Дем Михайлов - Темные времена
Спустя четверть часа восемь наиболее широких вместительных телег были освобождены от колес и совместными усилиями перенесены на берег реки. Теперь осталось очистить бревна от сучьев и перенести их к берегу. Пара бревен уже была готова к переноске, еще оставалось шесть поваленных, но не очищенных от ветвей стволов. Это займет самое малое еще полчаса, а ведь еще надо все связывать вместе…
Окинув взглядом разоренный обоз, я зацепился глазами за пузатые бочки, и меня озарило.
— Рикар! Бросьте бревна! Нам нужны бочки — они на воде получше бревен держаться будут. Их надо опустошить и вновь заткнуть пробками.
— Ваша правда, господин, — мгновенно сообразил здоровяк и, окрикнув исступленно машущих топорами охотников, помчался к бочкам. Я поспешил за ним.
Рикар вооружился топором и одним ударом обуха вышиб торчащую заглушку из ближайшей бочки. Из отверстия полилась тугая струя багряной жидкости, окрасив белоснежный снег в цвет артериальной крови. В нос шибанул дурманящий и такой знакомый запах. Вино. И явно крепкое, двойной перегонки — иначе замерзло бы на таком холоде.
— Жалко-то как, — вздохнул здоровяк, выбивая следующую пробку. — Вот не думал, что собственными руками вино на землю выливать буду.
— Лучше пролить вино, чем собственную кровь, — логично возразил я и поморщился — в плече зашевелилась уснувшая было боль. Действие отвара подходит к концу. Самое большее через час я буду выть от боли, и толку от меня будет ни на грош. — Торопитесь! Пустые бочки сразу тащите к берегу.
Охотники одну за другой вытаскивали бочки из разбитой телеги и ставили на днище. Рикар размашистыми ударами выбивал пробки, и через несколько минут мы стояли по щиколотку в ароматном месиве из снега и вина — промерзшая земля почти не впитывала влагу. Почувствовав, как винные пары дурманят голову, я отошел подальше и оттуда крикнул:
— Тащите бочки к берегу! Рикар, как закончишь, сразу беги к реке. Времени почти не осталось.
— Господин, пригубить-то можно? — страдальчески крикнул здоровяк. — Для сугрева?
— Если только пригубить, — отозвался я и невольно улыбнулся. Пролитого вина ему, понимаешь, жалко стало.
Развернувшись, я пошагал к берегу Асдоры. Гномы успели сделать многое. Пустые волокуши оттащили в сторону, мешки с грузом ровными рядами лежат рядом с остовами телег и повозок. Чуть поодаль пылают два костра, вокруг которых сгрудились притихшие дети и женщины. Сейчас гномы лихорадочно распускали кожаную упряжь на ремни — веревок у нас не было. Придется использовать все, что есть под рукой.
Завидев меня, Койн махнул рукой и продолжил бороться с задубевшей упряжью.
Я прикинул, сможем ли мы все вместе поместиться на плотах, и пришел к выводу, что поместимся и еще останется место для мешков с грузом. Пустые бочки закрепим на краях телег, и они обеспечат необходимый запас плавучести. Главное, чтобы плоты не развалились, пока мы не доберемся до противоположного берега. Грешно так думать, но нам несказанно повезло, что мы умудрились выйти прямо к месту уничтоженного обоза. Построить плоты из бревен мы не успевали.
— Господин! — раздался звонкий голос Стефия. — Разведчики возвращаются. Бегут что есть сил!
— Это точно наши? — для уверенности переспросил я. — Не шурды?
— Нет, господин. Впереди дядька Литас бежит, а за ним Ортис поспешает. Наши это!
— Хорошо. Пока оставайся там. Если что заметишь — сразу кричи!
— Понял, господин, — отозвался Стефий и, покрепче обняв ствол сосны, продолжил наблюдение за холмами. Не замерз бы там без движения-то.
Литас добрался до нас практически одновременно с первой партией скатившихся к берегу бочек. Остановился и изумленно принюхался — над лагерем витал явственный запах вина.
— Да, ты не ошибся, — буркнул я и поправил перевязь, идущую через грудь. — Рассказывай.
— Разведчики все верно сказали, господин, — устало сказал Литас, высвобождая ноги из широких лыж. — Два десятка шурдов, семь пауков и три твари, каждая ростом с меня будет. Сгархи. Идут по нашему следу. Самое большее через час будут здесь. Или даже раньше — по равнине пауки побыстрее лапы переставлять начнут. Торопиться нам надо.
— Может, и не побыстрее, — вставил Ортис. — Сгархи шурдам не сильно рады подчиняться-то. Мордами машут, рычат злобно, клыки скалят на поводырей. Один из сгархов паука расплющил начисто — лапой ровно муху прихлопнул. Только треск костей раздался.
— А вот про это поподробней, — заинтересовался я. — В смысле не подчиняются? Их ведут поводыри?
— Да, господин. По одному поводырю на каждом сгархе сидит и палкой острой их тычут — погоняют, значит. Сгархи рычат, глазищами упрямо сверкают, но идут.
— Интересно… — задумчиво протянул я. — Ладно. Знаю, что устали, но время поджимает — давайте к остальным на помощь. До того, как шурды выйдут к этому берегу, я хочу быть на противоположной стороне реки.
Моим планам не суждено было сбыться.
Когда Стефий истошно завопил, предупреждая о показавшихся шурдах, мы еще возились с погрузкой. Слава Создателю, плоты уже покачивались на воде и тонуть не собирались. Бочки, прочно притянутые кожаными ремнями, устойчиво держали плоты на плаву. Загодя я распорядился связать плоты между собой в одну связку — если у берега вода едва двигалась, то ближе к середине течение стремительно ускорялось.
— Спускайся! — крикнул я Стефию и огромными прыжками помчался к воде. Похоже, шурды и впрямь поднажали на последнем участке пути и явились гораздо раньше, чем мы их ожидали. — Бросайте мешки! Все на плоты! Живо!
— Брось мешок, кому сказано, — на ходу рявкнул я на упрямого Тиксу, норовившего прихватить с собой мешок с зерном. — Отгоните плоты от берега! — Это уже касалось несущегося к реке здоровяка с двумя гномятами на руках.
Тикса подчинился, шустро перебирая короткими ногами, последовал примеру здоровяка и подхватил на руки излишне медленно плетущегося седобородого гнома.
Для меня время словно застыло. Превратилось в застывший кисель. Мне казалось, что все двигаются слишком медленно. Отдавая короткие приказы и покрикивая на замешкавшихся, я метался между плотами и, срывая напрочь голос, все поторапливал и поторапливал окружающих. Я успевал охватить взглядом все окружающее пространство, успевал заметить, где следует подстегнуть отстающих.
Над берегом звучали ругань, плач женщин и визг перепуганных общим волнением детей. Испуганно ржущие лошади упирались всеми четырьмя копытами, не желая заходить в ледяную воду. Стефий, ломая ветви и рвя одежду, слетел с сосны и помчался к оставленной неподалеку сумке.
— Бегом, бегом!
