Джулия Джонс - Корона с шипами
Тесса взглянула на прикрытые платьем ноги старушки. Наружу высовывались только ступни и лодыжки. Кожа на лодыжках имела красноватый оттенок, а распухшие ступни были пурпурного цвета. Матушка Эмита похлопала девушку по колену:
— Подойди ко мне, лапочка, я хочу хорошенько рассмотреть тебя. — Потом она окрикнула сына: — Можешь вернуться, Эмит. Налей всем по чашке горячего молока.
Тесса подошла поближе. Матушка Эмита наклонилась и положила теплую ладонь ей на лоб:
— Гм-м. Температуры нет. Открой-ка рот, дорогуша. Пошире. — Тесса повиновалась. — Воспаления нет. Отлично. А теперь повернись, я взгляну, что у тебя на затылке.
Старушка еще немного погымкала, а потом, по-видимому, нащупала больное место над ухом Тесса почувствовала резкую боль.
— Тише, тише, милочка, — успокоила ее матушка Эмита. — Тут у тебя здоровенная шишка.
— Вот и молоко, мисс. — Эмит появился с двумя чашками дымящегося напитка и с застенчивой улыбкой протянул одну Тессе. — Я добавил туда чуть-чуть корицы.
— Надеюсь, ты положил корицу, когда молоко еще стояло на плите? — осведомилась его матушка. Эмит развеял ее сомнения, и старушка, удовлетворенно кивнув, отстранила от себя Тессу. — К шишке надо приложить гамамелис, дорогуша, и, пожалуй, мы могли бы сварить чая с суслом, так, на всякий случай.
— Так я займусь этим, матушка? — Эмит поставил вторую чашку на маленький столик рядом со стулом старухи.
Мать похлопала Эмита по руке и улыбнулась всеми своими морщинами. Да, она в самом деле была очень стара.
— Ты хороший мальчик, Эмит. Я рада, что ты вернулся домой. Но сначала отодвинь мой стул от огня — что-то жарковато стало.
Тесса с любопытством наблюдала, как Эмит, пыхтя, двигает стул вместе с матушкой. Удивительно, как у такой крупной женщины мог родиться столь тщедушный сын? Но, не считая размеров, у них было много общего: например, темно-синие глаза и чрезвычайная опрятность. А как тщательно были причесаны седеющие волосы Эмита и несколько белоснежно-белых завитков, еще сохранившихся на голове его матери!
Тесса огляделась кругом, и у нее возникло ощущение, что хотя массивный дубовый стул, который в настоящий момент передвигает Эмит, стоит не посередине комнаты, на самом деле он и является настоящим ее центром. Она отчетливо представила себе, как в течение дня этот стул медленно поворачивается, точно часовая стрелка, и восседающая на нем старушка придирчивым взглядом постепенно осматривает каждый уголок своих владений.
— А где Райвис? — спросила Тесса, отталкивая чашку с молоком. Она терпеть не могла эту тепловатую жидкость, напоминавшую ей о детстве, о днях, когда ее считали больной и заставляли валяться в постели
Эмит водворил матушку на место, отер пот со лба и поставил ей под ноги скамеечку.
— Лорд Райвис ушел рано утром, мисс. Он велел передать, чтобы вы не волновались, он, мол, вернется попозже.
— О! — Тесса постаралась скрыть разочарование даже от себя самой.
Вчера, с какого-то момента этого сумасшедшего дня, она стала думать, что они с Райвисом — одна команда. Что только не взбредет в голову! Какой толк от нее человеку, который подвергается таким опасностям?
Тесса содрогнулась. В памяти всплыли некоторые эпизоды прошедшей ночи: поединок Райвиса с врагами в доме вдовы Фербиш, оскаленные желтые клыки чудовища, растерзанное тело Свигга, безумный прыжок в реку. Обратный путь через город она помнила смутно.
Тесса никогда не считала себя слишком слабенькой, но вчера, выбравшись из хлюпающей грязи на берег, она не то что идти, но и стоять не могла. Сначала она еле ковыляла, почти повиснув на Райвисе, а затем ему и вовсе пришлось взять ее на руки и на себе тащить по темным, тихим улицам Бей'Зелла. К тому времени, как они доплелись до дома матушки Эмита, все силы Тессы уходили на то, чтобы удерживать голову на плече Райвиса. А что произошло потом, когда они переступили через порог и очутились в теплой, приятно пахнущей комнате, она и совсем не помнила. Одно Тесса знала точно — они с Райвисом явились в этот дом мокрыми и грязными, но, несмотря на это, Эмит с матерью приняли их.
— Я хочу поблагодарить вас, — сказала она, — вас обоих. Вы были так добры ко мне, право...
— Ну-ну, душенька, — перебила ее старушка, — не стоит нас благодарить. Эмит еще с вечера предупредил меня, что вы можете прийти.
— Неужели? — с внезапно вспыхнувшем подозрением переспросила Тесса.
— Да, мисс. — Эмит убрал чашку с молоком и поставил на ее место другую. — Вчера, после того разговора о рисунках Дэверика по дороге из Фэйла, когда вы показали мне свой набросок, я начал думать — а может, о вас-то и толковал мастер. Может, именно вам на роду написано продолжить его дело.
— Обязательно выпей чай, милочка, — вмешалась матушка Эмита. — От мышечной боли нет ничего лучше этого снадобья.
Тесса взяла чашку с неизвестной ей жидкостью. На поверхности плавали какие-то странные темные чешуйки, из них сочился и окрашивал весь напиток зеленоватый сок.
— Вы не можете знать, обо мне ли он говорил, Эмит. Я всего лишь зарисовала свое кольцо.
Эмит кивнул:
— Вы правы, мисс. Но эта мысль не оставляла меня всю дорогу домой. — Не прерывая беседы, Эмит освобождал место на большом столе, занимавшем дальнюю стену кухни. Он сдвигал на один край мешочки с мукой и специями, кастрюльки, сковородки, ножи и сырые овощи. — Что-то такое было в вашем наброске, мисс. Что-то в манере проводить линии напомнило мне мастера.
— Эмит просто так болтать не станет. — Старуха с трудом повернулась на стуле, чтобы видеть лицо Тессы. — И торопиться с суждениями тоже не в его привычках. — Она хлопнула себя ладонью по бедру — Знаешь что, давай-ка сейчас, при Божьем белом свете еще раз взглянем на этот набросок.
Набросок? Последнее, что Тесса запомнила, это как она свернула его и засунула за лифчик на обратном пути в Бей'Зелл.
— Мне ведь пришлось вместе с ним прыгнуть в реку, — сказала она, снова подходя к матушке Эмита: неудобно было доставлять седовласой старухе лишние неудобства.
— Вы рисовали углем, мисс. Вряд ли набросок уцелел в воде — чернила, краска, уголь, это все такие нестойкие вещества. — Эмит освободил пространство на столе и теперь снимал с полки горшочки с красителями, кисти, свитки пергамента, тряпочки, перья, куски коры. — Вообще-то ваша одежда в корзине у огня, мисс.
— Ты уж не обессудь, поройся в корзинке сама, душечка. В такое уж неудачное утро ты меня застала. В любой другой день я бы носилась по кухне, как трудолюбивый муравьишка. Разве не так, Эмит?
Эмит кивнул.
— Конечно так, матушка, — с нежностью отозвался он.
Тесса обошла матушку Эмита, стараясь не смотреть на ее распухшие лодыжки, и достала корзину. Но там лежали только лохмотья, оставшиеся от ее платья и обувки. Кусочек кожи с наброском, наверное, выпал, пока она бултыхалась в реке.
