Антон Первушин - Отдел Массаракш
Мезокрыл попытался удрать, подпрыгнул, но его обугленный труп остался болтаться под ветвями, запутавшись в лианах.
- Дура безрукая!
Спасенный Облом принялся метать громы и молнии. Не иначе как с перепугу! Зачастил короткими руками, выбираясь из грязевого омута, куда провалился по грудь.
- Ты же мне чуть голову не отстрелил, упырь косоглазый!
Птицелов демонстративно плюнул на раскаленный ствол огнемета.
- Уймись, мамаша, - сказал он. - Иначе взаправду башку снесу.
Облому очень хотелось сказать, что он думает о всяких сосунках, но он сдержался: позиция была не самая лучшая, да и Птицелов не раз доказывал, что не лыком шит. Хоть и года не прошло, как «с дерева спустился», до сих пор в силу привычки вертолеты с аэропланами «железными птицами» называет…
Ладно, - пробормотал Облом примирительно, - с меня причитается, мутоша…
Джунгли как будто ждали этих слов. А потом разразились привычной какофонией: воплями, свистом, рычанием, чавканьем… Джунгли устрашали и верещали от страха, рыком возвещали победу и выли, разочарованные поражением, рвали клыками сочную плоть и меланхолично перетирали столь же сочную зелень. И в этом оркестре торжествующей жизни-смерти как-то не очень уверенно вели свою партию секиры корчевщиков.
Из- за бурелома показалась сутулая фигура Штыря. На лагерных харчах Штырь немного отъелся, но нарастить на себе вдоволь мяса так и не смог. По-прежнему ходил доходягой из доходяг, зато с гонором отменным. Такого гонора, как у Штыря, не отыскать ни у кого на всем Крайнем Юге.
- Что за пальба, братки?
Мезокрыл надумал позавтракать обломовским котелком, - пояснил Птицелов, показывая стволом на обугленного ящера. - Пришлось жахнуть…
- Ага. - Десятник без интереса оглядел убитого хищника и спасенную, но оставшуюся без волосяного покрова голову Облома. - Стало быть, так, доходяги, - деловито начал он. - За потраченный без разрешения заряд полагается тройной штраф, а за убитого мезокрыла - премия. Стрелял ты, - огрызок указательного пальца уперся в мускулистую грудь Птицелова, - выходит, тебе и отвечать. А так как в летуна попал тоже ты, то и премия твоя. Один вычесть из трех, останется два. Так? Стреляя, ты спасал шкуру Облома, верно? - Он вопросительно посмотрел на старшего корчевщика, тот нехотя пожал покатыми плечами. - Выходит, один штраф по справедливости полагается ему. Вопросы есть? Вопросов нет…
- Вопросы есть, - возразил Облом. - Ты, Штырь, как был пальцем деланный, так и остался. Хоть, массаракш, в десятники записался.
- Я не услышал здесь вопроса, Сладкоголосый… - Штырь почесал низ живота; он всегда так делал, когда чуял назревающую драку.
На пару корчевщиков выдается один огнемет, но стрелять без команды коменданта запрещено! Ну скажи ему, мутоша! Где логика? Где смысл?
Штырь закатил глаза. Он-то думал, что его действительно сложным вопросом собираются озадачить. Что ему, говоря по-лагерному, отвечать за что-то предстоит. А тут - пустой треп.
- Огнемет выдается на пару корчевщиков согласно директиве командующего округом! - заорал Штырь так, что Облом невольно втянул голову в плечи. - Ты, тупой говорливый мешок с короткими руками! Думай, что спрашиваешь!
- В штабе округа не дураки сидят! Сам ведь закорючку ставил, мол, «с приказом командующего ознакомлен».
- А стрелять тогда почему нельзя? - встрял рассудительный Птицелов.
- И мутоша туда же! - Штырь треснул себя кулаком по лбу. - Стрелять без команды нельзя, потому что директиву командующего «О надлежащей экономии боеприпасов» никто не отменял! В случае, если вашей никчемной жизни угрожает опасность, следует внятно и громко позвать коменданта, а затем обороняться с помощью секиры или самострела, пока комендант не прибудет и не оценит степень угрозы! - Десятник сдернул со спины, а затем продемонстрировал Облому и Птицелову самодельный арбалет.
- А зачем тогда армейские огнеметы выдавать?… - пробубнил допытливый Птицелов.
- Потому что положено так!
- Но стрелять не положено, верно?
- Стрелять не положено!
- Ну и катись отсюда! - пихнул вдруг Штыря Облом. - Раз не положено!… Катись, доходяга, пока в чайник тебе не треснул! Поймешь сразу, что у нас положено, а что нет!
- Массаракш! - сплюнул Штырь, зыркнул на Птицелова и удалился.
- Бугор дрисливый! - прокричал ему вслед Облом. Лианы затрещали, заныли обиженно, дэки обернулись и увидели, как труп мезокрыла валится в грязь. Не сговариваясь, они расстегнули клапаны комбезов и помочились на мертвого ящера.
- Ух, хорошо! - крякнул Облом, а потом извлек из балахона потертый кисет и протянул его напарнику.
- Угощайся, мутоша, - сказал он. - Свежак… Вчера у Слепоухого выменял.
Птицелов вытряхнул на ладонь крохотную щепотку насвая, заложил ее за нижнюю губу. Подношение пришлось кстати, теперь можно было не разговаривать.
Но Облом, видимо, так не считал. Он вдруг выплюнул свою порцию и проговорил:
- Слушай, Птицелов! Слепоухий вместе с этим насваем еще и слушок подбросил.
- Ка…аой ашшо слушох? - проговорил Птицелов, давясь горькой слюной.
- Будто на тебя из Столицы запрос пришел.
Птицелов тоже выплюнул свою порцию и спросил уже внятно:
- Ну и что?
- Как это что?! - изумился Облом. - Такие запросы на кого попало не приходят. Думаешь, у столичных буквоедов о нас всех голова болит? Как бы не так! Они о нас и знать не знают, а если и знают, то только худое. Мы для них - перебежчики, дезертиры, уголовники. Короче, мутоша, я тебя предупредил…
Птицелов вяло отмахнулся: дескать, в кубрике после смены и не о таком можно услышать. Но поневоле насторожился. Насторожишься гут… Облом - калач тертый, понапрасну шум поднимать не станет.
Вспомнился почему-то дезертир - дорожный грабитель, встреченный неподалеку от поселения мутантов. Как ни крути - первый человек, которого Птицелов отправил на тот свет. А точнее - не отправил, а просто забил ногами, как ядовитого гада.
Надо же, никогда не вспоминался покойничек. А теперь вспомнился.
Неужели всплыло?
Да быть такого не может… Или все-таки может?
- Ладно… Пора вкалывать, - сказал Облом. Он поплевал на покрытые застарелыми мозолями ладони, взялся за отполированную рукоять секиры. - И-и-эх! Мас-с-саракшшш!
Удар получился под стать замаху. Лезвие секиры косо вонзилось в ствол гигантского страусового дерева. Еще замах - и еще удар. Птицелов едва успел пригнуться: щепа пронеслась у него над головой и будто арбалетный болт вонзилась в нежную кору щуполеандра, что рос неподалеку. Щуполеандр болезненно вздрогнул, голубые цветы на гибких ветвях свернулись в трубочку.
- Я те… - выдохнул Птицелов, демонстрируя напарнику здоровенный кулак.
