг омрачилось неподдельной грустью. – Так что побудешь за меня.
– А вы, ваше импера…
– Какой ты непонятливый. Я хочу развеяться. Поплавать, к примеру, по Озеру.
– Я прошу прощения, ваше императорское величество, – вмешался старший телохранитель, – но ему вовсе не обязательно знать все подробности.
– Нет, Динарх, – возразил император. – Мне кажется, он имеет право знать.
– Я не смогу! Я не справлюсь! – в панике выкрикнул Гитон. Едва ли не впервые в жизни его судьбу решали за него, не обращая ни малейшего внимания на мнение или пожелания.
