Олаф Бьорн Локнит - Торговцы грезами
– Ты был здесь почти всю ночь, – дотошно уточнил Эзаэдро. – Я знаю только то, что видел сам – ты явился с этой женщиной посреди ночи. Или даже ближе к утру. Где ты был и что делал ранее – мне неизвестно.
– Уж не считаешь ли ты, что я действительно убил всех этих людей? – в голосе Конана появились угрожающие нотки.
– С тебя станется, – Эзаэдро не обратил на возможную угрозу никакого внимания. – Но есть одна маленькая подробность, узнав о которой, я слегка засомневался. Последнего из убитых – хорошо известного тебе Гебера – прикончили возле собственного дома почти под утро. Я точно знаю, что в это время ты находился здесь и пребывал в таком… м-м-м… состоянии, что вряд ли сумел бы выйти из дома на собственных ногах. Насчет остального – ничего сказать не могу. Ну, так я дождусь вразумительного рассказа о ваших похождениях или как? Кстати, у меня сложилось впечатление, что молодой Даммарос – наш нынешний временный военный градоправитель – настроен весьма решительно и намерен любым способом изловить и примерно покарать мерзкого убийцу. Может, ты предпочтешь побеседовать с ним?
То, что раздалось в ответ, вряд ли заслуживало наименования «вразумительного рассказа». Однако другого выхода не оставалось. Конечно, Эзаэдро никогда не выполнил бы угрозу сдать бывшего компаньона немедийцам, но мог основательно подпортить жизнь, прежде чем влипший по уши друг-приятель уберется прочь из городка, туда, откуда взялся. Кроме того, Эзаэдро больше всего в жизни ценил сведения – все равно какие – рано или поздно любые из них оказывались полезными. «Деньги приходят и уходят, сплетни остаются навсегда», – эту поговорку Конан слышал от него не раз и не два, а теперь доподлинно выяснил, что у хозяина дома слова не расходятся с делами.
Повествование вышло долгим… и не совсем правдивым. Особенно в части, касающейся происхождения Ринги, а также обстоятельствам, предшествовавшим знакомству с месьором Эридатом и компанией заговорщиков. Не нашлось там также места и упоминанию о встрече с незнакомцем у заведения Мамаши Циль, после которой своим ходом ушел только один из собеседников. Слегка приглаженное изложение событий (Конан всегда придерживался разумного правила, гласившего, что откровенно врать нехорошо да и поймать могут, а вот внести по ходу рассказа некоторые полезные исправления никогда не повредит) складывались в цепь загадочных происшествий, виновниками которых, вне всякого сомнения, являлись Гебер и его подручные. Имелись в рассказе и невинно пострадавшие… ну, почти невинно. Не было там лишь одного – ответа на вопрос, как теперь быть.
– Врешь, – уверенно заявил Эзаэдро, терпеливо выслушав невеселую историю до конца. – Может, не через слово, но врешь. Ладно, сделаем вид, что я поверил во всю чушь, которую ты мне преподнес. Все равно это ничего не меняет – ты обвиняешься в по крайней мере четырех, если не пяти убийствах, об этой женщине я вообще молчу, а о том, что произойдет, если тебя заметят в моем доме, даже подумать страшно. Ты, разумеется, сбежишь, а мне еще жить в этом городе! И держать ответ перед новыми властями.
– Это все надо понимать, как «немедленно убирайся и выкручивайся, как знаешь?» – уточнил Конан. Ничего другого и ожидать не стоило – каждого больше заботит сохранность собственной шкуры и головы, нежели судьба приятеля, по собственной глупости угодившего в изрядный переплет.
Эзаэдро помолчал, явно что-то взвешивая и решая про себя, и наконец неохотно проговорил:
– С величайшим удовольствием ответил бы – «да», но неохота знать, что над тобой на очень тонкой веревке болтается глыба, именуемая «месть». Кроме того, я не забываю о неоплаченных долгах и тех, кому обязан своим нынешним положением… Но не жди, что я немедленно побегу подтверждать твою невиновность! – неожиданно рассержено бросил Эзаэдро. – Честно говоря, я в таковую почти не верю. Могу обещать только одно – если меня спросят, я согласен подтвердить, что после полуночи ты находился в моем доме и никуда отсюда не выходил. А уж чем ты был занят до того…
– Достаточно и этого, – отрезал киммериец. – Можешь сделать еще одну вещь?
– Какую? – уныло спросил Эзаэдро. – Дать в долг? Могу, только в разумных пределах.
– Нет, золото у меня пока есть. Присмотри за моей подружкой, – Ринга, поняв что речь идет о ней, вздрогнула и подняла голову. – И дай мне знать, если в городе начнет происходит что-то необычное.
– Хорошо пусть остается, но только на пару дней, а не навсегда! А то я тебя знаю – отделался от забот и поминай как звали! И, между прочим, какое еще «необычное» тебе надобно? Ты что, полагаешь, будто у нас каждый день устраивают такую вот бойню?
– Я… – возмущенно начала было девушка, но перебила сама себя: – Пусть так, я побуду здесь, но скажи, что ты опять задумал? Я же вижу, что у тебя родилась очередная бредовая идея!
– Я отправляюсь в гости, – хмыкнул варвар. – Мне до смерти надоела эта игра в загадки, и я собираюсь получить точные ответы на множество вопросов. И даже знаю, кто мне будет отвечать.
– Линдисса, – не задумываясь, выпалила рабирийка и состроила недовольную физиономию.
– Эта рыжая? – скривился Эзаэдро. – Соврет – недорого возьмет… Кстати, почему она еще жива? Кого – кого, а нашу городскую красотку следует прикончить в первую очередь – ее очаровательная головка просто нашпигована чужими секретами и далеко идущими коварными замыслами. Если бы у Линдиссы еще хватало ума не болтать об этом на каждом углу…
– Это тоже один из интересующих меня вопросов, – вполголоса проворчал Конан и осведомился: – Где в вашей дыре улица Прыгающей Ящерицы?
– Через пару кварталов от меня, ближе к центру города, – немедленно отозвался Эзаэдро. – Надо же, лиса вернулась в старую нору. Она жила там до того, как ухитрилась заморочить голову бедняге Райнаку и женила его на себе. До сих пор не понимаю, зачем ей это понадобилось, но наверняка не просто так. Милейшая Линдисса никогда ничего не делает без выгоды.
– Наверное, – кивнул варвар, и, точно вспомнив что-то, повернулся к Ринге: – Между прочим, что такое «хэддишш»? Такого мне еще слышать не доводилось.
Рабирийка почему-то ужасно смутилась, уставилась в пол и еле слышно ответила:
– Так… Недоброе словечко.
* * *
Обычно тихий и сонный Дэлирам сейчас наводил на мысль о неразберихе, неизбежно возникающей в овечьей отаре после нападения голодной волчьей стаи. Горожане кучками толпились на углах и возле ворот домов, разбегаясь при первых признаках приближающихся патрулей. А такого непомерного количества вооруженной до зубов солдатни, готовой схватить любого мало-мальски подозреваемого, Конан не видел со времен недавних событий в Султанапуре. Впрочем, особого единодушия между стражами порядка, служившими двум великим державам, не наблюдалось, особенно после того, как заморийский городишко, фактически принадлежащий Турану, удивительнейшим образом оказался владением Немедийской короны. Никто не даже не рисковал предположить, долго ли сможет продержаться подобное положение дел, и не выльется ли оно в нечто еще более худшее, чем насильственная гибель всей правящей верхушки города – как законной, так и предпочитающей оставаться в тени.
