Маргит Сандему - Преисподняя
На следующий день Суль встретила Якоба у ручья. Это было ее потайное место, где она в детстве гуляла со своей кошкой.
Якоб Скилле опустился рядом с ней на мягкую траву.
— Ну, как дела? — спросила она.
— В Гростенсхольме? Благодарю, превосходно! Мать Дага — чудесный человек! С ней так приятно разговаривать.
— Не сомневаюсь. Тетя Шарлотта просто уникум. Мы все обожаем ее.
— Это можно понять. Я немного помог ей по дому — я ведь все умею. А Даг, судя по всему, не такой.
— В данный момент он занят проблемами нашей сестры. Он приводит в порядок дела ее покойного мужа…
Суль болтала без умолку, стараясь избежать сближения с Якобом. Вид у него был печальный.
— Суль, почему ты избегаешь меня?
— Избегаю? — нервно усмехнулась она. — Это ты называешь избегать, когда мы встречаемся в таком уединенном месте?
— Возможно, это и не так, но кое-что тревожит меня. Я ведь мечтал о многом, Суль…
— О, Якоб…
Она повернула к нему лицо, и он поцеловал ее — требовательно и жадно.
Высвободившись, она сказала:
— Все дело в том, что я немного изменилась. В Сконе мы были так свободны, и так далеко от дома. Здесь же я следую взглядам моих родителей. Якоб, любимый, не покажется ли тебе странным, если я… не захочу чего-то… большего? Поймешь ли ты меня, если я захочу оставаться чистой и свободной от угрызений совести до тех пор, пока мы не соединим наши судьбы?
Такое объяснение его тронуло.
— Конечно, я могу подождать. Я буду ждать, сколько потребуется, моя любимая маленькая голубка!
«Голубка? Меня не так следовало бы называть!» — подумала Суль.
Возвращаясь домой, она испытывала мучительные угрызения совести. Как ей выпутаться из всего этого? Она ни за что не хотела посылать Якоба Скилле ко всем чертям — хотя именно это, по ее мнению он и должен был сделать: убраться ко всем чертям! Какие-то проблески нежности удерживали ее от того, чтобы причинить ему боль. Что ей оставалось делать?
Она шла и ругалась в такт собственным шагам:
— Черт возьми, черт возьми, черт возьми…
Даг находился в торговом доме Берениуса, что возле гавани в Осло: он стоял и с недоумением смотрел на крестьянина, только что привезшего воз с лесоматериалами.
— Раз вам не должны заплатить за этот лес, любезный, тогда зачем же вы его привезли?
Крестьянин снял шапку.
— Владелец лесопильного завода Берениус приказал мне привезти этот лес. Это нужно Его Величеству королю, объяснил он мне.
— О чем вы говорите? Я знаю только, что королю полагается определенный процент, мы платим ему — но не целый же воз! Вы и раньше так делали?
— Я привозил десять возов в год, господин.
— Ничего не понимаю! А как же другие крестьяне?
— Они делали то же самое, господин.
— Но это же надувательство! Теперь меня не удивляет, что Берениус был так богат! А как было с остальным лесом, который вы привозили и который не предназначался королю? Сколько вы за это получали?
Крестьянин назвал ничтожно малую сумму.
— Нет, так дело не пойдет. Оповестите сегодня же всех крестьян, поставляющих сюда лес в течение всего года, и попросите их зайти сюда через неделю. Мы найдем списки, и вам всем заплатят то, что вам полагается по праву, за весь год. После этого мы договоримся о цене, так что вы будете получать за ваш лес и за вашу работу соответственную плату. Согласны?
Крестьянин только разинул рот. Уходя, он беспрестанно кивал.
Даг обернулся к мастеру, на лице которого было написано смущение.
— Как обстоит дело со здешними рабочими? Какова их заработная плата?
— Плата?
Оказалось, что им платят товарами. Хлебом и водкой. А к рождеству дают один талер. Даг тяжело вздохнул, закрыв глаза.
— Я сам проверю счета и посмотрю, сколько им причитается. Мне просто стыдно! Стыдно из-за Берениуса!
Помогая Мете, Лив в конце концов разобралась с собственными проблемами. Никто так много не уделял внимания бедному ребенку, как она. Однажды обе они появились в доме, едва сдерживая радостный смех.
— Что с тобой, Лив? — изумленно спросила Силье. — Ты смеешься? Это самое прекрасное из того, что я видела за последнее время!
— Я точно не знаю, — ответила Лив, сияя от радости. — Как все это удалось Дагу? Он продал дом с привидениями и купил в Осло другой дом! Там будет его контора, когда он начнет работать всерьез, это будет наш семейный дом, каждый из нас может теперь остановиться в Осло и жить там.
— Прекрасно, — сказала Силье, — прекрасно! Но самое лучшее, это то, что ты радуешься, Лив! И Мета тоже.
— Даг взял в свои руки торговлю лесом. Он представил мастеру намного больше полномочий и распорядился относительно увеличения заработной платы рабочих. У него установились самые наилучшие отношения с лесовладельцами — они все наперебой превозносят его. Плохо только, что король забирает неслыханно большое количество древесины.
На самом деле король забирал лишь ничтожную часть нормы, которую установил Лаурентс Берениус. Большую же часть он присваивал себе.
— Лив, — укоризненно произнесла Силье, — ты не должна так пренебрежительно отзываться о Его Величестве!
— Но почему же он не платит за весь этот лес?
— Лив, персона короля неприкосновенна!
Суль расхохоталась.
— Тогда тебе, Силье, надо было взглянуть на твое обожаемое Величество во время бала, на котором я присутствовала, в его копенгагенском замке! Его жирное, расслабленное тело вынесли из зала, после того, как он напился до беспамятства. Шесть человек несли его, а он в это время бормотал что-то нечленораздельное. Говорят, по части пьянства Кристиан IV превзошел своего отца, Фредерика II. Но в его оправдание следует сказать, что на следующий день его голова работала превосходно. И никто не жалуется на то, как он управляет государством. Кстати, ему причитается лишь десятая часть древесины, а также налог с оборота. В этом году он ввел новые пограничные пошлины.
Силье села и уставилась на нее удивленными глазами, говорившими о том, что такой осведомленности от Суль она не ожидала.
— Ты могла бы этого и не говорить, Суль, — сказал Тенгель, — маленькая Лив благоговеет перед королевской властью. Ведь мы старались воспитывать вас так, чтобы вы были способны самостоятельно мыслить. Но это не значит, что не следует уважать мнение другого. Понимаешь, Суль?
— Да. Извини.
— Король Кристиан хороший человек. Это лучший из всех датских королей, которые у нас были, он действительно интересуется Норвегией. Отец его этого не делал.
Силье просияла от его слов.
— Меня беспокоит другое, — сказал Аре. — Некоторые люди осуждают наше преклонение перед датчанами.
— Ты считаешь, что мы преклоняемся перед Шарлоттой? — сказал Тенгель. — Так мало кто считает.
