Антон Вильгоцкий - Зло не дремлет
Пахрак знал, что, окажись он в плену у обычных лесных эльфов, у людей или даже у грубиянов-гномов, судьба его сложилась бы не столь печально. Люди-то, скорее всего, просто казнили бы монстра, но, разумеется, не стали бы его мучить. Гномы заставили бы тролля работать у себя в каменоломнях. А верхние лесничие – те, возможно, еще бы и перевоспитать попытались. И кормили бы, как своего брата… Разве что оружия никогда бы не дали в руки.
Хотя кормить-то его и в Эльганоре кормили. И достаточно неплохо, в общем, но… от регулярных «ласк» Танариса порой кусок не лез в горло. Не проходило ни дня, чтобы вождь эльганорцев не объявлялся в узилище Пахрака – минимум трижды. Но и этого вполне хватало, чтобы все время, которое следовало за очередной пыткой, было для тролля не передышкой, а ожиданием новых пыток, что, как правило, оказывались еще страшнее.
Пахрак и сам уже не знал, что причиняет ему большие страдания – сами сеансы истязаний, которым подвергал его Танарис, или промежутки между ними. Они, промежутки эти, были наполнены вязким тягучим страхом: вот сейчас откроется, скрипнув, тяжелая дверь, и все начнется сначала.
Приходя в себя после очередной порции ужасных мучений, лежа на холодном полу и тяжело дыша, Пахрак неожиданно стал замечать, что в его покрытую каменными наростами голову все чаще приходят мысли, что раньше показались бы ему дикими. Да и любому другому троллю тоже, кроме, пожалуй, того предателя, по чьей вине Пахрак оказался здесь.
Бывший владыка троллей думал о том, что его народ мог бы, в принципе, жить в мире и согласии с остальными расами. Не среди них, конечно, не в человеческих городах или лесных поселениях эльфов. Но, по крайней мере, ни на кого не нападая, а мирно занимаясь своими делами.
Дзерги дали троллям бессмертие, но взяли взамен слишком много – все, что составляет основу жизни всякого мыслящего существа. Любовь, стремление к созиданию, способность и желание наслаждаться красотой окружающего мира… Оставили только злобу и жестокость.
Пожалуй, такая плата за дар век от века возрождаться к жизни, чтобы снова и снова погибать в неравном бою, была чрезмерной. Сейчас Пахрак понимал это. Но изменить к лучшему его положение такое понимание, к сожалению, никак не могло.
Хотя… Кое-что, наверное, предпринять было можно.
Каменный тролль Пахрак изменил свои взгляды на жизнь, но доказать это пленившим его эльфам было невозможно – так же, как не сможет новорожденный младенец разжать кольца обвившей его гигантской змеи. Он и не собирался говорить об этом с Танарисом. Жизнь Пахрака нуждалась в обновлении. И, поскольку обновление это уже претерпела его душа, оставалось сделать то же и с телом.
Убить себя тролль не мог: он был прикован к стенам темницы за руки и за ноги. Расшибить о камень голову? Для этого понадобилось бы, наверное, несколько дней – ведь он и сам являлся почти что камнем. Можно было, конечно, перестать принимать приносимую эльфами пищу и умереть от голода, но… такая смерть казалась Пахраку позорной, а главное – куда более мучительной, нежели даже его нынешнее существование.
Оставалось одно – вынудить эльфа-мучителя убить своего пленника. Или… Или попросить его об этом.
Не просто так, разумеется. А в обмен на кое-какую информацию, которой владел Пахрак и которая могла бы заинтересовать Танариса: ведь этот эльф, несмотря на творимые им зверства, являлся одним из защитников дела Света.
Поняв, что положить конец своим страданиям вполне в его силах, Пахрак блаженно улыбнулся искусанными в кровь серыми губами.
Скоро все должно закончиться.
Скоро…
Даже вернувшись в Альфенрок, повесив куртку на гвоздь в прихожей отцовского дома и помывшись в домашней бане, Борланд продолжал думать о печальной истории артолийских близнецов. Не так-то просто все там оказалось.
Покидая Артолию, Весельчак рассказал Хенгору о том, что услышал от оборотня, умолчав лишь о самоубийстве последнего. Пусть теперь артолийцы сами решают, как поступить с оставшимся в живых братом-предателем.
Хотя, быть может, они оставят все как есть, предпочтя и дальше считать этого человека Зорном. Борланд знал, что люди часто бывают настолько нерешительны, что не предпринимают серьезных действий даже для защиты собственной жизни или свободы. Что уж и говорить о наказании негодяя, который не причинил вреда никому из деревни, кроме своего брата? Разве что кто-то из друзей настоящего Зорна захочет отомстить. Или же артолийцы решат предотвратить новые преступления Торна, которых тот, вернее всего, и не планирует…
Но, как бы там ни было, «Истребитель чудовищ» Борланд записал на свой счет очередного монстра, к гибели которого – это уже стало делаться своеобразной традицией – он имел лишь косвенное отношение. На этот раз и свидетелей не было, кроме Луны, а уж она никогда бы не стала упрекать Весельчака за то, что он приукрашивает действительность. Так что в первый же вечер по возвращении в Альфенрок Борланд закатил веселую пирушку в «Пьяном дрозде», в процессе которой не раз в красках описал хмельной публике свою рискованную жаркую схватку с разъяренным оборотнем. Раз уж Весельчак обзавелся репутацией непобедимого борца со злом, поддерживать ее следовало всеми способами.
А утром, которое, несмотря на обильные возлияния предыдущего вечера, обошлось без противной тяжести в голове и сухости в горле, Борланд занялся инспекцией своего нового хозяйства. Именно в этом для него и заключался теперь смысл жизни.
Весельчак не чурался и сам потрудиться бок о бок с наемными рабочими. Не копнуть разок-другой землю или бросить пару горстей корма копошащимся в загоне хрюшкам, а всерьез, что называется «по-честному», отработать весь день, так чтобы к вечеру начали гудеть мышцы. Это и прибавляло ему уважения среди работников, и само по себе было куда приятнее, чем сидеть среди ветвей в засаде, поджидая богатых путников, или блуждать при свете факела по древним склепам. Хотя, конечно, кабы не случай в склепе, владения и возможности Борланда были бы сейчас не столь обширны.
Когда наступил вечер и осеннее солнце заторопилось за горизонт, на покой, Борланд, искупавшись в реке, решил, что не пойдет сегодня в таверну. В самом деле – сколько же можно пить? Лучше отдохнуть как следует у себя дома – поваляться с книжкой при свете свечи, поразмышлять о том, какой работой стоит в первую голову заняться завтра, а после отдаться во власть убаюкивающих волн сна, где не будет места чьим бы то ни было клыкам, когтям или злобным воплям.
Именно так и провел Борланд эту ночь.
Ну… почти так.
Борланд вдруг обнаружил себя в темном и холодном пространстве. По характеру местного сквозняка можно было сделать вывод, что вокруг – длинный и узкий коридор. Но данное место не было частью его дома. Оно вообще не производило впечатления чего-то знакомого. Мрачный, зловещий, пугающий, забытый богиней уголок…
