Елена Звездная - Хозяйка «Логова»
От ужаса голос сел, я отчаянно замотала головой, но моему жесту не придали большого значения. Мадам Дори, как истинная тарийка, не видящая преград на своем пути, перепрыгнула через разделяющую нас скамью и оказалась рядом.
— Можно прикоснуться? — С этими словами она посмотрела на мой пояс, нахмурилась: — Понимаю, срок может быть очень мал, но, право слово, зачем ты носишь такой тяжелый жесткий пояс, да еще с иглами и клинком! Это же может навредить…
— Нет-нет, простите, я не… — Я наконец-то совладала с голосом, но не успела договорить, в кухню степенно вошла заинтересованная громкими возгласами свекресса.
— Кому навредить?
— Ребенку! — радостно возвестила Эванжелина, и надменная тарийка, что невзлюбила меня с первых мгновений знакомства, стремительно побледнела, а затем упала в обморок.
— Что ж, это недоразумение не было бесполезным, — с ехидной улыбочкой заметила тростиночка, — сэкономили на коньяке.
— Так, значит, ты… — свекровушка перевела затухающий взгляд с меня на хранителя, спросила тихо: — Она не тяжела?
— Будь так, я бы предупредила, — ответила Хран, потерла ладошки и улыбнулась мне и куда-то за мое плечо. Косоглазие? Эванжелина тоже с недоумением проследила за ужимками красавицы и забыла о них, едва услышала: — Зато, пока Гаммира спит, Торика может рассказать, как познакомилась с наследником!
— А… — хотела воспротивиться, но кто-то властно закрыл мне рот рукой. Кто-то невидимый и очень сильный.
— Тихо, не дергайся, — прозвучало в самое ухо, и голос я узнала. Дори! Недодемон, чтоб его!
— Хорошо, — невесть к кому обращаясь, то ли ответила, то ли подвела итог тростиночка. Затем щелчком пальцев подняла бесчувственную Гаммиру с пола и движением руки заставила ее выплыть из кухни в коридор. — Общайтесь.
Желание о чем-либо говорить пропало в тот же миг, а вот потребность дать одному наглому деверю под дых возросла. Жаль, я не уверена в том, что он удар почувствует, особенно сейчас, иначе бы душу отвела. Тихо сопя и стараясь дышать размеренно и глубоко, чтобы не наорать на новоприбывшего, я пропустила момент, когда Эванжелина повторила свой вопрос. Очнулась, лишь получив свободу от невидимки и услышав: «Не молчи, пожалуйста. Она ждет».
— Торика? Ты хорошо себя чувствуешь? — свекровушка взяла меня за руку, с улыбкой прикоснулась к кольцу.
— Да, да, хорошо. Простите, задумалась. — И чтобы получить хоть немного свободы, предложила: — Присядьте, я сделаю кофе и потом…
— Конечно. — Она села к столу, но не на свое прежнее место, а поближе ко мне, отслеживая, казалось, каждое мое движение. А я не торопилась, медленно растерла зерна в муку, поставила металлический ковшик на огонь, вскипятила воду… Когда же я в сгустившейся тишине разливала напиток по чашкам, то чуть не ошпарилась, а всего-то скосила взгляд в отражение стекла и вздрогнула, увидев призрачного Дори. Он сидел напротив матери, подавшись вперед, сцепив перед собою руки и неотрывно наблюдая за ней. На лице печать скорби, глаза подозрительно блестят, а на губах горькая улыбка. Он рад ее видеть, но, идиот такой, даже не может обнять. Бестолочь! Мало того, что Талл пропал пять лет назад, так, видимо, еще и этот дома давненько не был. И что он там вчера вещал, что не готов к встрече? Дурень!
Снедаемая этими мыслями, я поставила на стол корзинку с печеньем, печеные яблоки, сливки, сметану, сахар с карамелью и три чашки с кофе. Свекровушке, мне и…
— Это кому? — удивилась Эванжелина, проследив за моими действиями.
— Для Хран, — объяснила я свою ошибку и воровато посмотрела в отражение оконного стекла. Столкнулась взглядом с призрачным Инваго, и не только услышала, но и увидела, как он произнес:
— Спасибо, — а затем с улыбкой: — Два кусочка сахара и немного сливок.
Два так два, сливки так сливки. Добавила, размешала, села.
— Вот и пришла моя очередь в обморок падать, — заметила свекровушка, тоже начиная блестеть глазами. — И если ранее я могла сомневаться из-за доводов Гамми, то теперь уже не буду. Ты жена моего сына, тебе известен его тайный знак…
— Какой знак?
Она не ответила и со счастливой улыбкой заплакала.
— Чтоб тебя! — ругнулась я в сердцах и поднялась.
Чашка воды, две капли настойки, чьи запасы вот-вот иссякнут. Нюхательная соль и несколько тканых салфеток вытирать слезы. Я, не церемонясь, села возле матушки Дори, всучила ей чашку и не попросила, а приказала выпить. А все потому, что сквозь ее тихий смех уже проступала икота, и это не признак счастья, уж мне ли не знать. Дождалась, когда выпьет, и крепко ее обняла, с укоризной покосившись на оконное стекло. Инваго за столом уже не было.
Ушел, обрадовалась я. Но слишком рано, это подтвердило нежное прикосновение к ушку, теплое дыхание на шее и крепкое объятие сзади, одна рука под грудью, вторая на животе. Бестолочь. Мать обнять не может, решил поддержать меня. А через минуту я поняла, что он не бессердечный болван, а очень даже продуманный. Потому что свекровушка начала говорить, и я бы вряд ли смогла смолчать, не обнимай он меня.
— После того, как Таллик сбежал, я боялась, что более не увижу его и ничего о нем не услышу. И вдруг такое счастье!
— Сбе… — не договорила, Дори недвусмысленно сжал меня.
— А он не говорил? — удивилась Эванжелина, затем кивнула своим мыслям, произнеся: — Я бы тоже постаралась об этом умолчать. Мы повздорили, — ее голос вновь осип, а меня повторно сжали.
Синяков наставит или уже наставил. Увалень тарийский. Двинула локтем назад, преграды не ощутила, но возможность дышать тут же обрела. Правда, ненадолго, ровно до следующих слов свекровушки:
— Нет, не так… Мы не просто повздорили из-за его невесты. Это была мерзкая отвратительная сцена. Он впервые наорал на меня, свою мать, и я залепила ему пощечину.
— Ох ты ж! — ощутив новые тиски, я повторно двинула рукой назад.
Погруженная в переживания, мадам Дори моих движений не заметила, прошептала слезливо:
— Видит богиня, я корила себя непрестанно все эти годы, но ничего не могла изменить. Мой мальчик бесследно скрылся в ту же ночь. И как позже выяснилось, он подал заявку и вступил в ряды новобранцев вместе со своим лучшим другом. Хотел получить черную медаль Давлата, позволяющую снять мой запрет на брак с развращенной, лживой… — она запнулась, — прости меня Иллирия, о мертвых либо хорошо, либо ничего.
— Соня мертва? — вопрос вырвался нечаянно. Я попросту не сдержалась, а может, все дело в том, что призрачный деверь отстранился от меня, убрав наконец-то руки.
— Д-да, бедная девочка, сгорела на обряде бракосочетания с… — боязливый взгляд на меня, и Эванжелина Дори произносит тихое, но оттого не менее устрашающее: — с Дарушем Темным, лордом Уросом.
