Александр Мазин - Спящий дракон
– Вперед, ягненочек! – Беззубый впихнул юношу в сырой коридор.
Они прошли шагов пятьдесят. Беззубый одной рукой держал факел, другой поддерживал, вернее, волочил за собой пленника. Миновав несколько низких дверей с бурыми ржавыми пятнами, он остановился у той, на которой была грубо намалевана пятерка. Беззубый вставил в скважину ключ и с натугой повернул. Маленькая дверь, не больше трех локтей в высоту, открылась.
– Полезай,– велел солдат. И Санти понял, почему это место называется «нора». Минуту спустя внутрь была заброшена циновка.
– Не скучай, ягненочек! – гаркнул Беззубый, дверь с лязгом затворилась, и вокруг юноши сомкнулась абсолютная тьма.
III
«В чужом краю даже тень сосновой ветки может принести смерть».
ПословицаОпершись на поручни, Эрд смотрел, как кипит, выплескиваясь из-под широкой кормы «Светоча Фуа», желтоватая вода. Громада желтых парусов, натянутых горячим дыханием ветра, волокла судно вверх по течению. Многоводная, медлительная с виду Фуа безостановочно скатывала корабль вниз, но он настырно карабкался вверх, вверх, буравя упрямым килем теплую воду.
Далеко внизу остался взбудораженный Фаранг. Еще дальше – белые гребни моря Зур. И уже совершенно в невообразимой дали, за голубыми пространствами Межземного моря – лучшая (как полагал Эрд) из земель Мира, опаленный с запада и окрыленный с востока, великий и многообразный Белый материк.
Эрд смотрел на мутную воду, на высокие уступчатые берега, на слоистые широкие кроны деревьев и готов был заплакать от того, насколько чужды эти илистые воды светлым струям вспоившего его озера Лёйр.
– Ненавижу тебя, Конг, земля предателей! – прошептал он, стискивая поручни побелевшими пальцами.– Ты хуже грязной Хуриды! Хуже Омбама! Ты – смерть доблести, Конг! – Эрд зажмурился и увидел искаженное лицо Шинона, ощутил, как раздвигает ребра метательный нож.– Я обещаю: когда-нибудь сюда придут сотни боевых кораблей, тысячи воинов Севера! Они выжгут твою лживую прелесть и уподобят тебя истинной земле!
Глаза Эрда, яростные и несчастные, щурились от беспощадного солнечного света. И ничего не видели, кроме желто-зеленой воды и восходящего марева над нею.
– Нил! – сказал Хихарра, почесывая толстую ляжку.– Говорят, ты был большим человеком, вождем там, у себя, на Севере, э?
Кормчий возлежал в гамаке под тенью надувшегося паруса, а мальчишка-юнга, голый, лохматый и грязный, делал вид, что обмахивает его опахалом.
– Говорят, у храмового быка два члена,– лениво отозвался лежащий в соседнем гамаке Нил.
– Это как? – поинтересовался юнга, совсем перестав двигать опахалом.
Кормчий приподнялся, дал ему затрещину и, совершенно обессиленный, упал в гамак.
– Жарко! – простонал он.– Жир душит меня! – И уже другим тоном: – Так как, воин, это правда?
– Хочешь поговорить о войне,– произнес Нил, не разлепляя век,– расспроси моего отца. И вели подать лимонного сока, нет, лучше – доброго тайского винца.
– Ох-хо! Где я возьму тебе тайское, воин? Я бедный, почти разорившийся кормчий…
– Болтай! – сказал Нил.– Если пошарить в твоих трюмах, пожалуй, можно найти и дюжины три бочонков. Я возьмусь за это.
– Обижаешь меня, кровник! – хрюкнул Хихарра.– Хочешь сказать: я жаден? Нет! Я щедр! Может быть, где-нибудь в моих больших пустых трюмах и завалялся ма-аленький бочонок тайского, но даже я сам почти ничего о нем не знаю. Клянусь ягодицами Морской богини! Я не жаден, нет! Ты получишь свое вино! Эй, бездельник! – Он попытался, не вставая, пнуть мальчишку с опахалом, но юнга увернулся с уверенностью, обретенной богатым опытом.– Поди за кухарем, вели принести мне крепкого морского, а воину Нилу – кружку светлого тайского!
– От крепкого тебя развезет, господин! – сказал юнга и на всякий случай отошел подальше.
– Мать твоя – крыса! – рявкнул Хихарра.
Нил захохотал.
– Эй, не смейся! – сказал ему юнга.– От твоего смеха осыплется краска с мачты, и ты станешь таким же черным, как я. Кто тогда поверит, что ты – это ты, а не твоя набальзамированная тетка?
Нил захохотал еще пуще, а Хихарра нашарил под гамаком сандалию и запустил в юнгу. Не попал, конечно.
Мальчишка отправился за кухарем, а Нил, приподнявшись на локте, окинул взглядом северный берег Фуа.
– Это не та? – спросил он, имея в виду высокую серую стену, видневшуюся между купами деревьев.
– Нет,– ответил кормчий, не повернув головы.– Если ветер продержится, завтра до полудня мы придем. А уж дальше правь сам. Рад бы помочь – не по зубам.
– Ты нас приведи,– сказал Нил.– А мы достанем.
– Давай, давай! – буркнул Хихарра.– Соххогои – тебе в самый раз. Владение – еще почище Урнгура. Про Урнгур мы не знаем ни хрена. А про Владение знаем: ни хрена хорошего, кусай меня в задницу десять раз!
– Если бы ты не был так ядовит, из тебя вышел бы добрый кусок жаркого к столу соххогоев! – засмеялся Нил.
– Вот, вот! – Хихарра хлопнул себя по плечу.– И жира добавлять не потребуется. Только я слишком стар для них. Они любят молоденьких!
– Все любят молоденьких! – сказал Нил и повалился на спину.– А я люблю всех!
– Все любят молоденьких, никто не любит старого Хихарру,– пожаловался кормчий.– Один ты сказал, что любишь, но я думаю – ты врешь!
– Точно! – согласился Нил.– Всех, кроме тебя! Потому что твой кухарь ленивей, чем хуридская шлюха. Где мое тайское?
– «Светоч» доставит нас сюда,– вагар провел пальцем по карте.– Владение – здесь, чуть ниже излучины. Это удобно для нас. Выше судну все равно не подняться – слишком мелко. Отсюда же, если все кончится благополучно, мы сможем верхом достичь предгорий, обойти Урнгур с юга и идти на северо-восток.
– Не стоит углубляться в горы,– заметила Этайа.
– Идти напрямик, по земле Урнгура, конечно, быстрее,– согласился вагар.– Но такой путь представляется мне сомнительным. И здесь трудно будет форсировать Черную.
– Нам не стоит углубляться в горы! – повторила Этайа.
Биорк свернул карту и сунул ее в футляр.
– Если ты скажешь идти через Урнгур, мы пойдем через Урнгур,– отвечал он.
– Будущее скрыто от меня,– медленно проговорила светлорожденная.– Не могу я знать даже того, кто из нас достигнет цели. Может быть, собственный мой путь кончается здесь, в Конге.
– Не хочешь ли ты сказать, что оставишь нас, светлейшая? – обеспокоился вагар.– Неужели ты пришла сюда только ради мальчишки?
– Мальчишки? – повторила Этайа.– Он – величайшее сокровище, Биорк. И его место в будущем определено.
– В том, которое туманно? – не удержался вагар.
Этайа засмеялась. Смех ее был, как музыка.
– Когда оно туманно,– сказала она,– это не значит, что его нет. Если юноша не займет в нем своего места, оно останется пустым. Тогда – худо.
