Хозяйка Четырех Стихий - Гинзбург Мария

Митя так же вяло, как и его брат только что, повел плечом. Карина поняла, что сегодня ночью уже произошло нечто такое, что оглушило подростка, и известие о смерти матери на этом фоне показалось мелким и незначительным. «Что бы это могло быть», заинтригованно подумала ведьма. Иван обнял княжича здоровой рукой, прижал к себе.

В этот момент дверь операционной распахнулась. Братья и Лакгаэр одновременно, словно по команде, развернулись на звук, полностью закрыв обзор Карине. Ведьма аккуратно обошла их и встала рядом с Лакгаэром. С другой стороны от Карины оказался однорукий сидх, незаметно подошедший к группе во время разговора братьев. Наверное, хотел что-то спросить у своего старейшины, но, как и Карина, постеснялся вмешиваться. Дарина выкатила Шенвэля и озадаченно остановилась при виде загородившей ей дорогу группы.

– Ты нашел Жезл Власти? – сурово спросил Иван.

Судьба Эрустима явилась главным яблоком раздора при заключении мирного договора между Мандрой и Фейре. Мандречены утверждали, что поскольку жезл создан мандреченкой и сейчас находится на территории Мандры, то и после его извлечения из замка должен быть передан им. На что эльфы возразили, что Эрустим принадлежит наследникам Разрушительницы Пчелы, Лайтонду и Хифкристу, как и любая иная собственность их родителей. Хорошо, отвечали мандреченские дипломаты. Жезл принадлежит Лайтонду и Хифкристу. Но в виду высокой культурной и государственной ценности жезла – Черное Пламя включил его изображение в герб Мандры, а Искандер не стал менять государственную символику – после извлечения Эрустима из замка он должен быть сдан государству. За жезл будет выплачено материальное возмещение, размеры которого они готовы обсудить. На что Лайтонд ответил: «Тогда доставай Эрустим сам». После захвата Мир Минаса Верховного мага Фейре сочли погибшим, и дипломаты вернулись к переговорам. Но Хифкрист заявил, что перед смертью отец завещал Эрустим именно брату, и он не считает возможным высказываться по этому вопросу. В конечном итоге, этот пункт был исключен из мирного договора. Единственная клаузула, касающаяся Эрустима, говорила о невозмещении убытков при его извлечении из замка и не вызвала возражений ни у одной из сторон. Император хотел подтолкнуть смельчаков на поиски жезла, и эльфы молчаливо согласились с этим. Ивану же Искандер дал совершенно секретные и совершенно недвусмысленные полномочия. Кто бы ни вытащил Жезл Власти из замка, Иван должен был любым путем приобрести его. Возмещение этих убытков гарантировалось государственной казной, а жрецам Прона было запрещено принимать в производство иски в случае гибели или увечья смелого авантюриста, временного владельца Эрустима. В случае вывоза жезла с территории Мандры Ивану грозила смертная казнь.

Шенвэль отрицательно покачал головой.

– Но я думаю, что Эрустим разрушился в горящем замке, – хрипло, с усилием выталкивая слова, ответил Верховный маг Фейре. Он покосился на Карину и хмыкнул. Ведьма проследила направление его взгляда и увидела, что все еще держит в руке леденец.

– Что это была за шестиголовая тварь? – спросил Иван. – Ведь Черное Пламя, насколько я помню, имел только три головы?

Карина, не сводя глаз с Шенвэля, поднесла леденец ко рту и медленно, с наслаждением облизала его. К ее восторгу, на бледных щеках сидха выступила краска.

– Это Чудо Юдич, младший брат Змея Горыныча, повелителя драконов Загорья, – ответил сидх, переведя взгляд на князя.

– Еще не легче, – пробормотал Иван. – Ты хочешь сказать, что разгневанный Змей Горыныч теперь явится мстить за брата?

– Ну, в любом случае, не раньше, чем похоронит его, – сказал Шенвэль. – Но я тебе твердо обещаю, что если он придет, мы выясним свои отношения подальше от твоего города.

Карина почувствовала движение за спиной. Сидхи, сидевшие в приемном покое, потянулись на голос Верховного мага Фейре.

– И на том спасибо, – сказал Иван хмуро.

– Позволь нам вернуться на нашу половину Рабина, князь, – сказал Лакгаэр. – Теперь все в сборе… Через площадь не пройти, может, ты разрешишь ладьям пристать к берегу и забрать нас?

– Можно, – сказал Иван. – Да только, наверное, не все ваши смогут идти…

– О, не беспокойся, – ответил старый сидх. – Легкораненые помогут идти раненным тяжело.

