Гай Юлий Орловский - Небоскребы магов
— Жди, — велел я, но на всякий случай набросил повод на крепкий сучок. — Мы скоро. Наверное…
Глава 7
Лес в самом деле торжествующе дремучий, цепкий, деревья толстые и настолько высокие, что вершины тают в сверкающем оранжевом небе.
Я пробирался с трудом, где–то протискиваясь, где- то перелезая, мелькнула за деревьями яркая одежда Фицроя, вдруг донесся его горестный крик:
— Ну что ты ломишься, что ты ломишься?.. Спугнул…
Я продрался ближе, Фицрой разочарованно показывал на белый зад мелькнувшего далеко впереди оленя.
— Видишь?.. Тебя увидел!
— А тебя не боялся? — спросил я. — Возвращаемся?
— Погоди еще чуть, — попросил он. — Что–то с этим оленем странное…
— Посмотрим, — сказал я, — лес тоже странный…
Некоторое время протискивались между деревьями.
Незаметно пахнуло свежестью, настоящим морским воздухом. Деревья впереди разбежались в стороны, я тихохонько охнул: впереди море, настоящее море… хотя нет, не море, а уютная такая бухта, даже бухточка, по берегам могучий строевой лес, абсолютно зеркальная гладь залива…
— Красота, — сказал Фицрой. — Озеро!
— Давай пройдемся по краю, — ответил я. — Как–то загадочно это… И маняще.
— Чем? — спросил я.
— Возможностями, — ответил я. — Возможностя–ми, которых никто не замечает.
Он хмыкнул.
— Не знаю, что за возможности ты увидел. Вообще- то их у всех полно на дорогах, только мало кто нагнется, чтобы поднять. А другие так и вовсе отпихивают ногами. Любые возможности означают риск и работу, а кому это надо? Все хотят жить, ничего не делая.
— Я тоже такой, — признался я. — Но сейчас воз–можности очень уж велики. И раз уж никто другой не желает взяться, посмотрю сам, вдруг что получится…
— Ты о чем?
— Сперва обогнем, — ответил я. — Вдруг это не озеро?
— А что?
— Бухта, — ответил я. — Чует моя душа, если она у меня есть, что это бухта…
— Что такое… бухта?
— Отросток моря, — пояснил я. — Тихий такой, ласковый, мирный…
— Вернусь за конями, — сказал он.
Бухта, широкая посредине, оказалась с достаточно узким горлышком: мы ехали по самому краю, конские копыта расплескивают воду, а тот берег все приближается и приближается, и когда между ними осталось водное пространство, через которое даже я смогу перекинуть камень, впереди послышался шум накатывающих волн.
Деревья здесь стоят настолько плотно, что мы ед–ва–едва протискивались между исполинскими ствола–ми, а потом пришлось покинуть седла и протаскивать коней за повод между множеством то ли корней, вы–лезших наружу, то ли веток, что опустились к грязной земле и коренятся там, превращая дерево в подобие огромного паука на множестве неопрятных лап, опущенного в воду.
Наконец стало так тесно, что коней пришлось оставить, привязав к корням, а сами протиснулись навстречу все более громкому прибою.
Море открылось во всей исполинской красе, бес–крайнее, сине–зеленое, что медленно становится оранжевым, как кипящее золото, мне даже не обязательно поднимать голову, чтобы увидеть, какое вышло солнце.
Волны катятся с величественной неспешностью, но Фицрой зябко передернул плечами.
— Красота, — сообщил он, — но страшноватая красота… Не представлял столько воды! С крыши твоего замка хоть и видно больше, но вот так страшнее…
— Зрительно? — подсказал я. — Ощущательно?..
— Нуда…
— Я тоже не морской человек, — признался я, — но когда мы с тобой поплывем открывать новые острова и материки, будем вспоминать этот момент…
Он посмотрел на меня дикими глазами.
— У тебя шуточки, глерд!.. Да я и по щиколотку не войду здесь в воду, если не буду держаться за дерево!
Я засмеялся.
— Топаем обратно. Пока наших коней не сперли. Увидели достаточно.
— Достаточно для чего? — спросил он.
— Да так, — ответил я. — Бухта совершенно скрытая, надо же! Так заросла, что даже и не знаю…
— А олень ушел, — сказал он со вздохом. — Наверное, уплыл, гад. Бывают олени водоплавающие?
— Здесь тихая вода, — напомнил я, — как в озере. И пресная, иначе деревья не росли бы такими гиган–тами. Река заполняет залив своими водами, а те потом выходят на морской простор.
Он сказал мне в спину:
— Теперь ночь не засну. Нужно будет среди твоих служанок выбрать самую толстую. Почему–то на толстой засыпаю лучше всего.
— Сказал бы хоть из культурности про красивую.
— Так я ж и сказал! Разве толстые не самые краси–вые? А красивые не толстые?.. Какие–то у тебя стран–ные в таком простом деле взгляды.
— Возвращаемся к своим баранам, — сказал я, от–махнулся, — к коням! Лезут всякие готовые крылато- сти, кто их просит…
Насчет бухты сразу же закопошились всякие мыс–ли, даже идеи, но, как я помню по карте, моим соседом является герцог Руммель, а черта между нашими владениями проходит по естественной границе, реке. И, понятно, по этой бухте.
С одной стороны, вроде бы удобно, бухточка врезается в сушу довольно глубоко, так что служит как бы естественным водоразделом между двумя хозяйствами, плюс речушка, по ней в давние времена и проведена граница.
У герцога Руммеля обширные владения, но сам он, как я слышал в королевском дворце, находится в стадии упадка, длительного и затяжного. И конца не видно, хотя что это я, оборот речи такой, на самом деле конец очевиден: полное разорение и распродажа по частям как земель, так и самих угодий.
— Жаль только, — сказал я задумчиво, — что гра–ница между нашими владениями проходит по этому заливу.
т
Фицрой спросил заинтересованно:
— Что ты задумал?.. Это же естественная граница! А дальше по речушке…
— Есть идея, — признался я. — Но для нее лучше, чтобы весь залив был моим. Знаешь, надо встретиться с хозяином этих земель. Вдруг что–то удастся как–то решить. Он мне уступит эту никому не нужную воду, а я ему, к примеру, клок плодородной земли.
Он поморщился.
— Невыгодная сделка… если вот так посмотреть. Но ты же задумал обмануть его по–крупному?
— По очень крупному, — подтвердил я. — И не только его.
Он воскликнул:
— Вот это понимаю! Всегда считал тебя мошенни–ком высшего полета. Едем к Слейну Келли, как и соби–рались!.. Он хороший купец, глава гильдии овцеводов, у него две дочки и семь водяных мельниц…
Я изумился:
— Где ты все это узнал?
Он сообщил покровительственно:
— Общаться нужно не только с королями. Простой народ знает такое, что королям и не снилось… Особен–но подробности о жене короля, его дочках.
