Роджер Желязны - Принц Хаоса
— Коссстный мозссг! — воскликнула Глайт, отплелась от моей руки и исчезла в траве.
— Не уходи надолго! — прошипел я, пытаясь сдержать голос; и увел Гилву от холма.
— Мерлин, — сказала она, — я напугана тем, что узнала.
— Я не скажу никому, если ты не скажешь, — сказал я. — Если хочешь, я могу даже удалить эти воспоминания прежде, чем отошлю тебя обратно на похороны.
— Нет, позволь сохранить их. Я могу даже пожелать, чтобы их было больше.
— Я вычислю наше положение и пошлю тебя назад раньше, чем тебя хватятся.
— Нет, я подожду, пока охотится твоя подруга.
Я уже ждал, что она продолжит: «на тот случай, если мы никогда больше не увидимся», что стало достаточно вероятным в связи с отбытием Тмера и Таббла на скейтах по вечной спирали смерти. Но нет, она была сдержанной и хорошо воспитанной девой битв — с более чем тридцатью зарубками на рукояти широкого меча[24], как я узнал позже, — и она была выше изъявлений безвкусных трюизмов в присутствии будущего правителя.
Когда Глайт вернулась, я сказал:
— Спасибо, Гилва. Теперь я намерен отправить тебя обратно на похороны. Если кто-либо видел нас вместе и хочет знать, где я, скажи, что я рванул в бега.
— Если тебе нужно место, куда рвануть…
— Давай поговорим позже, — сказал я и послал ее обратно в храм на край всего.
— Ссславный грызсун, — заметила Глайт, как только я начал трансформацию в человека. (Этот путь мне всегда удается легче, чем трансформация в демона).
— Мне бы хотелось послать тебя обратно в скульптурный сад Всевидящих, — сказал я.
— Почему туда, массстер Мерлин?
— Покарауль там, посмотри, не появится ли где разумный круг света. И если увидишь, обратись к нему как к Колесу-Призраку и попроси его прийти ко мне.
— Где ему иссскать тебя?
— Не знаю, но он хорош в делах подобного рода.
— Тогда посссылай меня. И есссли тебя не пожшшрет что-нибудь большшее, как-нибудь приходи к ночи расссказать сссвои иссстории.
— Приду.
Повесить змею на дерево — работа минутная. Я никогда не знал, когда она шутит: юмор рептилий более чем странен.
Я вызвал свежее одеяние и облачился в серое и лиловое. Заодно выудил клинки, длинный и короткий.
Стало интересно, как там мамочка в часовне, но решил не шпионить за ней. Я разбудил спикарт и минуту смотрел на него, затем успокоил. Кажется, он может напортачить, перенося меня в Кашфу, а я не уверен, сколько прошло времени, и действительно ли Льюк еще находится там. Я вытащил Козыри, которые сопровождали меня вместе с траурным одеянием, вынул их из коробки.
Отсек Козырь Льюка, сфокусировался на нем. Довольно нескоро Козырь похолодел, и я почувствовал присутствие Льюка.
— Да? — сказал он, когда его изображение поплыло и сменилось, и я увидел его едущим верхом по отчасти проклятой, отчасти нормальной местности. — Это ты, Мерль?
— Ага, — ответил я. — Я делаю вывод, что в Кашфе тебя нет.
— Правильно, — сказал он. — А ты где?
— Где-то в Тени. А что у вас?
— Будь я проклят, если я знаю наверняка, — отозвался он. — Мы несколько дней следуем по черной тропе… и единственное, что я могу сказать, это тоже — «где-то в Тени».
— О, так ты обнаружил тропу?
— Найда. Я ничего не видел, но она провела нас безошибочно. Со временем след стал ясен и мне. Адский буксир эта деваха.
— Она сейчас с тобой?
— Конечно. Она говорит, скоро мы их прихватим.
— Тогда лучше проведи меня.
— Шагай.
Он протянул руку. Я тоже вытянул свою, сжал ладонь Льюка, сделал шаг, освободил ладонь, уже шагая рядом с его лошадью.
— Привет, Найда! — воззвал я туда.
Она ехала верхом по правую руку от Льюка. Впереди, справа от Найды, в седле черного коня маячила мрачная фигура.
Найда улыбнулась.
— Мерлин, — сказала она. — Привет.
— Как насчет Мерль? — спросил я.
— Как хочешь.
Фигура на темном коне повернулась в мою сторону. Я еле сдержал смертельный удар, что рефлекторно рванул через спикарт, да так быстро, что даже испугал меня. Воздух между нами взвился грязным дымом и наполнился визгом, как от машины, впивающейся в асфальт, чтобы предотвратить столкновение.
Это был большой светловолосый сукин сын, и он носил желтую рубашку и черные штаны, черные сапоги и множество ножевых изделий. Медальон со Львом, разрывающим Единорога, подпрыгивал на его широкой груди. Всякий раз, когда я видел или слышал дела этого человека, он готовил что-то мерзкое, и всегда чертовски близко от Льюка. Он был наемником, Робин Гудом из Эрегнора, заклятым врагом всех, кто поддерживал Янтарь, — незаконным сыном прежнего ее правителя Оберона. Я был уверен, что в Золотом Кольце за его голову была назначена награда. С другой стороны, многие годы они с Льюком были приятелями, и Льюк клялся, что он вовсе не так уж плох. Это был мой дядя Далт{21}, и я чувствовал, что если он двинется слишком быстро, гибкие жгуты его мускулов разорвут в клочья желтую рубашку.
— …ты помнишь Далта — моего военного советника, — сказал Льюк.
— Помню, — мрачно сказал я.
Далт пристально смотрел на черные полосы в воздухе между нами, тающие, словно дым. Затем он действительно улыбнулся, самую малость.
— Мерлин, — сказал он, — сын Янтаря, Принц Хаоса, человек, который копал мне могилу.
— Что? — спросил Льюк.
— Маленький разговорный гамбит, — отозвался я. — У тебя хорошая память, Далт… на лица.
Он усмехнулся.
— Трудно забыть самооткрывающуюся могилу, — сказал он. — Но с тобой я не в ссоре, Мерлин.
— И я… теперь, — сказал я.
Тогда он хрюкнул, я хрюкнул в ответ и стал считать, что нас друг другу представили. Я повернулся к Льюку.
— Были неприятности с дорогой? — спросил я.
— Нет, — отозвался он. — Вообще ничего похожего на истории, что я слышал о Черной Дороге. Временами выглядит немного мрачно, но реально нам не угрожало ничего, — он посмотрел вниз и усмехнулся. — Конечно, шириной она всего несколько ярдов, — добавил он, — и здесь самое широкое место.
— Однако, — сказал я, открывая каналы чувств и изучая эманации тропы Логрусовым зрением. — Кое-что, по-моему, могло и угрожать.
— Полагаю, нам везло, — сказал он.
И снова засмеялась Найда, а я почувствовал себя дураком. Присутствие тай’ига, как и мое собственное, сглаживало страшные воздействия дороги Хаоса в царстве Порядка.
— Полагаю, компания у тебя везучая, — сказал я.
— Нет ли у тебя желания разжиться лошадью, Мерль? — сказал он затем.
— Полагаю, ты прав, — согласился я.
