Маргит Сандему - Лед и пламя
Или, когда одна женщина попыталась украсть у Вильяра кошелек, Тула была настороже — женщина вскрикнула и рванула руку к себе. Напрасно озиралась она вокруг, ища плетки, которая ударила ее по пальцам. Помощник ленсмана видел эту сцену и задержал женщину, не тревожась о том, что она городила про колдовство и дьявольское отребье.
Мужчины, пытавшиеся обольстить саму Тулу, горько об этом сожалели. Она просто уходила, шипя проклятия. Результаты были различными, потому что она забавлялась, испытывая новые образцы колдовства. Случалось, что мужчина вел себя, как умалишенный, и его приходилось уводить. А другой начинал прыгать, будто все его тело кусали муравьи. Либо кто-то начинал раздеваться, вызывая большое возмущение.
Неудивительно, что Хейке сердился!
Однако Белинда разговаривала в основном с Вильяром, несмотря ни на что. Льстило ли ему такое обхождение или нет, она об этом не знала. Они, четверо, пережили многое вместе и стали друг другу ближе. Они наслаждались великолепными видами, открывавшимися с вершин и горных цепей, они рассказывали забавные эпизоды из своей жизни. Они могли позволить себе проявить усталость или раздражение. У них было много приятных и неприятных впечатлений, они встречали людей — обычных, славных, странных, трагических или смешно самонадеянных. Их самих встречали неуверенно, порой настороженно, но всегда почтительно. За исключением тех, кто был слишком отупевшим, чтобы разбираться в человеческом характере.
Белинда очень скоро достигла той стадии, когда она больше не могла скрывать своей влюбленности в Вильяра. Она становилась трепещущим, исполненным ожидания источником любви, стоило ей только бросить на него мимолетный взгляд. Улыбка на его лице, даже если он всего-навсего говорил с Хейке и совсем не держал ее в мыслях, легкая улыбка в уголках его рта могла бросить ее в жар и подогнуть от счастья колени. На одной стороне подбородка у него был шрам, и никакая другая отметина не могла быть для нее красивее. Его волосы, которые курчавились во влажную погоду, рука, похлопывавшая коня, — все это приводило ее в трепет, так что она была вынуждена наклонять голову, чтобы скрыть бурное счастье и торжество, переполнявшее ее и ярко румянившее ее щеки. Но эта явная влюбленность не могла, конечно, оставаться тайной! Теперь все об этом знали. Но никто не упоминал об этом ни слова, никто ее не поддразнивал и не смеялся над этим. Все трое восхищались сдержанностью и скромностью Белинды. Она словно считала себя совершенно недостойной такого рыцаря, как Вильяр. Одна лишь Тула слышала вечером приглушенные всхлипывания в постели. Но Тула ничего не говорила. Она с легкостью могла заставить Вильяра влюбиться в Белинду. Но она этого не делала, не хотела вмешиваться в течение событий, которые должны были разрешиться сами собой. Она хотела предоставить природе действовать своим путем. Любовь значила слишком много, чтобы использовать обман, так что она, добрая Тула, не совсем была лишена человечности. Хотя она постепенно уверяла их в том, что принадлежала к проклятым.
Погода не всегда была наилучшей. Когда они выезжали по утрам, то временами стоял такой пронизывающий холод, что Тула возвращалась, снова заходила на постоялый двор и принимала стаканчик самогона, прежде чем Хейке успевал силой вытянуть ее оттуда.
Однажды, когда они достигли Южного Тренделага, они попали под дождь, которому не предвиделось конца. Они нашли выступ скалы, поставили под ним коней и спрятались сами. Их убежище не было особенно хорошим, сухие места были небольшими. Вильяр притянул Белинду поближе и прикрыл их головы плащом, так что они были словно в маленьком домике, выглядывая через отверстие. Ничего подобного он никогда раньше не делал, это было сделано, видимо, оттого, что она выглядела под проливным дождем такой жалко-беззащитной.
— Тебе холодно? — спросил он.
— Сейчас нет. А тебе?
— Нет. — Он засмеялся. — Белинда, ты всегда отказываешься от себя.
— Как это? — робко спросила она.
— Ты всегда думаешь о других.
— Да, но ты это тоже делаешь.
— Это моя обязанность.
Испытывая трепетное счастье оттого, что находилась так близко от Вильяра, Белинда загрустила от этих слов. Но он притянул ее голову под свой подбородок подальше от маленького ручейка, струившегося со скалы. Белинда закрыла глаза от горя, которое она почувствовала в душе, и преданно прислонилась к Вильяру. Она ощущала его руку на своей голове, такую теплую, хотя была закоченевшей и мокрой. Она чувствовала его глубокое дыхание и глухие удары его сердца рядом со своей грудью. Для Белинды это были блаженные и горькие мгновения. Ей приходилось бороться с душившими ее слезами. Ей приходилось бороться и с мучительным теплом внутри себя. С жаром, который жег. Это было частью ее натуры, с этим она ничего не могла поделать. Ничего, кроме как молчать об этом. О, Вильяр никогда не должен был ничего об этом узнать!
Из этого беспросветного состояния ее вывели слова Тулы, обращенные к Хейке:
— Ты не просил наших предков о помощи в этом деле? Они же всегда помогают тебе.
— Предки Людей Льда никогда не вмешивались в поездки в долину. Я не чувствую, что они находятся поблизости от меня.
— Как ты думаешь, почему они ее избегают?
— Не знаю, но подозреваю, что у них там нет никакой власти. Тенгель Злой, видимо, наложил на долину проклятье.
— Вот так дела, — пробормотала Тула. В долине Южного Тренделага стоял день поздней осени.
— Мы, вероятно, на правильном пути, — сказал Хейке. — Но ничто не напоминает описание.
— Прошло много лет с тех пор, как здесь побывали Ульвхедин, Ингрид и Дан, — сказал Вильяр. Однако плохо то, что никто здесь не слышал разговоров о долине Людей Льда.
— Нет, либо мы приехали не туда, либо память об этом совсем канула в вечность, — сказала Тула. — Обидно, не так ли?
Вильяр улыбнулся.
— А как мы теперь найдем дорогу в горы? Хейке просиял.
— Церковь!
— Что с ней?
— Если мы на правильном пути — в нужном месте в нужной долине — то это должна быть церковь художника Бенедикта!
— Но ты ведь не думаешь… что это еще…? — произнесла Тула.
— Надо посмотреть. Пошли!
Через некоторое время они получили от смотрителя ключ от церкви и право самим «изучить архитектуру». Хейке помедлил у тяжелой церковной двери. Тула вообще не участвовала в этом, она ждала у ворот.
— Дед, я могу войти, — сказал Вильяр. — Я и Белинда.
— Спасибо, если вы этого хотите!
Они прошли вперед вдоль среднего нефа маленькой церкви. Белинда держала Вильяра за руку и рассматривала с любопытством старые стены с богатой росписью.
— Сюда, — приглушенным голосом произнес Вильяр и увлек ее в боковой неф.