– Можете взять подводы, на которых я привез их сюда, – сказал Митя. Иван одобрительно кивнул. Лакгаэр чуть прикрыл глаза, выходя на телепатическую связь.

– Мы тоже пойдем к себе, – сказал Иван. – Никто не видел, кстати, Онуфрий здесь?

– Да, – сказала Карина. – По крайней мере, он прибыл в госпиталь вместе с нами, а потом куда-то потерялся.

Иван коротко взглянул на ведьму. Выражение его лица подтвердило самые худшие предположения Карины. Князь был намерен с треском выставить ведьм из города. Иван обратился к брату:

– Митя, иди, поищи его.

Не успел княжич покинуть свиту брата, из операционной выглянул Поджер.

– Что за совещание здесь? – спросил он резко. – Немедленно освободите проход, пациента надо доставить в палату.

Тут хирург увидел Ивана и осекся.

– О, я не претендую на место, которое мне не принадлежит, – сказал Шенвэль. – Мы возвращаемся к себе.

– Вы совсем с ума сошли, – возразил Поджер. – Транспортировка убьет вас. Я категорически запрещаю вам покидать госпиталь, иначе я снимаю с себя всякую ответственность.

– Мы будем очень осторожны, – сказал Лакгаэр. – Вы знаете, как говорят: «Дома стены помогают»?

– Я все сказал, – отрезал хирург.

Иван, экены, Карина и подошедшие сидхи молча наблюдали за перепалкой.

– Похоже, мне придется остаться, – сказал Шенвэль.

– Еще чего, – возмутился Лакгаэр.

– Я бы на вашем месте прислушался к мнению врача, – заметил князь. – И пациента.

– Возможность покушения исключена, – сказал Шенвэль спокойно. – Ведь если я умру, Рабина тоже не будет.

– Тогда позволь мне остаться с тобой, – сказал Лакгаэр.

– Ну уж нет, – энергично возразил Поджер. – Вы не доверяете нам, но вы по крайней мере откровенны, так я и буду откровенен. Из всех нас магией владеет только Адриана, а она сейчас сменяется. Какой магический класс у Лайтонда? Седьмой? К тому же, он владеет мертвой силой. Нам и одного такого пациента хватит за глаза и за уши.

– Тогда разрешите мне остаться с Верховным магом, – вмешался в беседу однорукий сидх, стоявший рядом с ведьмой. Все взгляды обратились на него.

– Я ведь не маг, так что вам нечего опасаться, – непринужденно продолжал калека.

– Если Верховный маг Фейре и твой старейшина не будут возражать… – сказал Поджер.

– Не будут, – с нескрываемым облегчением сказал Лакгаэр.

– Теперь мы можем доставить пациента в палату? – сухо спросил хирург.

Толпа расступилась. Дарина толкнула каталку.

– Кулумит, – обратился Лакгаэр к рыжему сидху. – Иди, собери всех.

Толпа начала рассасываться. Сидхи потянулись к выходу из госпиталя.

– Зайдите ко мне, – обратился Поджер к Ивану. – У вас вывих, надо вправить.

– Сейчас, – сказал князь и поманил ведьму к себе. Старшая крыла неохотно подошла.

– Окажи мне услугу, – сказал Иван тихо.

Изумленная Карина – она ожидала совсем не этих слов – только кивнула.

– Вместе со своими ведьмами проводи сидхов до их ладьей… – продолжал Иван.

– Конечно, князь, – справившись с собой, отвечала Карина. – Но только должна предупредить, что сейчас в моем распоряжении только одно звено.

– Это сколько? – уточнил Иван.

– Три ведьмы, плюс мы с целительницей.

– Что-то лучше, чем совсем ничего, – сказал князь. – Кстати, ты не знаешь, где Светлана сейчас?

Карина с крайне неприятным чувством пожала плечами. Где целительница, ведьма и правда не знала, но уже почти догадалась. Иван вздохнул и вошел в операционную.

Свободную палату Марфору и Ваниэль удалось отыскать в самом конце коридора, рядом с ординаторской. Эльф спал урывками. Когда стоны раненных и топот ног по коридору выдергивали эльфа из темных глубин, он крепче прижимал к себе мягкую, теплую Ваниэль и снова отдавался на милость Ирмо [4]. Марфор не удивился бы, если бы ему приснился убитый мандречен, весь в своей блевотине. Или женщина с плеча рабинского палача, непристойно поводящая бедрами. Вместо этого эльф просмотрел целую вереницу длинных, до крайности запутанных видений. Они были весьма разнообразны, но чувство тревоги и тоски пронизывало их все, как веревка проходит через головы рыб, повешенных вялиться на солнышке.